Альма (СИ)

— А сколько тебе лет? — осторожно поинтересовался у Аркадия я.

— Восемнадцать, — улыбнулся он.

— А не напомнишь ли ты мне тогда о всезнающий, что такое, например, категоричный императив Канта?

— Да легко! Это понятие Канта о морали и представляет собой высший принцип нравственности. Он говорит о том, что только нравственный закон, не зависящий от каких-либо посторонних причин, делает человека по настоящему свободным. Моральный закон играет огромную роль, единственно важную в этом. И только безусловный принцип, то есть, который не зависит от всякого объекта желания, может стать этим законом. При этом для человека моральный закон и есть императив, который повелевает категорически, так как любой человек имеет потребности и подвержен воздействию чувственных побуждений, а значит, способен к максимам, противоречащим моральному закону…

— Стоп! — не выдержал Антон, — хватит, мы поняли! Дима, ну у тебя, что совсем ума нет что ли? Он же аналитик!

— И что? — удивился я, — ответил-то он правильно.

— Еще бы он не ответил, — скривился тот, — вспомни о том, что тебе про них говорили. А он еще и одаренный к тому же.

— А вот и неправда! — возмутился Аркаша, — Выдумываете вечно про нас невесть что. Вот сами бы попробовали вахтовым методом подежурить на тех системах, что мы обрабатываем, я бы на вас посмотрел.

— Про что это ты? — удивился я.

— Не важно, — мотнул головой он, — к слову пришлось. Просто не надо судить всех по одному и считать нас жуткими занудами.

— Это ты про Сан Саныча сейчас? — улыбнулся Антон.

— Про него самого.

— А кто это? — спросил я.

— Да есть тут еще один аналитик, — пояснил наш библиотекарь, — в главном управлении работает. К нему даже свои заходить боятся. К нему как ни зайдешь, пусть даже с ерундовым вопросом в стиле «да — нет», так минимум через три часа выйдешь. Он как начнет тебе что-нибудь рассказывать, так тушите свет, пока не закончит, фиг ты от него куда денешься. Причем говорит-то вроде все по делу и интересно даже, но долго! А сбежишь, так обидится ужасно. Человек-то уже пожилой и заслуженный. Нет, мужик-то он, в принципе, отличный, таких еще поискать, но вот эта черта характера многих просто добивает.

— Печально.

— Не то слово, — согласился он, — особенно для тех, кто к нему попадает.

— Ладно, кончай языком молоть, — сказал Антон, — давай лучше книжки нам выдавай, а то до утра все прочитать не успеем.

— Да куда ж вы денетесь, — усмехнулся он, направляясь к полкам, — разок наказание отработаете и все успевать начнете. На неделю вперед даже.

— Интересно, так мы все-таки на обучении или в армии? — спросил я.

— На обучении, — согласно кивнул Аркаша, доставая с полок книги, — вот только баклуши бить вам не дадут. Есть режим, есть дни для отдыха и стипендия, все это нужно отрабатывать. Одно дело если вы реально не успеваете в силу своих физических возможностей и совсем другое, когда начинаете сачковать. К первому относятся с пониманием и меняют программу, а второе пресекают на корню. Самыми разнообразными способами, мотивирующими к работе.

— Эй, ты куда столько-то, — заволновался Антон, глядя, какая стопка вырастает перед нами на столе, — мы это все и за год не прочитаем!

— Прочитаете, и не за год, а за курс. Как раз на шесть месяцев удовольствия хватит. Учитывая ваше восприятие это от силы пару часиков занимательного чтения перед сном. Кстати, вот список по которому вы будете заниматься, — сунув руку в карман брюк, он извлек оттуда два сложенных вчетверо, слегка помятых листа формата А4 и протянул их нам, — держите. Левые стопки книг для одного, правые — для другого. Ну, или наоборот, тут уж как сами решите. Литература все равно одинаковая, просто в двух экземплярах для удобства.

— Шестьдесят восемь книг, — пересчитав свою кучу, пробормотал я, — фига себе!

— Это еще мало, — с довольным видом пояснил Аркаша, — да будет вам известно, что по той же, к примеру, терапевтии, список изучаемой литературы, составляет порядка трехсот экземпляров.

— Сколько?! — удивился Антон.

— А чего ты хотел? Быть врачом не так уж и просто, тем более универсалом. Таких, по правде, вообще нет, кроме одаренных конечно. Усвоить такое количество информации и нюансов… жизни не хватит. Однако для нас, напрямую работающих с энергией и телом все намного проще. Мы просто изучаем строение тела, и как с ним взаимодействовать при помощи внутренней силы, а затем все это отрабатываем на практике. Поэтому и книг столько. Здесь только нужная и специально переработанная для одаренных литература. Вся диагностика исключена. Правда есть еще и фармакология, на тот случай если вам придется лечить стандартными методами. Она применяется в том случае если нельзя привлекать к себе ненужного внимания, нет силы или же просто проще обойтись лекарством. Такое бывает не так уж и часто, но все же и не так редко, чтобы этим пренебречь. Впрочем, фармакология у вас будет в самом конце, и книжек там будет не так много.

— Понятно…

— Ну, раз понятно, тогда вперед и с песней! Завтра у вас первый урок.

— Судя по твоей гаденькой улыбке, он будет особенным, — сощурил глаза Антон.

— Сами увидите, — не переставая улыбаться, ответил Аркаша.

— Ладно, потащили, — вздохнул я, беря на руки первую порцию знаний и направляясь с ними к выходу. Книжки были не тяжелыми, но габаритными, поэтому ходок пришлось делать три. Антон же, махнув рукой, управился всего за две, воздвигнув перед собой высокую башню из разноцветных обложек, которая опасно раскачивалась и грозила обрушиться вниз в любой момент. Впрочем, этого так и не случилось.

Заниматься решили у меня. Антону сразу вспомнились годы проведенные им в общаге, и как он в свое время зубрил выш. мат. Поэтому свалив все книги в огромную кучу в углу моей комнаты, мы решили заниматься изучением анатомии вместе. Все веселее, чем сидеть одному.

— Так ты, что математик? — удивился я.

— Ну, да, высшее математическое образование, — пожал он плечами, — диплом с отличием даже имеется. Потом мне, правда, это все надоело, и вместо того, чтобы пойти в науку, я отправился в армию.

— Обалдеть, — ошарашено покачал головой я, — ну ты и извращенец!

— Ты не первый кто мне это говорит, — усмехнулся он, — спецназовец с высшим математическим образованием. Помню старшина когда узнал, две недели ржал как сумасшедший и все подкалывал мня по этому поводу.

— Зачем ты вообще там учился это же… — я так и не смог подобрать слов, чтобы описать всю безнадежность и бесперспективность подобного занятия.

— Не трудись, — махнул он рукой, — я и сам понимаю что сглупил, но уж очень тогда нравилось то, чем я занимался. Хотел даже преподавать потом остаться.

— А чего не остался?

— Передумал. Зарплата ни о чем, цены на жилье и прочее ого-го какие, еще и девушка бросила. Мне тогда двадцать три как раз исполнилось, а тут такой подарочек на день рождения… В общем, психанул я, забил на все и пошел в армию. Сначала десант, потом спецназ, и вот я здесь, как говорится.

— Ты Китай пропустил.

— Не пропустил, а опустил в разговоре, — поправил он, — у тебя допуска нет, Дим, уж извини. На мне подписка о неразглашении сам знаешь какого уровня. Так что сам понимать должен.

— Понимаю, куда деваться, — пробормотал я, — сам-то рад что все так вышло?

— А ты как думаешь? — улыбнулся он.

— Ну, да, туплю что-то сегодня.

— Ладно, давай почитаем уже что ли? Чего там у нас по программе?

— А по программе у нас, — я достал из кармана уже порядком потрепанные листы и, развернув, принялся изучать, — на завтра всего две книжки. «Теория взаимодействия» и «Общий курс анатомии».

— Не густо.

— Если мало, то вон еще чтиво лежит, — я махнул рукой на огромную кучу книг в углу.

— Не-не-не! Мне и этого хватит.

— Ну, тогда чего сидишь? Давай ищи нужные книги, а я пока поесть принесу. Последнее время, как ни почитаю, вечно живот от голода сводит.