Профессия: шерп

— Монтаж катапульты закончен месяц назад, сейчас идет отладка цепей и аппаратуры. Снаряд тоже уже на месте. Это одна из секций рабочей станции с грузом кислорода и продовольствия. Так что, по идее, испытательный выстрел можно совершить в любой момент.

— Может, для пробы сначала запустить простую дешевую «чушку»? — предложил старик.

— Была такая мысль, Сергей Иммануилович, — повернулся к нему Тумарин. — Однако выстрел из орбитальной катапульты — это настолько дорогое удовольствие, что потерять груз при поломке будет куда менее обидно, нежели потратить двадцать гигаватт энергии на успешное пуляние бесполезной железякой.

— К тому же: «Первая секция космического проекта заброшена к звездам» — будет звучать намного лучше, нежели просто: «Испытание катапульты прошло удачно», — поддержал Дениса олигарх. — Так что, порадуешь нас на старый Новый год?

— Легко! — мотнул головой Тумарин.

— Тогда удачи, — приободрил его Топорков. — Космос заждался своих новых героев.

Сердцем космической катапульты был крытый аквапарк. Самый настоящий — с горками, музыкой, дайвингом и бесплатным безалкогольным баром. Не то чтобы это задумывалось изначально — но когда питерские инженеры «Пириконда» начали проектировать конденсаторный стартовый каскад, они столкнулись с тем известным фактом, что коэффициент полезного действия не может быть равным ста. В циклах зарядки-разрядки ионисторов происходит некоторая потеря энергии. В общем-то, этот показатель оказался совсем крохотным, даже уникально малым — всего полтора процента. В обычных условиях на него можно вовсе не обращать внимания. Но когда дело идет о мощности в двадцать гигаватт — полуторапроцентных потерь, неизменно превращающихся в тепло, вполне хватает, чтобы вскипятить спортивный плавательный бассейн среднего размера.

Самым простым решением для охлаждения системы стал именно бассейн. А поскольку кипятить его никто не собирался — диапазон температуры для наиболее эффективной работы ионисторов находится между плюс двадцатью и плюс шестьюдесятью градусами, — то для полной гарантии необходимый объем увеличили сразу в три раза, утопив оборудование на глубину пяти метров.

Бассейн, естественно, следовало охлаждать. Поэтому мощные насосы качали воду с поверхности у одного угла, прогоняли через фильтры и сливали тонким слоем с длинной пологой горки в другой угол. Учитывая стабильную наружную температуру воздуха выше двадцати пяти — в энергокомплексе моментально нашлись желающие покататься на таком аттракционе, благо над утопленными стойками с аппаратурой покачивалось три метра чистой воды.

Тумарин смотрел на такие развлечения сквозь пальцы. Он полагал, что купание техников — лучшая гарантия качества герметизации электрооборудования и контроля за его исправностью. В результате сотрудники поступили так, как всегда действуют люди при попустительстве начальства: смонтировали дополнительные горки — спиральные, с трамплинами и круговые, притащили пластиковые пальмы и цветы, поставили холодильники с напитками, кресла и шезлонги…

— А здесь находится наш энергоблок на двадцать один и семь десятых гигаватта в импульсе, — жестом заправского экскурсовода указал на пляжную площадку Сергей Юрьевич Шильцев — невысокий, кругленький, но гордо откинувшийся всем телом назад, благодаря чему постоянно смотрел на всех свысока. Одной рукой он опирался на трость, в другой крутил сигарету, закурить которую ему запрещали строжайшие требования к чистоте воздуха. — Емкость, в которую только что нырнула по каналу охлаждения Людмила Черевкова, содержит восемьсот двадцать тонн высокоэффективных конденсаторов производства Санкт-Петербургского завода «Пириконд». Это делает данный бассейн самой мощной энергетической станцией в мире.

— А током вода, случайно, не бьет? — поинтересовалась Арина Шарапова с канала ОРТ в то время, как ее оператор снимал общую панораму ангара. — Купаться не страшно?

— Ну, что вы! — Сергей Юрьевич спрятал сигарету обратно в портсигар. — По сравнению с риском свариться при старте метаемой капсулы это сущие пустяки.

В ведущем инженере Калининградского Института машиностроения явно умер великий актер. Впрочем, обилие приехавших на первый пуск тележурналистов, фотоблоггеров и просто корреспондентов еще оставляли его таланту шанс развернуться в полную силу.

— Теперь прошу вас перейти к стартовому комплексу, — оперся на трость инженер. — Он находится как раз между системой энергоснабжения и центральным контрольно-диспетчерским постом.

Слегка прихрамывая, заложив руку за ворот пиджака и гордо откинув голову, Сергей Юрьевич прошествовал из ворот ангара на улицу и остановился посередине обширной клумбы, засеянной разноцветными астрами. Среди цветов были выложены узкими бетонными плитами дорожки, сходящиеся к центру многолучевой звездой.

— А где катапульта? — недоуменно спросил кто-то из молодых блоггеров.

— Это она и есть, — торжественно постучал тростью в бетонные плиты толстяк, после чего указал на восток, куда и уходила до горизонта широкая цветочная полоса. — Она под нами, на глубине десяти метров, закреплена в шахте на упругой резино-металлической подвеске. Вынужденная мера на случай землетрясения. Здесь, увы, такое не редкость. К тому же, нам следует думать о комфорте работников и жителей ближайших селений. На поверхность катапульта выходит в ста километрах отсюда, над джунглями Москитового берега. До сверхзвуковой скорости снаряд разгоняется уже через пять километров, так что грохоту могло быть очень много.

— А на чем вы его разгоняете? — поинтересовался тот же блоггер. — По рельсам?

— Хороший вопрос, — обрадовался Сергей Юрьевич. — Да, решение этой проблемы стало крайне интересной задачей с удивительно простым ответом. Первые полтора километра капсула катится по вмонтированным в стены катапульты роликам, но уже на скорости шестьсот метров в секунду давление воздуха, раздвигаемого остроконечным снарядом к стенкам тоннеля, становится столь велико, что оно препятствует касанию капсулой рабочих элементов, и дальше она разгоняется на слое «воздушной смазки». Больше того, с тринадцатого километра в стенах катапульты даже пришлось делать прорези для сброса излишнего давления. Под углом сорок пять градусов вверх катапульта заворачивается только на последнем километре пути. Благодаря сплошному ложу и скорости четырнадцать километров в секунду воздушная подушка оказывается достаточно плотной для противодействия инерции снаряда.

— А можно увидеть, как готовится к запуску этот снаряд? — вытянула микрофон Арина Шарапова.

— Конечно, можно, — широко улыбнулся толстяк. — Но только вам придется снять все металлические предметы, вплоть до заклепок и супинаторов в ботинках. Не забывайте, наша катапульта по сути является гигантской пушкой Гаусса, и в ней гуляют такие мощные магнитные поля, что металлы рвет и плавит. Про аппаратуру я лучше вообще помолчу.

Тумарин, что скромно стоял в задних рядах толпы журналистов, тоже ухмыльнулся. Сергей Юрьевич врал. Не было на стартовом столе никаких магнитных полей. Но там сейчас шла сложная и ответственная работа. Допускать в святая святых посторонних калининградцы не собирались.

Гости комплекса переглянулись. Они еще могли снять кольца или цепочки — но вот избавиться от молний, застежек и крючков на белье были, разумеется, не в силах.

— Шахта под нами, — стукнул палочкой толстяк, — имеет по одной катушке на каждые полметра пути. В момент старта питание подается на первые восемнадцать, затем включается девятнадцатая, а первая выключается, следом двадцатая, двадцать первая… Возникающая электромагнитная волна подхватывает намагниченную капсулу и увлекает ее вперед с нужной нам скоростью.

— А вы уверены, что только за счет инерции снаряду удастся пробить плотные слои атмосферы толщиной во много километров? — опять выступила вперед Шарапова.

— Ну, у немцев же в тысяча девятьсот восемнадцатом году это получалось, — развел руками Сергей Юрьевич. — Они стреляли по Парижу снарядами массой сто четыре килограмма, которые, потеряв в скорости всего «один звук», достигали в верхней точке траектории высоты в сорок тысяч метров. А это уже верхние слои стратосферы. Наш снаряд имеет вес ровно в сто раз больше. Прошьет воздух, словно игла зефиринку, — даже не сомневайтесь.