Смерть или слава

— Все, кто находится в зоне досягаемости, должны каждые две минуты слушать возможные передачи.

Это был еще один постоянный приказ-инструкция, оставшийся с начала вторжения, и, надо сказать, он пришелся весьма кстати. С мощностями передающей станции командной «Химеры» я мог достичь ушей возможных союзников в радиусе гораздо большем, чем позволяла переносная станция Гренбоу (которая теперь почила с миром, после того как Фелиция отслужила над ней соответствующую заупокойную).

— Благодарю, — откликнулся я, вводя свой комиссарский код.

Учитывая то скептическое отношение, которое я встретил у Тайбера и Пирса, с самого начала следовало установить формат передачи, возможный лишь для моего положения, чтобы по мере сил оградить и нас, и ее получателей от множества противоречий. Маркони посмотрел на хронограф, подкрутил какие-то рукоятки и переключатели и кивнул мне:

— Вы в эфире.

— Передает комиссар Кайафас Каин, для всех имперских боевых единиц, кто может меня слышать, — произнес я, стараясь наполнить голос легким ожиданием полного подчинения, как меня тому учили в Схоле. — Общий сбор на базовом складе «Сигма двенадцать» к завтрашнему утру. Конец передачи.

Я кивнул Маркони, и он сразу же заглушил передатчик. Мы добрые двадцать минут вслушивались в разряды статики, но никакого ответа не было, даже удивленного «Вы сказали „комиссар“, мы не ослышались?», которого я наполовину ждал.

Маркони ухмыльнулся в мою сторону.

— Хорошая вокс-дисциплина, — произнес он. — Тем меньше зеленокожие могут услышать.

— Или так, или никого уже не осталось, чтобы дисциплину нарушить, — произнес я, стараясь, чтобы это прозвучало как шутка.

Как оказалось, мои страхи оказались необоснованны. Первый из разрозненных отрядов выживших прибыл вскоре, еще до полудня, добавив к нашей разношерстной компании еще пару «Химер» и больше дюжины солдат. С ними у нас образовался почти полноценный взвод, если добавить выживших из отряда Пирса, не говоря уже о том, что теперь по крайней мере одну «Химеру» мы могли использовать целиком и полностью для транспортировки различных припасов. Я оставил сержанта разбираться с новоприбывшими, дабы обсудить насущные вопросы интеграции нашей цепи командования с Пирсом и Тайбером, после чего направился еще за одной чашкой рекафа.

Так получилось, что по пути я столкнулся еще и с Норбертом, который, очевидно, искал того же, что и я, и потому присоединился ко мне за общим столом.

— Это прямо-таки зигзаг удачи, — заявил он, разворачивая ко мне планшет данных. — Теперь я могу распределить часть наших запасов топлива и амуниции в полностью бронированную машину. Так меньше шансов, что их подорвет шальной снаряд.

Конечно, в этом был известный риск, потому что одно хорошее попадание крак-ракеты или энергетического заряда заставило бы нас потерять значительную часть и того и другого, но у зеленокожих, кажется, не было большого количества подобных орудий. Так что это было определенно безопаснее, чем везти крупные части наших взрывчатых запасов в полуоткрытых орочьих штуковинах.

— А что касательно остальных припасов? — поинтересовался я.

Нотариус пожал плечами:

— Я разделяю их между грузовиками и некоторыми багги. Насколько возможно, равномерно. Даже если мы потеряем одну или несколько машин в предстоящих боях, это не нанесет нам большого ущерба. — Судя по голосу, его, конечно, не воодушевляла такая перспектива, и я совершенно не мог его за это винить. — Но все равно часть придется оставить. У нас не хватит транспорта, чтобы увезти все.

— Уверен, вы проконтролируете, чтобы у нас было необходимое, — сказал я.

— Я набросал список приоритетов, — подтвердил Норберт. — Вода, пища и медицинские принадлежности, конечно, а также достаточное количество боеприпасов для нашего вооружения. — Он указал на некоторые из пунктов в составленной им описи. — Некоторые из ополченцев запросили новые ружья вместо орочьих, которые им достались.

— Скажите, чтобы брали что захотят, — сказал я. — В оружейной достаточно добра.

И чем больше его мы смогли бы раздать по рукам, тем меньше пришлось бы везти мертвым грузом: будь я проклят, если оставлю за собой что-нибудь пригодное для зеленокожих, но и взрывать то, что могло оказаться необходимо нам в будущем, было против моей натуры. Кроме того, то оружие, которое мы позаимствовали у орков, имело склонность быть не менее опасным для стрелка, чем для его мишени.

— Именно так я и сделаю, — кивнул Норберт. — Что касательно остальных гражданских?

Я пожал плечами:

— А почему бы и нет? — С оружием в руках они почувствуют себя увереннее, в этом я не сомневался, а целиться с тех подпрыгивающих на ухабах орочьих монстров, на которых они ехали, все равно было бесполезно. — Все, кто пожелает, могут взять оружие, но только при условии, что кто-то из людей Тайбера покажет им, как с ним обращаться, и если они готовы слушать приказы, когда начнется стрельба.

Это, конечно, должно было позволить большинству из них не отстрелить себе ноги, когда дойдет до дела, а в моем распоряжении оказывалось еще больше пушечного мяса, которое можно было поставить между мною и орками в том случае, если дела пойдут совсем уж отчаянно.

— Вполне разумно, — согласился Норберт.

Оглядываясь назад, я, впрочем, могу сказать, что это была не самая удачная из моих идей, но, кажется, тогда она вдохнула в наших беженцев новые силы, и в конце концов едва ли не каждый из них обзавелся лазганом или чем-то подобным, закрепив свой статус в качестве части нашей нерегулярной армии. Даже Эриотт, когда мне случилось его встретить, уже добыл себе лазерный пистолет, хоть и заверил меня, что не собирается им пользоваться. Я был несколько озабочен тем, что регулярные бойцы СПО могут косо посмотреть на такое развитие событий, но они, кажется, были всеми руками за. Поскольку теперь гражданские вроде как могли позаботиться о себе сами, солдаты получили возможность сосредоточиться на том, чтобы биться с врагом без того, чтобы отвлекаться на беззащитную массу (или, по крайней мере, они так считали — я обнаружил, что немало солдат выразили полную готовность преподать персональные уроки стрельбы женщинам). В целом я посчитал это признаком поднятия боевого духа.

И действительно, весь наш лагерь вскоре излучал ощущение общей цели, что я нашел несколько удивительным. Незадолго до заката состоялся наш следующий разговор с Пирсом — на открытом воздухе, но все же за бутербродами с солониной и чашкой рекафа. К этому времени появилось еще немного оставшихся от регулярных сил СПО отрядов, приведших с собой пару тяжелых армейских грузовиков, которые заставили Норберта едва ли не откровенно потирать руки от удовольствия, и три «Саламандры» (разведывательного образца) с полными экипажами, а также медицинскую «Химеру». Я направил ее и двух санитаров, прибывших с нею, к Эриотту и его раненым, которым должно было быть гораздо удобнее на борту этой новой машины, чем на орочьих колымагах, к которым они были приговорены до сих пор.

— Никто из нас не ощущал себя так с тех пор, как появились зеленокожие, — произнес молодой лейтенант, откусывая от бутерброда. Он кинул на меня взгляд, яростно работая челюстями, с примечательным выражением на лице. — Мы просто старались выжить, и все. Но теперь у нас снова есть цель.

— Цель остается той же, что и всегда, — откликнулся я. — Очистить этот мир от орков.

— Вам легко говорить. — Пирс допил остатки своего рекафа, непроизвольно отшатнувшись, когда Юрген шагнул к нему, чтобы снова наполнить чашку. — Для вас это всего лишь еще одна военная кампания. Но мы здесь потеряли все, что у нас было.

— Но только не боевой дух, — возразил я, легко входя в ту роль, к которой Комиссариат так старался меня подготовить. — А это все, что вам нужно, дабы снова отвоевать свою планету.

А также позволить мне оставаться невредимым, как я искренне надеялся.

Пирс кивнул, полностью покупаясь на мои слова.