Милость Императора (Emperors Mercy)

Голиас вылез из бассейна и отряхнул свою мокрую гриву.

– Лучше я возьму сейчас то, что могу, и буду жить, чем умру, дожидаясь, пока предложат более высокую цену.

Обнаженный Голиас подошел к ним, раздвигая восковые листья. Он повел их через сад, шурша листьями и зарослями папоротников, пока не привел к нише в атриуме, до того ими не замеченной. За окном, на посадочной площадке, расположенной на крыше виллы, был заметен загнутый нос военного флаера.

– Вот почему я хочу распродать свои ценности, – гордо объявил Голиас. Он вывел их наружу, на посадочную площадку, так высоко, что они могли видеть вспышки от разрывов снарядов на горизонте.

На площадке, как орел в гнезде, со сложенными крыльями, словно когтями, вцепляясь в землю стойками шасси, стоял грузовой флаер типа «Голем». Тридцать метров в длину, с турбинами, расположенными в носовой части, и круглым фюзеляжем, он выглядел сугубо утилитарно, как только может выглядеть машина службы тыла. «Голем» был транспортом снабжения, перевозившим грузы между крейсерами флота, и был вполне способен к космическим полетам не небольшие расстояния. Мадлен была весьма удивлена, что Голиас сумел добыть себе такой флаер.

– Полагаю, лучше не спрашивать, как вы его заполучили? – сказала Мадлен.

– Вы не поверите, что мне пришлось делать, чтобы заполучить его со складов губернатора, – Голиас рассмеялся, похлопав по дюзам двигателей на крыле «Голема». Там, где были руки Голиаса, Мадлен могла различить остатки счищенного серийного номера Муниторума.

Мадлен и Селемина обошли флаер, дотрагиваясь до фюзеляжа и притворяясь, что они восхищены. Надо признать, у Голиаса была смелость. С начала военной кампании в Мирах Медины имперские власти запретили частным лицами использовать флаеры военного образца. Баржи, эвакуировавшие с планеты беженцев, были немногочисленны, и то большинство мест на них было предназначено для представителей имперских властей и старших военных чинов. У большинства людей на Холпеше просто не было никаких средств спастись.

– Как видите, я хорошо подготовлен к тому моменту, когда пустотные щиты падут. Меня ожидает торговый фрегат, который доставит меня за пределы Звезд Бастиона. Что вы намерены делать с артефактом, когда я улечу, меня не интересует. Многие из моих предполагаемых покупателей, вероятно, хотят продать его за большую цену имперским властям.

– Если вы можете получить хорошую цену с Империума, почему вы продаете артефакт частным лицам, зная, что они перепродадут его? – осторожно спросила Мадлен.

– Потому что я не желаю иметь дел с Империумом. Никаких. Вы можете делать что хотите. Я к тому времени буду уже в нескольких суб‑секторах отсюда, – усмехнулся Голиас.

– Мы можем увидеть артефакт? – спросила Селемина.

Голиас недоверчиво посмотрел на нее и расхохотался.

– Разумеется, нет. Вы что, дилетант в этом бизнесе?

– Как я узнаю, за что плачу? – возмущенно запротестовала Селемина.

– И снова, кто она? Она ничего не знает о сети? Кто ваш посредник? – пролаял Голиас.

Селемина оттолкнула Мадлен.

– У меня есть звание и полномочия, – сказала она, прежде чем Мадлен успела остановить ее.

Голиас изумленно посмотрел на нее.

– Кто вы? Работаете на военных? На Экклезиархию? Что во имя Трона происходит?

Мадлен пыталась вмешаться, но это было бесполезно. Селемина сказала слишком много. Голиас направился к двери. Мадлен схватила инквизитора за руку и оттащила в сторону.

– Охрана! Охрана! – закричал Голиас.

Мадлен и Селемина повернулись и побежали. Они промчались по роскошному дому Голиаса, расталкивая испуганные гостей. Хаэйм Голиас бежал за ними. Теперь с ним были его охранники, вооруженные дробовиками, но они боялись стрелять среди толпы гостей.

– Хватайте их! – крикнул Голиас с верхней площадки лестницы, когда Мадлен и Селемина добежали до фойе. Аристократ в птичьей маске и маскарадном костюме неуклюже попытался схватить их, когда они показались в двери. Селемина ударила его по шее, там, где находилась сонная артерия. Человек с птичьим лицом рухнул, и они выскочили из огромных двойных дверей поместья Голиаса.

ДОЖДЬ лил сплошной пеленой.

Спустя некоторое время после полудня в небе сгустилась мгла, а сумерки на Холпеше всегда предвещали дождь. Словно пар под давлением, клубящиеся узоры грозовых туч, постепенно заполняли небо, и, наконец, оно прорвалось обильным ливнем.

Части 7‑го и 22‑го полков продвигались медленной рысью, их лошади понуро брели под ливнем. Здесь отравляющий газ оставался активным в почве несколько дней, учитывая неизменно влажные погодные условия, и земля была ядовито‑желтого цвета. Противогазы были абсолютно необходимы, чтобы передвигаться по отравленной земле. И люди и лошади были защищены кантиканскими газовыми масками Мк02.

Перед ними, открытая низменность, разделявшая траншеи противников, превратилась в болото жидкой грязи. Противотанковые надолбы и проволочные заграждения поднимались из горчично‑серого болота. Кое‑где виднелись наполовину утонувшие в грязи трупы, словно морские животные, выброшенные на берег.

Росс и капитан Прадал с взводом улан двигались впереди главных сил. Они сошли с коней и продвигались ползком, разрезая проволочные заграждения, которых здесь было множество. Это была медленная и трудная работа, исследовать землю вокруг колючей проволоки на предмет мин, прежде чем дать сигнал батальону, что можно двигаться дальше.

Росс подполз близко к траншее противника. Так близко, что можно было плюнуть туда, если бы он захотел. На стрелковой ступени стоял одинокий часовой, вглядываясь в серую пелену дождя. Он стоял около автопушки с барабанным магазином; и он и его оружие были защищены от дождя натянутым листом пластика.

Когда путь был расчищен, передовой отряд вернулся к главным силам. Четыре сотни всадников на мускулистых скакунах терпеливо ждали под дождем. Их лошади били копытами по грязи, фыркая и тряся головами. Некоторые солдаты молились, другие молча смотрели в направлении вражеских позиций, которых они не видели за завесой дождя. Их сабли были вытащены из ножен и пики готовы к бою. Им было приказано двигаться в рассыпном строю. Достигнув вражеских траншей, 7‑й полк легкой кавалерии должен был спешиться и атаковать. Уланы должны были атаковать в конном строю, используя преимущество скорости и внезапности, чтобы скорее добраться до стоящей за траншеями бронетехники. Это было достаточно просто, и противник не должен был ожидать такой агрессивности от до сих пор лишь оборонявшихся имперских войск.

Скакун Росса был великолепным образцом боевого коня, двадцать пять ладоней в высоту с перекатывавшимися горами мышц. Конь переступал, слушаясь движений ног Росса, и опасно раскачивая всадника. Росс был неплохим наездником, когда‑то занимаясь верховой ездой в свободное время, но об управлении конем в бою он знал мало. Кроме того, он уже много лет не ездил верхом.

Росс посмотрел в небо. Тучи закрывали его плотной пепельно‑серой пеленой, и он едва мог разглядеть всадников по обеим сторонам от него. У него мелькнула мысль, что это не самое лучшее время и место заново вспоминать тонкости искусства верховой езды.

Майор Арвуст подъехал к Россу.

– Мы все на месте, командуйте атаку, – прошептал он, протянув офицерский оловянный свисток.

Росс покачал головой.

– Нет. Это ваши солдаты. Командуйте сами.

Они ждали, затаив дыхание, еще несколько секунд, вслушиваясь в тяжелое стаккато дождя. Потом майор дунул в свисток.

С ревом кантиканцы поднялись из грязи и бросились к траншеям врага. Скрываясь в пелене серого тумана, они сами казались призраками.

Противник открыл огонь, стреляя вслепую. Лучи лазерных выстрелов зашипели, разрезая туман перед их строем. Луч поразил улана слева от Росса. Всадник и конь внезапно остановились и рухнули. Последнее, что видел Росс – очертания копыт лошади, взметнувшихся в воздух.

Теперь они были близко. Вглядываясь сквозь стену дождя, Росс мог видеть зловещие силуэты солдат Великого Врага, поднимавшихся на стрелковые ступени своих траншей. С пятидесяти метров противник увидел их, и его огонь стал более точным. Мелькнули линии трассеров, врезаясь в строй кантиканской кавалерии. Но всадники уже достигли позиций врага.