Магия спецназначения

К тому же оно открывало для пули дорогу сквозь защиту, правда, не слишком хитроумную.

– Кайндел, бежим же! – окликнул ее Илья.

Она выскочила из-под опасно накренившейся конструкции, миновала полузасыпанный подъезд и оказалась на улице Декабристов, где ее уже поджидали ребята, готовые уходить в сторону Театральной площади. Поймала Илью Тверского за локоть и наставительно сказала:

– Прекрати меня все время дергать. Я делаю только то, что считаю нужным, и объяснять тебе ничего не буду. По крайней мере, в экстремальной ситуации.

– Есть, мэм, – пошутил парень, но прозвучало это почти серьезно.

– Вперед.

Отрезок улицы был довольно коротким, но ведь и преследователи не зевали. Как бы оэсэновцы ни прореживали их строй, все-таки осталось их достаточно, чтобы вести столь упорное преследование шестерки курсантов. К счастью, по обочинам дороги стояли припаркованные автомобили, часть из которых успела сгореть, а два или три превратились в великолепные груды лома, сожранные подозрительно быстрой коррозией… Не без вмешательства магии, разумеется.

Именно за машинами Кайндел дала знак своим спутникам петлять и прятаться от глаз и автоматов преследователей: защита, конечно, защитой, но и она может дать сбой. Так или иначе, но прямо подставляться под пули не хотелось, тут и психологический фактор имел значение – магия еще не вошла в подсознание человека, не научила его чувствовать свою неуязвимость в окружении чар и чародейской энергии.

Они, почти не оглядываясь, вывернули на Театральную площадь. Лети, самая легкая и шустрая, бежала первой, она оглянулась, вопросительно посмотрела на свою подругу, и та махнула ей в сторону служебного входа Консерватории. Остальным пришлось следовать за двумя девушками, хотя Илья и порывался взять правее и, может быть, уносить ноги в сторону Новой Голландии. Пригибаясь и теряя, как им казалось, уйму времени на жестикуляцию, ребята с неправдоподобной скоростью пересекли скудный сквер.

Перескочили через старомодный, низенький, двусторонний и непонятно зачем нужный пандус и нырнули под здорово перекосившийся, насквозь протекающий, но еще устойчивый козырек над высокой дверью.

– Сюда, – показала Кайндел, и Илья понял без слов – наставил автомат и с короткого расстояния разнес замок в щепы. Толкнул дверь.

Стекол в них давно уже не осталось. В первые дни беспредела новоявленные маги и просто бандиты, пользуясь растерянностью большинства, грабили все, что только возможно. Поэтому работники, стремясь защитить театр, все стекла на первом и втором этажах заменили на доски, фанеру и куски жести. Правда, двери распахнулись легко, их просто забыли изнутри заколотить. Перескочив через старый турникет проходной, они побежали налево, к лестнице.

– Ты знаешь, где там можно спрятаться? – спросил, слегка задыхаясь, Сергей.

– Разумеется, – бросила Кайндел. – В костюмерной. Там и тряпок предостаточно, и вода рядом, в гримерной, этажом ниже.

– А ты знаешь, где в Консерватории костюмерная?

– Это очевидно. На самом последнем, пятом этаже.

– Почему очевидно?

– Помнишь, пятый этаж отличается от остальных? Помимо общей внешней архитектуры – еще и круглые, как иллюминаторы, окна.

– Помню, – влез Роман, из последних сил ковыляющий, опираясь на руку Горо.

– Ну, так вот. Только задумайся – зачем нужны эти редко расставленные круглые окна? Для того, чтобы в помещение попадало хоть какое-то количество света, но при этом его было не слишком много, чтобы не выцветали ткани, не портились вышивки.

– Логично, черт побери!

– Не чертыхайся, – Сергей метнул в Илью угрюмый взгляд.

– А гримерная должна быть на этаж или на два ниже – рядом с костюмерной, но там, где окна большие и, соответственно, комнаты светлые.

– Ага. А в подвале – буфет, – проворчал тверчанин. – Признавайся, ты знаешь, что где расположено, или действуешь путем умозаключений?

– Частично знаю, – усмехнулась, задержавшись на площадке второго этажа, Кайндел. – Частично – путем умозаключений. Сюда.

С площадки они вышли в уголок той роскошной общедоступной залы, откуда огромные деревянные, сейчас плотно затворенные двери вели в зрительный зал. Рядом виднелась неприметная белая дверь, ведущая в закулисную часть театра, туда девушка и направилась с решительностью знатока. За ней послушно потянулись остальные. Они миновали маленькую полукруглую комнатку с зеркалами, где стояли скамьи и столы для ожидающих своего выхода актеров, потом высокий длинный коридор, примыкающий к самым закулисам. Миновали их и свернули на другую лестницу, по которой и потащились вверх уже без большой спешки.

Правда, не все.

– Сергей, – обернулась Кайндел, – спустись на этаж, там сверни направо и еще раз направо. Разберешься. На двери будет написано «буфет». Как-нибудь вскрой дверь и возьми там все полезное, что найдешь – еду, питье, может, что-нибудь вроде электрочайника. Горячей воды здесь, в здании, может и не оказаться.

– Кофе мне возьми, слышишь?! – слабо окликнул Роман. Силы почти оставили его.

– Ага, кофе… Горо, возьми Романа на плечо…

– Да я дойду!

– Дойдешь-дойдешь. Вопрос только – куда. Пошли, ребята.

Вскрыть дверь в костюмерную оказалось не так-то просто – она была старинная, массивная, и как Илья ни поддавал ее плечом, надеясь, что язычок замка соскочит, результат выходил нулевым. Разносить дверь выстрелом не хотелось, не говоря уж о том, что в здании со столь великолепной акустикой, каким являлась Консерватория, звук выстрела прозвучит в самой последней кладовой, а этого следовало избегать. Если преследователи уже вошли сюда вслед за ними, то обнаружить свое присутствие означало крайнюю глупость и самоубийство.

Потом Илью потеснила Лети, поковырялась в замке язычком ременной пряжки и легко добилась заветного щелчка. Из распахнутой двери пахнуло пылью и особым запахом старой театральной одежды, тяжелой и непрактичной. К счастью, тут подоспел и Сергей, с пустыми руками, явно нервничающий, спешащий. Он то и дело оглядывался, и единственным, что он держал в руках, был большой самовар с волочащимся следом, будто хвост, плетеным светлым шнуром с черной пластиковой вилкой.

– Я только сунулся в буфет, как там в нижнюю дверь кто-то принялся ломиться, – сказал он, тяжело дыша. – В ту, которая рядом с буфетом.

– Что – тоже в замок стреляли?

– Стреляли. Только не сразу попали. Я потому и решил плюнуть на все, так ничего и не успел найти. Услышал очередь – и выскочил. Бог с ней, со снедью, потом посмотрим, что там есть. К счастью, я опередил их ненамного.

– Они уже здесь?

– А не слышишь?

Кайндел прислушалась. Внизу гудели голоса, громыхали шаги, и шум, будто несомый самумом шар перекати-поля, приближался стремительно. Она втолкнула Сергея и его пузатую добычу в костюмерную, бегло оглядела лестницу – слава богу, на улице было сухо, и грязных следов на мраморе они не оставили – и мягко, без стука, притворила дверь.

– Закрывай, – коротко приказала она Лети. Та щелкнула замком. К счастью, с этой стороны оказалось достаточным просто повернуть колесико. – Давайте за мной, ребята.

Одежда здесь висела очень плотно на длинных, поставленных довольно близко вешалках. Торопясь, но при этом стараясь шагать бесшумно, они проскочили мимо «Царской невесты», «Богемы», «Лебединого озера» и «Тоски», мимо «Cosi fan tutte» и «Евгения Онегина». В извивах переходов и переулков меж громад костюмных бастионов заблудиться ничего не стоило, но девушка чувствовала направление. Когда настала пора, она сделала поворот и привела всех к небольшому, совершенно теряющемуся в тряпочной чащобе свободному закутку, где стоял большой гладильный стол и старинная, наверняка уже толком не работающая машинка.

Должно быть, здесь работницы периода расцвета Консерватории приводили в порядок расползшиеся швы нарядов, прикрепляли обратно отлетевшую тесьму. Позднее этот закуток, разумно отведенный для швей и гладильщиц, признали весьма функциональным, оборудовали всем, что необходимо современным мастерицам, и буквально нашпиговали разнообразными – на любые вкусы – розетками. Имелся здесь впечатляющий набор утюгов всех эпох, цветов и размеров, иглы и нитки, отрезки лент и тесемок и пять разномастных кружек.