Баллада о байкере

Юс закивал и рванул к терминалу. Ингвар неспешно последовал за ним. Я поймал Дэйзи за локоть.

– Все нормально, – улыбнулась она. – Мы ведь команда и должны поддерживать, и прочее.

– Но если тебе неприятно…

– Жень. Не надо. Пусть все будет нормально. О’кей?

– Да, конечно. О’кей.

В Киев добрались без приключений. До Житомира ехали довольно медленно, «тройка» нынче не в лучшем состоянии. Под Чудновом вообще чуть не потеряли Юса – он красиво уехал в кювет. Трассу Е-40 подлатали гораздо качественнее: «Фрайтлайнер», привыкший к немецким дорогам, принял ее без особого упрямства, и в столицу Украины конвой прибыл около двух пополудни. Для стоянки немцы выбрали терминал в Вишневом. Шолль и Райцингер, прихватив Бутю, отправились штурмовать таможенный комитет. Предупредили, мол, дело не слишком быстрое и завтра у нас точно выходной. А то и два-три.

Конечно, Юстиниан потащился осматривать город. Удивительно, но в этот раз ему удалось заманить не только Ингвара, но и меня. Дэйзи осталась на терминале.

Байки оставили на стоянке у метро. Пока ехали до «Крещатика», Саша с горящими глазами перечислял, что он хочет увидеть. Интересно, это ему удастся? Судя по списку – вряд ли. Тут на неделю хватит.

– Юс, уймись. Ты же не в экспедицию приехал.

– Вот, кстати, Змеюка, почему ты никогда не берешь конвои на Киев? Так бы уже давно посмотрели все.

– Как – не беру? А в Борисполь сколько раз ездили?

– Але, ты меня слышишь? Я ж тебе не про Борисполь говорю!

– Слышу. Выходить пора.

В Киеве цвели каштаны. Казалось бы – что такого? В каждом городе есть каштаны и точно так же они цветут. Ничего особенного. Пока не увидишь сам.

Изящные свечи, нежно-белые или розовые, сияют меж ярко-зеленых пятилистников. Аллеи величественных, испускающих свет деревьев повторяют улицы, каштановые рощи карабкаются на холмы и спускаются в низины, окружают памятники, соборы и дома, мерцают в парках и обычных двориках. Сияние длится какие-то две недели – и оно означает, что в древний город вновь пришла весна.

Мы поднялись наверх к Софийскому собору, прошли мимо Михайловского и оказались на Владимирской горке. На постаменте князю-крестителю оказалось довольно удобно сидеть и потихонечку тянуть водичку или пиво, глядя на Днепр, острова и залитый оранжевым закатным светом левый берег.

– Прикиньте, парни, было время, когда вон тот берег был в другой области, – сказал Саша. – Тут – Киевская, а перешел по мосту – Черниговская. Но то все фигня. Когда в двадцатом мирный договор подписывали, то вообще думали страну делить по Днепру. Вот была бы хохма – на метро в другую страну ездить. Такого нигде в мире не было. Или не, вроде было, в Германии. Кажется.

– Не шутишь? – спросил я.

– С чего бы? У меня папа в то время как раз стажировался, документы по разделу лично видел. Они, правда, так и не пригодились. С Сибирью тяжба началась, потом Юриковичи… короче, по областям расчеркнули – и хорош.

– Любопытно. Не знал.

Князь вместе с нами вглядывался в Днепр.

…Вечером я понял, что означает выражение «киевские кручи». Холмистый город Киев, как-то совсем не плавные в нем подъемы и спуски. И много их.

Ноги судорожно напоминали о марш-броске имени Юсового любопытства. Прогулка-то оказалась насыщенной. «Сидячий образ жизни сказывается», – ржал Саня. Парадокс: каждый день преодолеваем несколько сотен километров, а образ жизни все равно обзывают сидячим.

Дэйзи открыла дверь – и я слегка оторопел. Конечно, к сменам ее образа уже можно и привыкнуть, но такой вариации я еще не видел. Дэйзи, подвид – домашний. В халатике, босиком, волосы закручены в узелок и заколоты ручкой. Веки без теней, тонкие ресницы, ямочки на щеках.

– Нагулялись, парни? – рассмеялась она, отступая с прохода. – А я себе решила выходной по всем правилам устроить.

– Угу, – невнятно сказал я, вваливаясь в номер.

На ее диванчике обложкой вверх лежал «Cosmopolitan».

День следующий я провел в номере, валяясь и почитывая забытый Леркой журнальчик. Ребята отправились гулять: Юс уговорил Дэйзи поехать в ботанический сад любоваться сиренью и магнолиями. Ингвар тоже ушел с ними, а добрался ли он до цветущего и пахучего – уж не знаю.

Немцы куда-то запропастились. Втайне я надеялся, что их сожрала и переварила бюрократическая машина. Особенно Дитриха – молчун почему-то действовал на нервы.

В праздности мы провели не три, а четыре дня. Уже в сумерках явились немцы и совершенно несчастный Мартин Бутя. Дитрих увел его в корпус, Оттмар ненадолго задержался возле пруда.

– Завтра выезжаем. Мы должны оказаться в Подмосковье. Через Слобожанщину не едем.

– Как скажете.

Шолль прищурился, кивнул и, не прощаясь, ушел. Ингвар пристально глядел ему вслед.

– Ну что, команда, как двинемся?

– А что тут думать? Остается Чернигов, потом Брянск. Из Брянска под Москву, на Ближнюю Окружную.

– Резерв… – Ингвар отвлекся от созерцания затылка Оттмара. – Сухиничи, Обнинск… ес-сли долго границу проходить будем – не знаю.

– Надеюсь, недолго. Иначе выйдет, что зря тут столько времени потратили.

Когда «Фрайтлайнер» в сопровождении конверта выполз на Большую Кольцевую, в наушниках прорезался Шолль:

– Змей, проезд через Киев по внутренним мостам исключен.

– Вас понял.

Я отключил связь с кабиной и выругался.

– Что делать будем? На Е-95 не попадаем.

– На север. Через Вышгород. – Голос Ингвара спокоен. – Я предположил такой вариант.

– О’кей.

На светофоре я быстро перерисовал маршрут и посмотрел на Дэйзи. Она как раз оглядывалась на трэк. На секунду девушка приподняла забрало и показала глазами на «Фрайт» – следи за ним.

К границе ехали довольно долго. Немцы не захотели проезжать через Чернигов, и нам пришлось изменить маршрут еще несколько раз. В конце концов, по сто первой и «двенашке» конвой добрался до границы.

Украинский КПП «Гремяч» встретил свежеуложенным асфальтом маслянисто-черного цвета, двумя рабочими гейтами из десяти и стоящим на обочине стареньким бронетранспортером. На нем сидела пара солдат в темно-зеленой форме и с автоматами. Они лениво приглядывали за происходящим.

С нашими транзитными паспортами вопросов не возникло. Очередной шлепок печати – и на досмотр. Наркотиков нет. Оружие? Конечно, есть. Декларация – пожалуйста. Никакого беспокойства, мы тоже за установленный порядок.

Привычная до автоматизма процедура.

Немцев проверяли недолго. Фуру открыли, заглянули туда, взяли бумаги. Дитрих и Мартин прогулялись в домик под сине-желтым флагом, пробыли там минут пятнадцать. Вскоре оттуда чуть ли не выбежал сияющий Бутя, размахивая очередным документом:

– Всьо добро! Ролюем!

На лице шедшего следом Райцингера эмоций не возникло.

Дэйзи бросила окурок в урну и негромко сказала:

– Интересно, что там делал второй, если он вроде как не говорит ни по-русски, ни по-украински?

Вопрос повис в воздухе.

– При «Погаре» звоните ноль-один, – пропел Юс, когда мы все же выехали с территории российского пропускного пункта.

Это у него нервное, пройдет. Хотя действительно, такого приема я тоже не могу припомнить.

«Фрайтлайнер» отправили на боковую дорожку. Скучающий парнишка в российской форме проверил транзитные паспорта и, возвращая их, спросил:

– Спальники у вас есть?

– А что?

– Да ничего. Сегодня же Девятое мая. Праздник. Там, – он указал на административное здание, – уже сели, могут сегодня и не выпустить.

Перспектива ночевки на нейтральной полосе удручала, да и сама постановка вопроса оказалась неожиданной. Но – неудивительной. Транзитный поток через «Погар» не слишком велик, наш конвой торчит в единственном экземпляре на нейтрале с украинской стороны. В отстойнике по ту сторону границы томились два «КамАЗа».

Дитрих и Мартин отправились разбираться, Оттмар подошел к нам: