Полигон (СИ)

— Завхоз, вперед! — он подцепил товарища за рукав и пихнул его вперед себя. — Уворачивайся! Это пули! Не дай им тебя задеть! За Кащеем, не отставай!

Сзади медленно-медленно всплывали из укрытий фигуры солдат, на дулах автоматов вспухали и гасли вспышки. Генка выдернул из разгрузки две дымовых гранаты — они полетели по одной в каждую сторону засады. Сначала с нормальной скоростью, но чем больше гранаты удалялись от эпицентра группы, тем медленнее становилось их движение. Генка видел, как их корпуса лопаются и разлетаются на куски. Он мог бы дать по воякам очередь. Он прекрасно осознавал, что сейчас в состоянии перещелкать их, как блох. Но… Не смог. До зубовного скрежета обозлившись на себя, Ёж зашвырнул третью дымовую гранату туда, где сгрудилось больше всего вояк. Плевать на то, что смог и что не смог! Главное — уйти. Лишь бы уйти…

Он выделывал замысловатые коленца, то перепрыгивая пули, то огибая их, то пропуская под задранной ногой — со стороны, наверное, это выглядело забавно, и было похоже на танец. До оконечности механического корпуса, который мог бы их прикрыть, оставалось совсем немного, когда пули поплыли немного выше — на уровне бедра. Вояки по-прежнему собирались взять беглецов живыми — в туловище все-таки не целились. Генка плясал, уворачиваясь от пуль. Приходилось идти чуть ли не спиной вперед, это было медленно и неудобно. Завхоз скакал в пол-оборота, и то и дело дергал Пашу, который смотрел вперед, четко держась в кильватер Заплаточнику, и не поспевал отслеживать еще и подлетающие пули, чтобы вовремя от них уклониться.

Так обманчиво впечатление, будто эти мелкие темные цилиндрики можно просто оттолкнуть ладонью, словно назойливых комаров… Они разорвут подставленную ладонь — как одна из них рванула штанину Кащея. Секундой раньше Завхоз дернул его за рукав, но не успел полностью увести с траектории полета пули. Между клочьями штанины выплеснулся темно-багровый комок, Кащей сразу потерял равновесие и чуть не полетел носом в асфальт; и если бы не вовремя ухвативший его за шиворот Завхоз — то наверняка Паша словил бы телом еще одну пулю. А угол корпуса уже близко, до него еще совсем чуть-чуть… Генка заорал на вояк что-то невнятно-нецензурное; и уже безо всяких сомнений врезал очередь им под ноги. Как раз перед тем, как ввалился за угол корпуса, вслед за Завхозом и Кащеем. Паша выл вперемежку с матюками и зажимал рану на бедре, Юрка тащил его под руку и тоже яростно матерился.

Угол здания закрыл их от вояк, теперь совсем рядом были распахнутые ворота цеха — а Генка хорошо помнил, как сразу за створками заливались соловьями дозиметры. Лезть в ворота — конечно, чистое самоубийство. Зато теперь они вышли на знакомый участок территории — аномалии тут попадались, но не слишком густо.

«Мы заходили именно с этой стороны! Вон пролом в ограде, через который мы пролезли на завод! — билось у Генки в голове. — Теперь бы только как-нибудь отвязаться от вояк!»

Заплаточник обошел опасные ворота по широкой дуге, и впервые за все время, что служил для троицы лоцманом, обратился непосредственно к ним — жестом указал на другую сторону корпуса. Ту самую, где они и влезали внутрь через окно. Дескать, «идите туда». Оно и вовремя… Перепуганный и растерянный народ заметался. Генка держал наизготовку автомат, готовясь отстреливаться, хотя прекрасно понимал, что против десятка профессионалов их шансы отбиться немногим отличаются от нуля. Кащей торопливо перетягивал жгутом ногу. «На него теперь рассчитывать нечего…» — машинально оценил расклад Генка.

«Идите туда», — Заплаточник настойчиво махал рукой в направлении фасада. Завхоз подхватил было Пашу под руки, но тот отстранился со словами «Лучше рюкзак возьми», и заковылял в обход корпуса сам.

Они обогнули торцевую стену и прижались к фасаду. Тяжелое хриплое дыхание рвалось сквозь маски. До оконного проема, сквозь который можно влезть внутрь цеха, еще далеко, да и это защитило бы их ненадолго. Сейчас из-за угла вывернутся вояки… «Придется гасить», — подумал Генка. — «Но ведь бессмысленно же… Ну, скольких мы успеем перебить, пока остальные превратят нас в решето?»

А Заплаточник, все это время как ни в чем ни бывало продолжавший стоять на открытом месте, оглядел укрывшуюся под стеной троицу и кивнул — как показалось Генке, удовлетворенно, хотя выражение его лица невозможно было разглядеть под маской. Кивнул, и снова поднял руку. Теперь он сделал жест, как будто подтягивал к себе нечто невидимое. На какой-то миг на Генку нахлынуло головокружение; воздух вокруг пошел рябью, словно на «картинку» бросили спецэффект. Пару секунд спустя рябь разгладилась, и… «Эх, и ни хрена же себе!» — прошипел над ухом Завхоз.

Их троица отражалась в воздухе, как в зеркале. Заплаточник снова сделал подтягивающий жест, и их отражения плавно сдвинулись с места и быстро поплыли к нему, по ходу движения поворачиваясь спинами к своим оригиналам. Генка и Завхоз смотрели им вслед ошалелыми глазами.

Три фантома и Заплаточник теперь вели себя совершенно естественным для ситуации образом: невольно вздрагивая и пригибаясь при звуках выстрелов, они бежали к проходу между корпусами. Вот они метнулись за большой металлический мусорный контейнер и скрылись из виду. Солдаты, очевидно, недоумевали — вроде бы стреляли по убегающим кучно, неужели ни разу не удалось попасть, раз сталкерюги так резво удирают? И бросились в погоню.

Выстрелы и бесполезно-запоздалые крики «Стоя-ять!» отдалялись и слышались все тише. Генка перевел дух. Рядом шумно сопел Завхоз. Неужели все? Неужели — спаслись?!

Слева раздался звук упавшего тела и тихий стон. Кащей! Тьфу ты, черт побери…

Паша скорчился на асфальте. Чтоб держаться на ногах, сил у него уже не оставалось.

— Мужики, ну помогите же, — провыл он. — Эти ушли… Теперь все…

Генка и Завхоз переглянулись. У каждого на лице была растерянность и немой вопрос: «А ты знаешь, что надо делать?!» И, похоже, что ни один не знал. Черт побери… Завхоз смотрел так отчаянно и испуганно, что Генка понял — придется брать все на себя. У него мало опыта в обращении с ранеными, а у Юрки наверняка вообще никакого нет.

Ёж слегка встряхнул головой и усилием воли отогнал растерянность. Достал аптечку.

Так. Сначала — вколоть анальгетик. Втыкать шприц-тюбик прямо через штанину он не стал, все равно придется разрезать ее для перевязки, и вспорол ткань комбеза ножом. Защитная водоотталкивающая ткань не могла впитывать кровь, но трикотажная штанина под ней была вся липко-мокрая. Эх, твою мать, сколько же Пашка потерять успел… Или жгут плохо затянул? Генка надрезал и нижнюю штанину тоже. Пуля прошла навылет через мякоть, недалеко от края бедра. Ладно еще, не ближе к середине.

Так, укол. Потом, кажется, надо промыть рану антисептиком… Вообще их как-то прочищают… Он не помнил — как, и делают ли это в полевых условиях. Весь Генкин опыт по части огнестрельных ранений сводился к собственному армейскому. Там учили, конечно, но из памяти уже многое стерлось; да и тогда, десять лет назад, оказывать первую помощь товарищам ему не приходилось; ну как-то не приходилось, и все. Обычно рядом было достаточно народу; инициативу, как правило, перехватывали другие, и Генка в санинструкторы не рвался. А когда его самого посекло осколками, то он вообще ни хрена не соображал и очень плохо осознавал происходящее. Помнил, как на нем затягивали бинт. Помнил, как его куда-то тащили. А потом поднимали и грузили в машину. Помнил тряску в дороге и боль. Вообще все дыры в воспоминаниях были заполнены болью. Анальгетик тогда не подействовал, что ли? Да и кололи ли его вообще…

Ладно, сомнения в сторону — правильно или неправильно, потом разберемся. Не зря же Пашка таскает с собой этот пластиковый флакон антисептика, значит, им и промоем. Теперь распаковать перевязочный пакет… Подушечки он сумел просунуть в разрез, а вот затягивать бинт пришлось уже поверх.

— Туже давай, — прокряхтел Кащей, — ткань скользкая, он же свалится…

Жгут он размотал сам.

— Эх, руки-крюки, — пробурчал он, приподнимаясь. Кажется, остался недоволен Генкиной работой. — Ладно, на первое время хватит, потом при возможности все равно надо будет комбез снять, перевязать по-человечески, и прореху заклеить. А то мало ли где пойдем…