Коррекция (СИ)

– Тормозни у магазина, – попросил Алексей. – Совсем забыл, что нужно купить чемодан и сумку. Я быстро.

– Какой-то ты не такой, как обычно, – заметил Старостин, когда купленный чемодан отправился на заднее сидение, а ЗИС опять понесся по московским улицам. – Был собранный и уверенный в себе офицер, а сейчас... даже слов не подберу! Неужели из-за вчерашней взбучки?

– Вряд ли, – подумав, ответил Алексей. – Просто я слишком долго прожил на вашей даче и сильно расслабился. Я ведь знал, что придется уезжать, и все равно резко отреагировал. Наверное, еще из-за того, что посылают к черту на кулички, и вся жизнь теперь пойдет совсем по-другому. А взбучка пошла уже довеском.

Жена собрала вещи в два чемодана и ждала его приезда в кресле на веранде.

– Поставь чемодан у дивана, – сказала она Алексею. – Я для него отложила оставшиеся вещи. Потом сама сложу.

– Отдыхаешь? – спросил он, присаживаясь в соседнее кресло.

– Скорее, прощаюсь. Не от чего мне отдыхать. Скучновато здесь жить, но и хорошего было немало. Наверное, еще буду потом с сожалением вспоминать. Все сделал?

– Да. Все взял в министерстве и шкатулку тоже забрал. Я ее положил на диван.

– Михаил не интересовался, чего это ты забыл на чердаке?

– Я ему сам все рассказал. Он на меня обиделся за то, что и о награждении, и об отъезде сказал только сегодня.

– Правильно сделал. Я заметила, как к тебе тянутся самые разные люди. Сколько мы с тобой здесь живем, три месяца с половиной? А Михаил уже считает тебя своим другом. А с друзьями не прощаются мимоходом. Где он сейчас?

– На дежурстве. Обещал вечером проводить.

– Ладно, я перед ним за тебя извинюсь, а сейчас соберу вещи и затащу тебя в кровать. Кто его знает, когда следующий раз доведется побыть вдвоем, так что надо пользоваться, пока есть такая возможность. Или сделать это после обеда?

– Лучше сейчас, – решил Алексей. – А потом можно будет повторить ближе к вечеру. Ужинать сегодня придется раньше, поэтому давай раньше и пообедаем.

На ужин был сюрприз: работники кухни сами накрыли им стол в малой столовой.

– Смотри, красная икра! – удивленно сказала Лида, оглядывая богато уставленный стол. – Я ее ела только в детстве. И это все на ужин? В меня столько не влезет! И эти сумки тоже нам?

– Лаврентий говорил, что нам приготовят продукты в дорогу, – пояснил Алексей. – Нечего разглядывать эту кулинарию, ее кушать нужно. Садись и постарайся съесть побольше, а то обидятся. На новом месте таких разносолов точно не будет. А вот и Михаил!

– Здравствуй, Лида, – сказал зашедший Старостин. – Товарищ Сталин передал, чтобы после ужина зашли к нему. Он будет в кабинете.

– Присядь с нами, Миша! – попросила Лида. – Посиди хоть немного, заодно и поешь. Нам здесь наложили на четверых. И извини этого охламона, он обещал исправиться.

– Ну если обещал... – Старостин сел за стол и помог им его очистить.

Заодно немного пообщались.

– Посуду уберут без вас, – сказал он Самохиным, когда закончили есть. – Сумки я сам отнесу, а вы идите в кабинет. Дежурит Гриша, его насчет вас предупредили.

– Подойдите ближе, – сказал Сталин, когда Пушкарев пропустил их в кабинет. – Я обещал расплатиться за портрет. Это тебе.

Лида взяла из его рук неожиданно тяжелый пакет и достала из него пистолет. Сбоку над спусковым крючком желтела небольшая золотая пластинка, на которой было выгравировано несколько слов: «Лидии Самохиной на память И. В. Сталин».

– Не люблю, когда у женщин в руках оружие, – сказал ей Иосиф Виссарионович. – У дочери отобрал. Но тебе дать можно. Ты сильная и глупости не сделаешь. Это хорошо, что муж учит драться, но несерьезно. От пьяницы отобьешься, но от него проще убежать. А для серьезных врагов лучше это. В пакете патроны и удостоверение. Лаврентий сам подписал и сделал нужные отметки, так что и там, куда вы едете, сможешь пользоваться. Муж научит. Дочь хотела проводить и попросила прислать машину, но я запретил. Пусть на меня обижается, но ей это ни к чему. И лучше о моем подарке не распространяться. Идите, скоро уже прибудет машина. Михаил вам поможет.

Они попрощались и вышли в коридор, где рядом с телохранителем их ждал Старостин с сумками в руках.

– Что вы их держите, Михаил! – сказала ему Лида. – Они же тяжелые. Вынесите их и поставьте на пол в тамбуре, а мы сейчас сходим за вещами и переоденемся в дорогу. Нет, чемоданы нести не нужно. Там почти одна одежда, нести легко.

Через десять минут они втроем шли к воротам, за которыми был слышен шум мотора подъехавшей машины.

– Расщедрились для вас, – сказал Михаил, сгружая сумки в просторный багажник сто десятого ЗИСа. – Давайте чемодан, Лида, а Алексей свои уложит сам. А теперь я вас по-дружески поцелую. Счастливо вам, ребята, добраться и устроиться на новом месте! Держите бумажку и постарайтесь не потерять. Это мой адрес. Вы у нас люди секретные, так что на отсутствие писем не обижусь. Но если будете в Москве и не заедете, можете больше не показываться на глаза!

– Давайте, товарищи, не будем терять время! – поторопил Самохиных майор ГБ, сидевший в середине салона. – Садитесь на задние сидения.

Они попрощались со Старостиным и заняли указанные места, после чего шофер развернул машину и хорошо разогнал ее на почти пустом в это время шоссе.

– Куда так несемся? – спросил Алексей. – До отхода поезда еще не меньше часа.

– Нужно забрать напарника, – пояснил майор. – Будем знакомы. Я Николай Волков, отдел «ДР». Вас я заочно знаю, так что можете не представляться.

– Вы на объекте уже были или в первый раз, как и мы? – задал вопрос Алексей. – Спрашиваю потому, что задание у вас не по профилю отдела. Это не из-за нас?

– Из-за вас, – Николай кивнул на шофера. – Поговорим на эту тему потом. – Мой напарник из отдела «К» и едет на объект уже не в первый раз.

На подъезде к столице шофер сбавил скорость и через двадцать минут езды по плохо освещенным улицам по команде майора остановился возле большого дома, наверное, еще дореволюционной постройки.

– Не надо сигналить, уже идет, – сказал ему Николай.

Напарником оказалась женщина лет тридцати в звании капитана.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровалась она, передавая майору небольшой чемодан. – Подержи, Николай, а то у меня еще сумка. Не будем тратить время на багажник. Поехали, Семен. Что вы так долго-то? Ведь договаривались на половину восьмого. Да, я Елена Баляева.

– Немного задержали машину, – объяснил Николай. – Ничего, время в запасе еще есть, успеем.

Без десяти восемь прибыли на Казанский вокзал, взяли носильщика и через десять минут уже устраивались в своем купе.

– Как на ней можно спать? – спросила Лида, имея в виду верхнюю полку. – Если оттуда упасть...

– Женщины у нас будут спать внизу, правда, майор? – сказал Алексей. – Они существа нежные и ранимые. А если с полки спикирует один из орлов Судоплатова, это ему ничем не повредит.

– Это точно, – подтвердила Елена. – Был уже случай проверить.

– А я что, возражаю? – пожал плечами Николай. – Наверх, так наверх. Ужинать никто не будет? Ну и ладно. Давайте уложим ненужные вещи и дождемся отправления. А потом возьмем постели и завалимся спать. Не знаю, как вы, а я постоянно недосыпаю.

Поезд тронулся через пятнадцать минут, а еще минут через пять к ним пришла проводница. После ее ухода мужчины покинули купе, чтобы дать женщинам возможность переодеться.

– Не куришь? – спросил Николай Алексея. – И правильно делаешь. Терпеть не могу дыма, а у нас почти все курящие. Наверное меня из-за этого с вами и направили. Что ухмыляешься? Выкурил бы я сейчас пару папирос и закрылся с вами в купе. Ну что, переоделись они или еще нет?

– Сейчас я возьму у проводницы постели, тогда и зайдем, – сказал Алексей. – Я тебе сочувствую. Курильщиков сам не терплю, а курильщик в купе – это мрак, особенно когда нельзя открыть окно.

Он сходил в купе проводницы, забрал постели и отказался от предложенного чая. Через полчаса в шестом купе спали все, кроме Лиды, которая лежала на боку и смотрела во тьму за окнами, слушала перестук колес на стыках рельсов и громыхание сцепок. Вскоре она заснула и была разбужена резкими рывками вагона, светом станционных прожекторов и шумом проезжавших мимо составов. Их поезд остановился возле ярко освещенного здания вокзала и долго стоял, пока опять не двинулся, уходя от света и шума в темноту ночи. Она просыпалась еще несколько раз, удивляясь тому, что всем остальным не мешают спать ни шум, ни свет, ни даже рывки состава, от которых ее постель ерзала по полке.