Дон Хуан (СИ)

— Хочешь сказать, его вообще не существует?

— Отчего же? Юридический адрес никто не отменял. Я просто пытаюсь сказать, что Преисподняя — это скорее не точка на карте или в календаре, а сумма твоих самых тяжелых переживаний и навязчивых мыслей.

— Тогда выходит, что самое интересное всегда происходит внутри меня. Или точнее говоря — происходило.

— Именно! Видишь, ты начинаешь понимать.

— Не вижу. И не понимаю. Получается, физически существует только Рай?

Он вздыхает долгим присвистывающим звуком, от которого у меня шевелятся волосы.

— Ад — это когда таких, как ты, в одном месте становится слишком много. А Рай — это просто изнанка. Место для медитации. Тебе туда не захочется. И не волнуйся насчет этого, тебе досталась судьба поинтереснее.

Объяснил так объяснил.

— Что значит «досталась»? Звучит так, будто у меня нет даже иллюзии выбора.

— А ее и правда нет, парень. Ни иллюзии, ни, тем более, выбора. Утешайся тем, что подавляющее большинство людей несравнимо богаче тебя — они с этой иллюзией пока не расстались.

— Чертова ложь, и ты это знаешь.

— Ничуть. Мы проводили исследования с помощью МРТ, они говорят, что любое решение любого человека можно предсказать в среднем за восемь секунд до его осознания. Это очень много. За восемь секунд до того, как ты захочешь двинуть левой пяткой, я об этом уже узнаю, если только захочу поглядеть на активность твоего мозга. А я захочу, можешь не сомневаться.

— Черта с два. Есть же случайные процессы. Спонтанные решения. Я сам их принимал и испытывал. Ты просто пытаешься меня запутать.

— Если в твоем мозге что-то и происходит случайно, то никакого отношения к свободе это не имеет. Скорее наоборот, это отрицает свободу. Если твое решение принимается в ходе случайных процессов на квантовом уровне на мембранах твоих вялых нейронов, где тут твой свободный выбор?

— Лжешь.

— Ты не знаешь этого наверняка. Вот и вся твоя свобода, ковбой. Свобода оставаться в неведении. Во тьме. Навсегда.

У меня-то на этот счет свои планы, но ему о них знать не следует.

— Как насчет новых вопросов? — Милостивец очевидно скучает, его дыхание вырывается из тьмы клубами черного пара и колышет увядшие керосиновые фитили. — Где находится выход, как избежать погони, к кому обратиться за помощью. Задавай, не стесняйся.

— У меня нет вопросов.

— В самом деле? — Он удивлен. Это дорогого стоит. — Хочешь поиграть по-своему? Учти, твой выбор — это никогда не твой выбор, попытки сойти с тропы редко заканчиваются как следует, а у нашего босса на тебя имеются определенные планы. Без правильных ответов тебе здесь придется несладко, будешь жевать дерьмо до самого Третьего пришествия.

— Второго.

— Нет, дружище. Второе уже давно состоялось, только из этого ничего не вышло. Я же говорил, Рай — довольно скучная штука, ваш род проявил свойственную ему игривость, предпочтя вечные страдания. И я не могу вас винить, я и сам люблю действие, кровь, погони, интригу! Ну, последнее предложение — отвечаю на любой вопрос.

Мне попался в собеседники довольно азартный демон.

— Благодарю, воздержусь. Кроме того, полагаю, мне пора идти, времени остается совсем мало. — Я делаю твердый шаг к дверям, он не препятствует мне. — И вот еще что, мистер Милостивец…

— Да?

— Проблема ведь не в том, кто жует дерьмо, а кто не жует дерьмо. Проблема в том, дерьмо это или шоколад. Если ты понимаешь, о чем я.

Он понимает. Я звеню колокольчиком на двери и покидаю часовую мастерскую.

***

Странное ощущение; я ловлю себя на мысли, что не чувствую ровным счетом ничего. А ведь казалось бы — чертов полуграмотный мексиканец только что узнал, что бродит по какому-то преддверию Ада, перерезая глотки давно мертвым ублюдкам. От такого у кого угодно между ушей мог бы образоваться мокрый липкий комок. Но не у меня: в мои жилы словно засыпали остывший пепел далеких звезд, по сравнению с которым жидкий азот казался слабой кофейной бурдой из автомата.

Полная отрешенность. Максимальное спокойствие.

Я помнил то, что сказал Часовщик.

«Этому городу отчаянно нужна вода».

И еще он сказал, что выполни я эту задачу — некие силы на самом верху могут помочь вытащить меня из Отстойника. Куда — это уже другой вопрос. Главное — прочь отсюда. А мне очень нужно выбраться из этой чертовой дыры. Сейчас даже больше, чем когда-либо еще. Иметь дело с кровожадными мертвецами с Дикого Запада — это одно, но соревноваться с ними в скорострельности, и тем более удирать от погони… Нет, это мне не подходит. Спасибо, но не в мою смену.

Что он там говорил — река в десяти милях, перегороженная запрудой? Говно вопрос, ломать не строить, я это понял еще в материнской утробе.

На улице опять барахлит погода — жаркое утро сменилось прохладным полднем, солнце убралось за сплошную занавеску неожиданно плотных серых туч. Интересно, это работа Милостивца и его кодлы, или случайное явление? Да черт его знает. Для моих целей что солнечная погода, что пасмурная годятся одинаково хорошо.

Устремленный под ноги (это чтобы не черпать глазами пыль, а вовсе не из-за скромности, не подумайте) взгляд спотыкается о неожиданное движение. Почти под ногами лежит издыхающий пес: живот то надувается, то опадает какими-то редкими, неуверенными движениями, задняя лапа конвульсивно дергается, пасть раскрыта в последнем оскале. Смерть от жажды.

Вот так встреча.