Рапсодия гнева

– Сколько? – придавливая окурок, спросил Фролов.

– Семьсот пятьдесят метров, – осторожно высунулся корректировщик.

– Н-да… Для автомата как раз, а вот для пистолетов явно далековато. Ладно, тогда давай еще по одной.

– Легкие испортишь, – скривился Андрей.

Саша весело рассмеялся, уткнувшись лбом в ладонь.

– Баритон, Баритон, я – Эхо, прошу связи! – отсмеявшись, позвал он в микрофон. – Баритон, прошу связи, я – Эхо.

– Я – Баритон! – вздрогнули мембраны. – Что там у вас?

– У нас все в норме! – Фролов подмигнул невесело усмехнувшемуся другу. – Поражено значительное число живой силы противника, выведен из строя крупнокалиберный пулемет, зенитное орудие и полевая пушка, приведен в негодность «уазик» с турельным пулеметом. Если поддержите артиллерией, то к вечеру укрепрайон будет ваш. Прием.

– На нас тут угрозы сыплются, как из сита! Мол, еще один ваш выстрел, и чечены разнесут Каравьюрт. Мы тут все из-за вас как на иголках! Возвращаться не думаете?

– Нет.

– Ясно. Если что, то все на вашей ответственности, чтоб знали.

– Еще раз просим поддержать нас артиллерией! – с ноткой отчаяния влез в эфир Андрей. – Вы же тут иначе на месяц увязнете! Другого шанса не будет!

– Конец связи.

Саша закрыл глаза и прижался спиной к стенке ямы.

– Какая редкая сволочь… – одними губами шепнул он. – Про таких говорят: «Служить бы рад, выслуживаться тоже». Пока наши командиры не поймут, что на настоящей войне без инициативы никак, нас и будут колбасить.

Дружно пророкотали автоматные очереди, с ужасающим грохотом разорвалась неподалеку граната из «РПГ-7». Снова законопатило уши.

– Черт… – Фролов достал из кобуры грузный длинноствольный «стечкин», снял с предохранителя, чуть оттянул затвор.

– На пятистах метрах залегли в воронках! – прокомментировал Андрей. – Плотно бьют, гады, не высунешься.

– Пусть бьют! – широко улыбнулся Саша. – У них магазины тоже не резиновые. Когда выпустят все патроны, пойдут нас «рэзать».

– Чему радуешься? Их пятнадцать человек! Не многовато ли для рукопашки?

– Больше травы – легче косить. Не помнишь, кто сказал?

– Не-а…

– Я тоже. Но сейчас нам выпал шанс проверить истинность этой мудрости. Или глупости.

Настрелявшись по камню вдоволь, боевики решили все-таки что-нибудь предпринять.

– Полезли! – высунулся из ямы Андрей, когда бестолковая пальба прекратилась. – Можно начинать нагнетать в кровь адреналин, а?

– Давно пора! – Фролов поднял большой палец. – А то сидишь какой-то унылый. Будто это не твой главный полдень.

Корректировщик достал пистолет, гранаты из ранца, ввинтил запалы.

– Встретим! – уже с улыбкой кивнул он.

Прошелестела по воздуху кумулятивная граната, грохнула метрах в двадцати позади. Боевики добавили тремя очередями для острастки.

– Стерегутся, сволочи… – сверкнул белками глаз Саша. – Даже пятнадцать человек против двоих. Ничего – нервы у нас крепкие, подпустим поближе. Пистолет выставь на одиночный огонь, надо экономить патроны. Бей уверенно, как в тире. Понял?

– Да… Понял, понял! Просто так близко врага я еще не видал.

– А я? Оба мы сильно опытные, – рассмеялся Фролов. – Спецназ.

Когда моджахеды подошли косой цепью метров на семьдесят, Саша выдернул кольцо и изо всех сил швырнул гранату. Чека звонко отлетела и упала возле самой ямы.

Грохнуло на удивление сильно, и в воздухе, словно шмели, прогудели осколки.

– Разлет двести метров. – Саша окончательно размазал сажу на потном лице. – Кого-нибудь должно зацепить.

Зацепило не кого-нибудь – четверых. Двое уцелевших потащили орущего раненого обратно к укрепрайону, а одного, видать, совсем безнадежного, добили выстрелом в затылок.

– Хороший бросок! – под гневный гул ответных очередей усмехнулся Андрей. – Четверых вывели из строя, двое решили поиграть в санитаров, осталось девять человек. Ха! Девять негритят пошли повоевать…

Он высунулся, прицелился и, несмотря на плотный огонь, выстрелил.

– Девять негритят пошли повоевать, но дернулась от выстрела рубчатая рукоять, отражатель гильзу отбросил, и негритят осталось только восемь.

– Попал, поэт? – скривился Саша.

– А то! С пистолетом я всегда был в ладах. Это ты у нас винтовочник.

– Молодец! Только если еще раз твой воспетый в стихах отражатель отбросит горячую гильзу мне за шиворот, я тебя придушу.

– Не души меня, я тебе песенку спою! – сквозь грохот выстрелов и щелканье пуль пропел Андрей, выцеливая очередного чеченца. – Восемь негритят опять рванулись в бой…

Хлопнул «стечкин», гильза вылетела из окошка и завертелась на земляном полу ямы.

– …но пуля прилетела, и восьмой пропел «отбой».

– Хватит тебе негритят считать, а то уснешь! Давай споем что-нибудь путное.

– Например? – Корректировщик выстрелил еще раз, но недовольно сморщил нос, видно, – промазал.

Пули ударили в землю чуть ли не у самой его головы, заставив присесть в яму.

– Не знаю, сейчас вспомню что-нибудь цоевское, подходящее, – призадумался Фролов.

Он высунулся и выстрелил с двух рук, как в кино. В горячке промазал. Стал целиться аккуратнее.

– Во! Вспомнил! Как раз про наш с тобой главный полдень.

Он послал точную пулю в бородатую морду чеченца, и боевики залегли, удивленные такими потерями.

Фролов продолжал постреливать, но теперь между выстрелами слышались хрипло пропетые слова из песни Виктора Цоя:

Андрей бросил гранату в тот момент, когда пятеро оставшихся боевиков снова рванулись в атаку – шарахнуло так, что трое рухнули, словно боксеры в нокауте, а двое залегли и ползком стали отступать к воронкам.

Саша выстрелил еще дважды, но промахнулся – из пистолета стрелять непривычно, особенно по лежачим.

– Не трать патроны! – посоветовал Андрей.

В яму спрятались как раз вовремя – укрепрайон ответил артиллерийским огнем, но теперь били не так плотно, зато гораздо прицельнее, знали уже, где сидят снайпер с корректировщиком. Снаряды рвались совсем рядом, вздымая бурые фонтаны земли, некоторые попадали в камень, рикошетили и уже в воздухе разрывались огненно-дымными шарами. От таких осколки летели вертикально сверху, грозя попасть в ничем не прикрытые спины на дне ямы. Пока везло, но малюсенький кусочек металла зло вжикнул, пробив Фролову левую часть шлема и распоров мочку уха. Кровь потекла по шее жирным густым ручейком.

– Все, вот теперь нам конец, – вжался он в земляное дно. – Разворотят камень и зароют нас тут заживо.

От камня действительно отлетали крупные куски, весь он почернел и пошел трещинами – долго не продержится.

– Ты весь в крови! – озабоченно сощурился корректировщик. – Надо на ухо тампон наложить!

– Нашел о чем думать, – отмахнулся Саша.

– Тогда давай я тебе лучше на шею жгут наложу, всегда помогает.

– Иди ты…

– Баритон, Баритон, я – Эхо! – вышел на связь Андрей. – Ответьте, Баритон! Неужели вы не видите, что Каравьюрт в безопасности? Не будут чечены по нему стрелять, понимаете? Они по нам стреляют, а туда ни один снаряд не летит! Вам что, мало доказательств? Давно бы уже обстреляли, если бы смогли!

Тишина… Зыбкая эфирная тишина, пронизанная разноязыким многоголосьем и трелями далеких морзянок.

– Баритон…

– На связи Баритон! – неожиданно отозвались наушники совершенно незнакомым стариковским голосом. – Молодцы, ребята, сейчас поддержим огнем!

На такой поворот дела ребята уже и надежду утратили, а тут кто-то вместо майора выходит на связь и…

– Что?! – не веря ушам, воскликнул Саша. Но российская артиллерия уже начала работу.