Ген празаниса

- Нет, конечно, нет! - Акти начала бить сильная дрожь, он чувствовал себя раздавленным и уничтоженным, страх и беспомощность душили его как удавка.

Полина замолчала, рассматривая жалкое существо у своих ног, к чувству злости и отвращения стало по капле примешиваться сострадание. Она взяла себя в руки и постаралась перевести выяснение отношений в более спокойное русло:

- Зачем вы это делали, объясните мне?

Ученый почувствовал изменение в тоне девушки и страх немного ослабил свои объятья, но поднять глаза латокр не решился.

- Просто объясните, зачем?

Акти постарался хоть как-то совладать с собой и дрожащим голосом ответил:

- Я почти пятьдесят лет ни к кому не притрагивался, а, оказавшись возле вас спящей, не удержался. Для меня это ощущение оказалось таким острым, что моментально стало наркотиком. Я уже не мог без этого… Простите меня… - чувство стыда и жалость к себе ударили латокру в нос и глаза, наполнив их влагой.

Это откровенное признание окончательно погасило в девушке злобу, ей стало жалко несчастного:

- Подумать только, пятьдесят лет, - повторила она, - это из-за ваших… фобий?

Доктор молча кивнул.

- Посмотрите на меня, Акти, - попросила Полина.

- Я не могу.

- Можете, вы же смотрели, когда я спала.

Латокр горько усмехнулся:

- Вы спали и были абсолютно беспомощны, точнее, вы ничем мне не угрожали.

- Я и сейчас не угрожаю, - не унималась девушка, - я обещаю, что ничего вам не сделаю, просто посмотрите на меня.

Акти зажмурился, по щекам неожиданно покатились две слезинки, такого с ним не случалось ни разу за всю его жизнь:

- Я не могу…

Полина осторожно подошла к доктору и, присев прямо напротив него, протянула руку и погладила его по щеке. У Акти перехватило дыхание, от неожиданности он, сам того не осознавая, поднял голову и посмотрел девушке прямо в глаза.

- Какой странный цвет, - сказала Горбань, - я думала, что у латокров глаза бывают только бирюзовые или сиреневые, а у вас они насыщенно серые, я бы даже сказала… серебристые.

- У нас это редкость, как у вас зеленые, - объяснил Акти.

Как ни странно, голос его перестал дрожать, тепло от руки, застывшей на его щеке, проникло, казалось, в самое сердце и в один миг будто отпустило тугую пружину, годами скручивавшую его естество в уродливый узел.

- У вас у всех такие красивые глаза! - Полина продолжала неотрывно смотреть на доктора, - а ваши меня вообще завораживают!

- Ваши нам тоже кажутся невероятными, - ответил Акти и медленно и очень робко потянулся своей рукой к щеке девушки.

- Смелее, - поддержала его Полина, к жалости, охватившей ее сердце начало примешиваться странное любопытство.

Прикоснувшись к нежной теплой коже, латокр прикрыл от удовольствия глаза.

- Это так трогательно, - неожиданно сказала Горбань, - тебе приятно просто прикасаться ко мне, я никогда такого не испытывала.

Это неожиданное "ты" обескуражило Акти, он снова заглянул девушке в глаза и почти прошептал:

- Я тоже.

- Давай на этом пока остановимся, - максимально ласково предложила Полина, - я приду завтра, в это же время, и мы просто поговорим и… может быть немного больше, хорошо.

- Ты обещаешь? - с надеждой переспросил латокр.

- Конечно, - прошептала она и погладила его по второй щеке.

Акти снова блаженно прикрыл глаза…

19

Лилия в отличие от остальных пациентов Клиники последние две недели занималась только тем, что посещала психиатра выписанного специально с Земли. За это время она окончательно усвоила, что головная боль у нее вполне может случаться, но она будет совсем другого характера. Психиатр не просто объяснил ей, что голова может болеть не только в результате ее бывшего недуга, но и показал ей это наглядно. Четыре дня назад он буквально напоил свою пациентку алкоголем и отправил спать. Естественно Буркова встала с сильной головной болью, которая едва не вызвала приступ паники, однако стоило ей под наблюдением врачей переждать похмелье и боль ушла сама.

С того момента женщина просто ждала второго этапа эксперимента, наслаждаясь бездельем и ленью, так как Титра предписала начинать создание и подсадку гибридов со всеми пациентами одновременно.

Возвращаясь в свою палату, у самой, двери она уловила краем уха какой-то странный звук. Остановившись и прислушавшись, Лилия поняла, что этот звук – приглушенный плач, и слышится он из соседней с ней палаты. Желая удостовериться, она подошла к двери, за которой жила Светлана Вилкова, и снова замерла. Звук шел действительно из этой комнаты и Буркова, не раздумывая больше ни секунды, постучалась.

Плач прекратился, затем послышались мягкие шаги, и дверь палаты открылась. На пороге стояла хозяйка помещения, вся сгорбленная и заплаканная.

- Привет, Света, - озадаченно поздоровалась гостья, - что случилось, почему ты плачешь?

- Мама умерла, - выдавила из себя девушка и снова залилась слезами.

- О боже, - выдохнула Лилия и, подхватив соседку под руку, втолкнула ее в помещение.

Она помнила, что мать девушки привезли в клинику одновременно с ней. Это была единственная пациентка в учреждении, участие которой в эксперименте не планировалось, врачи просто пытались спасти ей жизнь.

Уложив соседку на кровать, Лилия принесла ей сначала просто воды, а затем решила сделать ей чай с мятой и медом. Только заставив ее все это выпить, Буркова решилась задать главный вопрос:

- Как это случилось? Она же вроде и в себя уже приходила.

Все еще всхлипывая, Света посмотрела в искренние глаза женщины и решила, что ей совсем не помешает кому-нибудь выговориться:

- Приходить-то приходила, только меня уже не узнавала, да и вообще была, мягко говоря, неадекватной.

- Вот сволочи, эти латокры, а говорили, что лечат любые болезни. Чем она болела-то?

- Нет-нет, - замахала головой Вилкова, - врачей я абсолютно не виню, они и так столько для нее сделали…

- А что же тогда пошло не так?

- На самом деле все было предрешено еще на Земле. Еще там у нее началася этот… э-э-э… менинго…энцефалит, кажется так. Как следствие начался отек мозга. И все это на фоне легочной формы сибирской язвы, запущенного рака легких и обширных зон некроза.

Лилия с выпученными глазами посмотрела на девушку:

- Вот это букет!

- Да уж, - грустно подтвердила Вилкова, - отек и менинго… как там эту хрень, врачи победили, однако, оказалось, что в мозге произошли необратимые изменения. Ее память и сознание сильно пострадали…

Девушка упала на грудь соседки и снова зарыдала.

Буркова не стала ничего говорить, она просто прижала ее к себе и стала ждать. Немного успокоившись, Светлана сама продолжила рассказывать:

- Потом они начали бороться с раком и некрозами и в итоге приняли решение вырастить ей новые легкие и подсадить их вместо разрушенных старых. Однако вовремя операции у нее неожиданно отказало сердце. Произошло это как раз тогда, когда старые легкие были удалены, а кровеносная система была временно подключена к какому-то аппарату. Как они мне объяснили, он напрямую насыщал кровь кислородом, но работал от электричества, поэтому традиционный способ реанимации сердца был недопустим, он бы просто сжег этот аппарат. Получился замкнутый круг: если делать эффективную реанимацию – прекратилась бы доставка кислорода в кровь, если не делать - не возобновилась бы доставка самой крови. Они конечно попытались сделать прямой массаж сердца и сделали какой-то укол прямо в него, но все это не помогло… так что в итоге…

Вилкова снова заплакала.

- Это когда, сегодня случилось? - тихонько спросила Лилия.

- Вчера ночью.

- Я тебе искренне сочувствую, дорогая. У тебя кто-то из родных остался: папа, бабушка, дедушка?

Девушка замотала головой и снова зарыдала, выдавив перед этим:

- Папа умер перед нашим прибытием сюда, и тетка, оказывается, тоже умерла на прошлой неделе от той же болезни…