Личный номер 777

Потом Брук увидел, как со стороны жилого барака для контрактных служащих показалась неспешно идущая парочка. Сквозь затемненное стекло было трудно различить их лица, но Брук без труда узнал их. Это был капитан Твид и симпатичная черноволосая сержантша из оружейной службы. Они шли, не касаясь друг друга, и одновременно каким-то неуловимым способом давали понять окружающим, что их связывает нечто большее, чем просто служебные отношения.

Капитан и его спутница скрылись за ограждением автопарка. Брук долго смотрел им вслед, пытаясь разобраться в своих чувствах.

— Даже и не думай, — неожиданно сказал капрал, все это время пристально наблюдавший за Бруком.

Брук очнулся от своих мыслей.

— Что ты сказал?

— Я говорю, все сливки снимают офицеры. Таким, как мы, достаются одни только шлюхи.

— Кто она такая? — спросил Брук.

— Вероника Рохас. Начальница склада вооружений. Говорят — слаба на передок, но ты с ней поаккуратнее — был тут случай, парочка лейтенантов из-за нее едва дуэль не устроила. И чего они в ней нашли? Баба как баба. А сейчас за ней Заика ухлестывает. Так что будь с ней поосторожнее.

— Кто это — Заика?

— Твид, кто же еще. Ни одной юбки не пропустит. Ты не смотри, что вежливый да улыбается. Может выдать такую рекомендацию — закатают в дыру, откуда не возвращаются.

— Разве есть такие?

— Ты откуда свалился, чудак? — Капрал кивнул на яркое пятно голокуба: — Новости вон послушай. Эти сволочи повсюду. Их и бомбят, и травят, и никакого толку. Да что говорить…

Капрал в два долгих глотка опустошил стакан, рыгнул и отправился за следующей порцией.

— А почему Заика? — поинтересовался Брук, когда Краснов вернулся за столик.

— Икает он, когда стрелять начинают, — усмехнувшись, пояснил капрал. — Потому здесь и оказался. Раньше, говорят, в десанте служил. А теперь бесится, когда при нем подвигами хвастаются.

Несмотря на шрам и странную пустоту в глазах, Краснов выглядел совсем юным. Свет синих фонариков, развешанных над барной стойкой, разрисовывал его лицо бликами, похожими на синяки.

Он закурил сигарету со стимулятором, выдохнул в потолок струйку сладкого дыма и спросил:

— Давно с гражданки?

— Восемьдесят четыре дня.

— Скажите, какая точность, — криво улыбнулся капрал. — И сколько из них ты на планете?

— Месяц, — ответил Брук и отчего-то смутился. Краснов фыркнул.

— Понятно… Стало быть, войну видел только в симуляторе.

— Верно, — сказал Брук, уязвленный насмешливым тоном капрала. — Но по мне — лучше уж скорей на войну, чем тут.

Краснов выпустил изо рта клуб светлого дыма, и он повис над ним, расцвеченный красно-синими огнями. Капрал молча смотрел, как дым рассеивается. Брук давно допил свой чай и собирался уйти, к тому же посетители лавки бросали на них любопытные взгляды и посмеивались, однако он чувствовал, что Краснов может сообщить ему много полезного. А Брук был готов выслушать любые советы. Любые крохи, что хоть как-то смогут помочь ему разобраться, что за странные дела здесь творятся.

— Все так говорят, — сказал Краснов после долгой паузы. Это была простая констатация факта.

— О чем ты?..

— О том, что на войне лучше. На самом деле никто не хочет туда попасть. Всем хочется остаться тут, в безопасности. Вот как этим, — он с брезгливой гримасой кивнул на солдат за соседним столиком. — Здесь одно из немногих мест, где не убивают. Лучше маршировать по плацу, чем пробираться по заминированным тропам.

Резким движением, едва не сбив свой стакан, он вытянул перед собой обе руки.

— Видишь? — спросил он.

Брук заметил, что ногти на одной руке капрала тусклые и покрытые заусенцами, а на другой — розовые и прозрачные, будто только что выросли. Кожа на этой руке была более светлой и почти не имела волос.

— Правая — новая, — с ненавистью процедил Краснов. — Росла почти полтора месяца. Все это время я лежал в восстановительном боксе без движения, как растение. Все думали, будто я сплю, но это был такой сон, при котором видишь и слышишь все, что вокруг тебя. И даже больше.

— Больше?

— Видишь чужие мысли. Все эти мелкие поганенькие мыслишки, которые копошатся в мозгах, как черви в трупе. С ума можно сойти, когда эта дрянь час за часом мельтешит перед глазами.

— Да уж, — сказал Брук, который подумал, будто капрал вспоминает свои галлюцинации, — тяжело тебе пришлось.

Капрал заглянул в пустой стакан, поднялся и побрел за новой порцией.

— Хватит с тебя! — услышал Брук раздраженный голос бармена — рябого солдата из хозяйственного взвода. — Каждому — не больше двух кружек в день! И не кури здесь больше. Запрещено.

— А я говорю — налей! — потребовал Краснов, на щеках которого заиграли пятна нервного румянца.

— Не положено! — ответил солдат, служба которого не предполагала необходимости заново отращивать съеденную партизанской миной конечность.

Брук встал и подошел к стойке.

— Налей ему за мой счет, — попросил он.

— Никаких твоих счетов, — огрызнулся бармен. — Хочешь брать для себя — плати своим жетоном!

— Вот, пожалуйста, — сказал Брук. — И еще одну чашку чая.

Солдат с такой силой брякнул стакан о стойку, что пивная пена выплеснулась через край.

— Крыса! — процедил Краснов, забирая свою выпивку.

Они вернулись за столик у окна, сопровождаемые взглядами десятков глаз.

— Тут всегда такое пекло? — спросил Брук.

— Это еще цветочки. Тридцать градусов — обычная температура для конца лета. Вот весной здесь действительно пекло. А на юге еще жарче. И тучи насекомых. Днем на солнце лучше не показываться — все равно ничем невозможно заниматься. Ни вода, ни маски — ни черта не помогают. Разве что ночью сходишь в клуб — и то сидишь, потеешь, глушишь пиво, чтобы восстановить водный баланс, и все время прыскаешь на себя из баллончика.

— Из баллончика?

— Ну, такая специальная дрянь против москитов. Они тут постоянно мутируют, так что стандартный крем из аптечки помогает мало. Эти баллончики здорово выручают. Кровососы, конечно, все равно лезут во все щели, но кусать не кусают. Правда, от этой химии может начаться раздражение. Но к этому привыкаешь — у всех и так потница от жары. Вот только дикари чуют репеллент за километр…

— Сколько тебе осталось? — спросил Брук.

— Два месяца и десять дней. Завтра будет девять, — с мрачным видом ответил Краснов, и Брук позволил себе осторожную улыбку.

— Ну, по сравнению с тем, что осталось мне, это просто ерунда.

Капрал посмотрел на Брука, как на человека, брякнувшего несусветную глупость.

— Не загадывай, салага. Дурная примета. Здесь как во сне — никогда не знаешь, что случится в следующую минуту. Любая дрянь. Ты даже и представить себе не можешь, как тут бывает.

— Я сужу по симулятору, — сказал Брук. — Из того, что я видел, тут бывает страшновато. Но пока ничего такого, с чем нельзя справиться.

— Симулятор! — воскликнул капрал с таким отвращением, что на них снова начали коситься, а два солдата за соседним столиком, которые сидели, взявшись за руки, точно голубые, прыснули в кулаки. — Симулятор! Ты и в страшном сне не увидишь, как оно на самом деле. Жара, дожди, тропическая гниль, пиявки, дикари, проклятый туман — любое удовольствие на выбор!

— Ну, здесь тоже бывает туман, — заметил Брук, но капрал не слышал.

— Это все равно что жить по горло в горячих помоях, — продолжал он. — В скользкой яме, из которой невозможно выбраться. И не просто жить, а каждую секунду оглядываться, высматривать подарки этих обезьян, которых можно вообще никогда не увидеть, потому что они сделаны лучше, чем тот хлам, который нам дают для их обнаружения. Симулятор! — снова воскликнул он. — В нем все не так, как на самом деле! В жизни ты постоянно ждешь подвоха, но не можешь ничего поделать, потому что тебе нельзя стрелять, пока не выстрелят в тебя. Ты словно мишень в тире! Слышишь снайпера, только когда он уже спустил курок. А еще они никогда не промахиваются. Прятаться и воевать у них получается гораздо лучше, чем у нас, потому что они прожили в этих местах всю жизнь. Они действуют дерзко и нагло, потому что лучше подготовлены, знают каждый куст в округе и не боятся убивать. И они убивают тебя при любой возможности, потому что ты для них — такой же враг, как и менгенцы, и это происходит как раз тогда, когда ты к этому не готов.