Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн

— А что, может быть… — снова задумался Педофил. — Ну, какие–нибудь детишки тут играли, рисовали, баловались себе, резвились… — мечтательно добавил он.

— На глубине две тысячи метров? — ехидно спросила Щука. — Странное место для баловства!

Ее голос прозвучал резко. В силу женского, умильного отношения к деторождению Щука при каждом удобном случае демонстрировала Педофилу свою неприязнь.

Эта бескомпромиссность мне в ней тоже нравилась, мне в ней все нравилось, хотя «нравилось» — слишком нейтральное слово… Стояли. Смотрели.

Задумались, наверное, мои штрафные легионеры…

Когда же мы, люди, прекратим наши однообразные войнушки, хотя бы на уровне долгосрочного перемирия, и вплотную займемся разгадками всего таинственного, что преподносит нам дальний космос? — снова пришло мне в голову. Зачем нам вообще понадобился космос, если и здесь, вдалеке от старушки Земли, мы все так же продолжаем наши тараканьи гонки на выживание, гордо именуемые «большой политикой»? Потом я вспомнил, что уже думал об этом на Казачке, вот так же стоял и думал не далее как сутки–двое назад… Интересная тенденция, если разобраться… Планета виновата? Или у самого накипело?

Щука приблизилась вплотную к стене и потерла бронеперчаткой один из рисунков. Рисунок чуть смазался, и на пальцах осталось что–то темное. Она внимательно разглядывала свои пальцы, и мы — тоже.

— На смолу похоже, — сказала она, растирая пальцами темный налет.

Я осторожно прикоснулся к ее перчатке. Действительно, липкое, как смола…

И тут меня повело… Именно повело! Так бывает, если шарахнуть разом стакан спирта или большую дозу чистого «квака». Тебя словно подхватывает, словно проваливаешься внезапно в некое другое, непонятное измерение, где никак не можешь сориентироваться…

Я увидел… Увидел, почувствовал, ощутил — не знаю… Словом, была пещера, похожая на нашу, очень похожая. И рисунки, все те же круги, треугольники и квадраты с лучами. Только теперь они светились яркими, сине–сиреневыми оттенками, набухали на стене, как вены от напряжения. Они звали, эти рисунки, куда–то звали, ясно почувствовал я. Далеко звали, заманивали, нашептывали, предлагали… И я двинулся к ним, сделал шаг, другой, третий… Вошел в стену, словно передо мной не камень, а легкая туманная взвесь. А рисунки все так же светились, только стали теперь большими, даже огромными. И никакой пещеры, никаких коридоров, наоборот, простор вокруг, необъятный простор, бесконечность…

Странное ощущение, какое–то даже приятное ощущение вседоступности…

Я пришел в себя внезапно, разом, точно рывком вынырнул на поверхность из глубины.

Никуда я, оказывается, не шагал. Как стоял, так и стою рядом со Щукой. Прошло не больше одной–двух секунд, мои спутники ничего не заметили и не почувствовали, сразу понял я. Щука все так же растирала пальцами непонятный состав, Капуста шумно дышала, а Педофил сопел.

И что это было? Внезапный приступ ясновидения на инопланетную тему?

Вот уж никогда не замечал за собой склонности к паранормальному, тем более в таком разрезе… И спина вдруг разболелась, давно не давала о себе знать, а теперь опять заболела…

— Я вот только хочу понять… — заговорил Цезарь.

Но что он хочет понять, мы не услышали.

Гром? Содрогание почвы? Я успел разобрать, что это — гром, содрогание, гул, какие–то подпочвенные сдвиги или что там еще на наши головы? Успела только промелькнуть дурацкая мысль, что подземное жительство хорошо своей пространственной определенностью — все, что ни валится — все на твою голову…

А затем пол под нами вдруг начал проседать и рушиться, отваливаясь и срываясь огромными пластами…

Все это произошло настолько быстро и неожиданно, что никто не успел толком ничего понять. Вскрикнул Цезарь, проваливаясь вниз, растерянно охнула Капуста, Рваный, заметил я, попытался вцепиться в камни да так и обвалился вместе с ними… Я чисто инстинктивным движением схватил Щуку за предплечье, защитить или уцепиться за нее — даже сам не понял. Так, вместе, соединенные стальной хваткой брони, мы с ней и полетели куда–то…

Да! Гнилые пещеры!..

* * *

Что я чувствовал?

Чувствовал, что я падаю. Мы падаем, проваливаемся, летим, катимся, кувыркаемся… Что в таком состоянии антиграв лучше не включать, бог знает, куда он тебя потащит. Теоретически броня сама способна амортизировать любое падение, но проверять теорию практикой…

Никогда не играл в футбол в качестве мяча, оказывается — незабываемое ощущение, именно в качестве мяча…

А это что? Удар, мелькание брызг, хлопья пены, оглушающий рев воды… Уже не падаем, уже в воде, уже нас куда–то тащит…

Господи, да какая же скорость у этого течения?!

Неужели подземная река?

Похоже, река! В реку мы провалились, в подземную реку, вот что… Которая подхватила, потащила и понесла нас куда–то по своему подземному руслу!

Все правильно, вполне логично подумал я, реки на Казачке и должны быть подземными. Если планета то обледеневает, то высыхает вплоть до экватора, то реки, эти кровеносные артерии биосферы, обязательно должны быть подземными…

— Командир, Кир, ты слышишь меня?! Что с тобой, прием?!

Со мной Прием? Кто такой Прием, почему не знаю? Ах да, что со мной… Хотелось бы мне самому это знать…

Голос Щуки?

«Да–да, любимая, я слушаю тебя, я тебя внимательно слушаю…»

И только тут я сообразил, что это Щука меня вызывает, это ее голос звучит в наушниках, это с ней мы сцепились стальной хваткой брони, и нас несет куда–то в гремящем подземном потоке огромной силы и плотности…

Какая же скорость?!

«Да, любимая, все хорошо, все нормально со мной…»

Это я сказал или подумал?!

— Да, любимый, со мной тоже все в порядке, все хорошо со мной! Держись за меня, не отпускай! — отчетливо проговорила она.

Господи, это что — объяснение в любви? Вот так, по–акробатически, кувыркаясь с ног на голову?

Не время и не место? Да пошло оно — и время, и место!..

«Да–да, любимая, все хорошо, все замечательно! Мы — вместе, и это — здорово…»

* * *

Мне показалось, что нас тащило довольно долго. Потом течение, видимо, стало не таким бурным, подземная река не то чтобы успокоилась, просто пошла ровнее, спокойнее, совсем как обычная река, выбирающаяся с перекатов в более глубокое и ровное русло.

Месторасположение — где–то в глубине реки, видимость — ноль целых ноль десятых, и сканеры молчат, словно убитые… Ехать так ехать, господа?

«Да, любимая…»

«Да, любимый…»

«Выберемся?»

«Непременно выберемся, даже без всякого сомнения…»

Интересно, насколько хватает кислородного запаса в этом типе брони? Не помню, когда–то читал, но не помню…

На двое суток хватает?

Но это же много, это же ужасно много — целых двое суток… Все хорошо!..

* * *

«Не плыви по течению, не плыви против течения, плыви туда, куда тебе нужно…» Эта фраза, вычитанная когда–то и где–то, так и крутилась у меня в мозгах, пока подземная река уносила нас, как весенние ручьи уносят случайный мусор.

Потом, сверив хронометры, мы установили, что провели в реке восемь часов с минутами. Река оказалась могучей и полноводной, скорость ее течения могла дать фору иным монорельсовым дорогам. По крайней мере, нашу полуторатонную броню она тащила без всякого напряжения, а это уже говорит о многом. Никогда не подозревал, что подземные реки могут обладать такой всесокрушающей мощью! Впрочем, до сего дня я вообще не слишком задумывался о проблемах инопланетной гидрологии…

Сознаюсь, до этого мне приходилось ходить в броне по дну рек и озер, но вот так плавать, чтоб ощущать себя маленькой подводной лодкой, еще не доводилось.

Оказалось, тоже можно! Что бы ни говорили, броня–автономка — штука удобная на все случаи жизни, кроме, пожалуй, внезапной влюбленности…

«Как ты, милая?»

«Все хорошо, все прекрасно…»

Связь с остальными установить так и не удалось, хотя мы периодически пытались это сделать.