Дух мщения

Лифт вошел внутрь купола, и на него скользнули косые колонны лунного света. Шальной снаряд повредил полусферическое сооружение, и отполированный металлический пол был покрыт осколками закаленного стекла, похожими на ножи с алмазными клинками. По внешнему периметру подъемника с равными интервалами тянулись гнезда для десятков криоцилиндров. Сейчас все они были пусты.

Аксиманд ошеломленно вдохнул морозный воздух, увидев ожидающих внутри полубогов. Разумеется, он знал, кого вызвал магистр войны, но вид двух столь сверхъестественных созданий все равно стал для него мигом откровения.

Плоть одного была нематериальна, второй же был флегматично-телесным.

Хорус приветственно раскинул руки.

— Братья, — произнес он. — Добро пожаловать на Двелл.

До Сынов Хоруса доходили слухи о переменах, произошедших с некоторыми из братьев магистра войны, но ничто не могло подготовить Аксиманда к тому, насколько они оказались кардинальными.

В последний раз, когда он видел примарха Детей Императора, Фулгрим выглядел как безупречный воитель, герой с белоснежной гривой в пурпурно-золотой броне. Теперь же Фениксиец представлял собой физическое воплощение древнего многорукого божества-разрушителя. Обладая змееподобным телом, облаченным в изящные фрагменты некогда величественного доспеха, Фулгрим был прекрасным чудовищем. Существом, которое вызывало скорбь об утраченном им величии и восхищение приобретенной им силой.

Мортарион из Гвардии Смерти стоял поодаль от змеиной фигуры Фулгрима, и по первому впечатлению казалось, будто он не изменился. При более пристальном взгляде в запавшие глаза обнаруживалась боль от недавних ран, которая окутывала его, словно изодранный погребальный саван. Безмолвие, огромная боевая коса Повелителя Смерти, было иззубрено боевыми засечками, а прикрепленная к древку длинная цепь с петлей была обернута вокруг талии примарха, словно пояс. На цепях висели позвякивающие курильницы, каждая из которых источала крохотные облачка горячего пара.

На его барочном доспехе с Барбаруса виднелось множество следов работы оружейника, заливка керамита, свежая окраска и притирочный порошок. Судя по масштабам ремонта, в какой бы битве он недавно ни участвовал, она была жестокой.

Хорус отпустил юстаэринцев, так что его братья-примархи также явились без сопровождения: Фулгрим без Гвардии Феникса, а Мортарион без Савана Смерти, хотя Аксиманд не сомневался, что и те, и другие неподалеку. Находиться рядом с магистром войны было честью, но присутствие при встрече трех примархов опьяняло.

Фулгрим и Мортарион совершили путешествие к Двеллу с целью увидеть Хоруса Луперкаля, однако магистр войны явился не для того, чтоб его увидели.

Он явился, чтобы его услышали.

Тело Фулгрима свернулось под ним с шипением трущихся чешуек, и он стал выше Мортариона с магистром войны.

— Хорус, — произнес Фулгрим, и в каждом звуке его голоса таился едва заметный скрытый смысл. — Мы живем во времена величайшего потрясения, какое знала Галактика, а ты совсем не изменился. Как это разочаровывает.

— Зато ты изменился до неузнаваемости, — отозвался Хорус.

За спиной Фулгрима развернулась пара гладких драконьих крыльев, а его тело пошло темной рябью.

— Более чем тебе известно, — прошептал Фулгрим.

— Менее чем ты думаешь, — ответил Хорус. — Но скажи мне, жив ли еще Пертурабо? Мне потребуется его легион, когда стены Терры рухнут.

— Я оставил его в живых, — сказал Фулгрим. — Хотя для меня загадка, что с ним сталось после моего возвышения. В… как там он его называл? Ах да, в Оке Ужаса нет места тем, кто столь сильно погружен в материальные заботы.

— Что ты сделал с Владыкой железа? — требовательно проскрежетал Мортарион из-под бронзового респиратора, который закрывал нижнюю половину его лица.

— Я избавил его от дурацких представлений о постоянстве, — ответил Фулгрим. — Почтил, позволив его силе подпитать мое вознесение к этой высшей форме бытия. Однако в конце он не стал жертвовать всем ради любимого брата.

Фулгрим хихикнул.

— Думаю, я слегка его надломил.

— Ты его использовал? — произнес Мортарион. — Чтобы превратиться в… это?

— Мы все друг друга используем, ты не знал? — рассмеялся Фулгрим, скользя по полу зала и любуясь своим отражением в разбитых стеклах. — Чтобы достичь величия, мы должны принять благословение новых вещей и новых форм силы. Я принял этот урок близко к сердцу и охотно приветствую подобное преображение. Лучше бы тебе последовать моему примеру, Хорус.

— Копье, нацеленное в сердце Императору, должно быть не гибким, а из твердого железа, — сказал Хорус. — Я — твердое железо.

Хорус повернулся к Мортариону, который даже не удосуживался скрывать свое отвращение от того, во что превратился Фениксиец.

— Как и ты, брат, — произнес магистр войны, шагнув вперед и по-воински сжав запястье Повелителя Смерти. — Ты поражаешь меня, непреклонный друг мой. Если даже Хану не хватило сил повергнуть тебя, на что же надеяться остальным?

— Его скорость в бою чудесна, — признал Мортарион. — Но без нее он ничто. Я еще скошу его.

— И я позабочусь об этом, — посулил Хорус, разжимая руку. — На земле Терры мы стреножим Хана и посмотрим, сколь хорошо он бьется.

— Я твой слуга, — произнес Мортарион.

Хорус покачал головой.

— Нет, ни в коем случае. Не слуга. Мы ведем эту войну, так что не должны быть ничьими рабами. Я не собираюсь заставлять тебя менять одного господина на другого. Ты нужен мне рядом как равный, а не как вассал.

Мортарион кивнул, и Аксиманд заметил, что примарх Гвардии Смерти выпрямился после слов Луперкаля.

— А что с твоими сыновьями? — спросил Хорус. — Тифон так и дразнит охотников Льва?

— После Пердитуса он весело пляшет с монахами Калибана среди звезд, оставляя за собой смерть и горе, — отозвался Мортарион с довольным ворчанием, от которого из ворота пошли струйки ядовитых эманаций. — Если позволишь, я вскоре присоединюсь к нему, и охотники станут дичью.

— Уже скоро, Мортарион, уже скоро, — сказал Хорус. — Твой легион готов к войне, и мне почти что жаль Льва.

Фулгрим ощетинился, не получив слов похвалы, однако Хорус еще не закончил.

— Сейчас более чем когда бы то ни было мне нужны вы двое — рядом. И не как союзники или подчиненные, а как равные. Я сохраняю титул магистра войны не из-за того, что он олицетворял, когда был пожалован, а из-за того, что он значит теперь.

— И что же это? — поинтересовался Фулгрим.

Хорус взглянул в орлиное лицо Фениксийца, обладавшее холодным совершенством алебастра. Аксиманд почувствовал силу протянувшейся между ними связи — борьбы за главенство, в которой мог быть лишь один победитель.

Фулгрим отвел взгляд, и Хорус заговорил.

— Он значит, что лишь у меня есть силы сделать то, что должно. Лишь я могу собрать своих братьев под одно знамя и переделать Империум.

— Ты всегда был гордым, — заметил Фулгрим.

И от тона Фениксийца Аксиманда потянуло схватиться за эфес Скорбящего. Однако меч больше не висел у него на боку, клинок был сильно иссечен и нуждался в ремонте.

Хорус оставил шпильку без внимания и продолжил:

— Если я и горд, то это — гордость за моих братьев. Гордость за то, чего вы добились с нашей прошлой встречи. Вот почему я призвал к себе вас и никого более.

Фулгрим ухмыльнулся.

— Так чего же тебе нужно от меня, магистр войны?

— То создание, с которым я говорил после Исствана, покинуло тебя? Ты вновь Фулгрим?

— Я очистил свою плоть от присутствия этого создания.

— Хорошо, — произнес Хорус. — То, о чем я говорю здесь, касается легионов и не относится к тварям, что обитают вне нашего мира.

— Я изгнал тварь варпа, однако научился множеству вещей, пока наши души были переплетены.

— Каких вещей? — спросил Мортарион.

— Мы договорились с их хозяевами, заключили сделки, — прошипел Фулгрим, указывая серповидным когтем на Хоруса. — Ты заключил кровавые соглашения с богами, а клятвы богам не следует с легкостью нарушать.