Война для Господа Бога

Глава 16

Победа или смерть!

Гордиан смотрел на плотные ряды наступающей пехоты со страхом и одновременно с презрением. Смысла в подобном наступлении густым строем не было никакого. Алебардщики шли плотными рядами не по необходимости, а потому что так «было принято». Шагая по полю плечом к плечу, бойцы чувствовали свою сплоченность и силу боевого порядка, хотя теоретически обязаны были понимать, что для артиллерийского огня их строй представляет идеальную мишень. Впрочем, по эшвенским бригадам никто и никогда не стрелял из пушек, ибо порох всегда был исключительным достоянием армии королевства.

Ну что ж, если люди не доверяют теории, нужно убедить их в собственных ошибках, так сказать, эмпирически. Гор сделал знак лейтенантам, и команды пошли по расчетам. Кулеврины тяжело заворочали своими стволами, корректируя вертикаль и горизонт. Картауны, заранее нацеленные на определенные метки на местности, лежали неподвижно – ворочать такими махинами было невозможно.

И все же первыми собрали свою кровавую жатву именно они.

«Огонь! Огонь!» – выкрикнули один за другим капралы артиллерийских расчетов. Повинуясь их воле, железные чудовища, предназначенные для осад крепостей, впервые в истории Эшвена дали залп по марширующим пехотным порядкам, а не по каменной кладке бастионов.

Адские стволы гулко ухнули, и десятки огромных чугунных ядер, каждое из которых могло снести башню или обрушить дом, ринулись вперед. Как всегда после залпа, поле заволокло густым пороховым дымом, а когда дым рассеялся, взору предстала ужасающая картина.

Чугунные шары прошли по рядам наступающей пехоты жестоким гребнем, проредившим плотный строй колонны широкой кровавой межей. Казалось, колонна состоит из полос. В одних полосах по-прежнему маршировали люди, в других – лежало месиво из мяса в алой подливке!

Некоторые из ядер-великанов пролетали далеко внутрь глубокого строя, пока не вонзались в землю, и валили сразу по нескольку десятков человек. Гор видел, как один из шарообразных снарядов врезался в пехотный квадрат, пролетел почти двадцать метров, ударился в землю, отскочил и пропрыгал еще столько же, прошив пехотную бригаду насквозь!

Глубина пикинерской колонны составляла не менее пятидесяти шеренг, и значит, как минимум сорок—пятьдесят человек было сшиблено сейчас единственным выстрелом.

Зрелище было страшным! Но прозвучала команда, и бригада сплотила ряды, маршируя по трупам собственных товарищей. Шеренги сомкнулись, строй выровнялся, вексилумы батальонов по-прежнему колыхались в такт чеканному шагу, полковые знамена реяли на ветру.

«Ну хорошо», – подумал Гордиан и вновь дал отмашку.

Вздрогнули кулеврины.

Пламя! Смерть…

Пока расчеты перезаряжали стволы орудий, заработали мортиры. «Огонь! Огонь!» – вновь прозвучали команды капралов, и жерла коротких приземистых гаубиц дружно рыгнули картечью.

Свинцовая рвота метнулась вверх, вперед и по параболе вниз, упав на ряды смертоносным дождем. Это походило на шлепки ладонью по густой массе суетящихся муравьев. После каждого такого шлепка в терциях образовывались компактные пятна из раздавленных невидимой дланью тел.

В это время перезарядили кулеврины и дали еще один залп.

Затем вновь повторили свой выход мортиры!

Марширующие колонны вышли на дистанцию ружейного огня, и свободные от обслуживания орудий мушкетеры, укрывшись за земляными насыпями, стали поливать наступающих свинцом из мушкетов.

Гром орудий и ружейный треск, грохот ложащихся в землю ядер, свист пуль, визжание картечи, крики умирающих в плотных строях людей, стоны раненых, надрывные команды капралов – все слилось в невыносимый, протяжный гул.

Гордиан покачал головой.

Обстрел длился не более десяти минут, и за это время шеренги наступающих в ближайших двух терциях заметно поредели. И все же в первом редуте уместилось не так много орудий и не так много стрелков с мушкетами. Каждая же терция вмещала в себя больше трех тысяч человек. Превосходство над защитниками редутов было подавляющим. Прогремел последний залп, и алебардщики, рассеяв свой строй, врассыпную бросились на земляные валы.

Дистанция до редутов составляла уже не более десятка метров. В секунды латники преодолели их, перелезли через неглубокий ров, выкопанный перед валами, и полезли на насыпь. Последняя была не высока, а местами вообще представляла собой только подобие укрепления, однако влезать на нее в кирасе и тяжелом рокантоне да еще с алебардой в обеих руках оказалось делом не легким.

В рядах нападавших возникла секундная заминка. Защитники же ждать не стали. Они закинули мушкеты за спины, дали последний залп из заранее приготовленных пистолей, похватали алебарды и протазаны и встретили атакующую массу на вершине насыпи ощетинившимся сталью ежом.

После пробежки и преодоления рва большинство из нападавших дышали тяжело, пот заливал глаза, кираса давила на грудь. К тому же стоящие на насыпи мушкетеры с протазанами оказались почти в полтора раза выше атакующих алебардщиков. В результате первые из взбежавших на насыпь королевских солдат попадали вниз к ногам товарищей с проломленными черепами. Ожесточенная рубка продолжалась несколько секунд, затем алебардщики, усеяв мертвыми и ранеными телами ров и насыпь, откатились назад, и атакующие терции окончательно смешали ряды в ужасной давке, топчась перед редутом.

Огнедышащие глотки мортир гремели не переставая, без устали поливая беспомощных королевских солдат свинцом. На этом фоне совсем негромко, казалось, стреляли мушкеты, и с каждой минутой растерянные бригады Бавена таяли как снег в пламени.

В этот момент кто-то тронул Гордиана за плечо. Он обернулся и увидел вестового с черным от копоти и пота лицом. Тот надрывался и кричал, показывая рукой в сторону. Судя по всему – уже довольно давно, но Гор ничего не слышал. Адская музыка сражения заглушала все звуки. Вестовой наклонился наконец к самому уху демиурга и проорал что есть мочи, маша рукой куда-то левее. Гор посмотрел в этом направлении.

Левый фланг обороняющихся сервов возглавлял сам старый дацион Мишан Трэйт, Верховный маршал. Перед боем он прошел вдоль линии своей обороны, контролируя построение.

По идее, на левом фланге должна была быть вырыта глубокая траншея. Однако вчера все силы восставших были брошены на сооружение редутов – и ни времени, ни сил для рытья рвов перед основными позициями не осталось. Здесь сделали другое. По совету Гордиана Рэкса, все четырнадцать тысяч возов, на которых сервы волочили с собой запасы и оружие, были освобождены от груза. Груз огромными кучами свалили в лагере, а возы вытащили на поле.

Рабы переворачивали телеги колесами вверх и расставляли их сплошной линией вдоль своих оборонительных позиций, составляя, таким образом, из совершенно мирных транспортных средств весьма своеобразное, но грозное препятствие, непреодолимое для организованных пехотных рядов и превращавшее любой преодолевающий эту линию боевой порядок в толпу.

Чтобы придать линии обороны устойчивость, Гордиан приказал не только перевернуть повозки, но и сковал их одну с другой длинными цепями. Укрывшись за импровизированным препятствием, на линии вагенбурга укрепились мушкетеры. А за ними, ровными компактными прямоугольниками, значительно меньшими по размеру, чем бригады Бавена, встали алебардщики и пикинеры.

Между тем мерное движение королевских полчищ привело к результату, на который так надеялся Гор. Так как редуты выдавались вперед от основной линии Армии Свободы почти на километр, то центр войска Бавена уперся в них, однако фланги, не имеющие перед собой подобного препятствия, продвинулись дальше и разорвали единый строй. Сухопутный «таран» сработал!

Гор понял, на что показывал его вестовой: третий и четвертый редуты смотрели прямо в бок пикинерским терциям. Стальные бригады шагали плотно и представляли собой идеальную мишень для кулеврин, искушая своей беззащитностью.

Упускать такую возможность не стоило, тем более что артиллеристам в дальних ромбах по большому счету пока делать было нечего – атаке подверглись только первые два редута. Вскочив на коня, Гордиан что есть мочи бросился туда.