Граница (ЛП)

     Отросток, раньше служивший Воупу рукой, поднял Джимми на ноги, пока лидер и остальные в ужасе попятились, а затем швырнул переломанное тело молодого человека в сторону дальней стены так, что оно превратилось в сплошное кровавое месиво.

     Лидер начал отступать к противоположной стене, вскинув винтовку. Левая рука Воупа — также преобразившаяся в орудие убийства желто-черно-коричневого окраса — вылетела вперед, как змея, и удлинилась почти на четыре фута. Ладонь этой руки походила на черную голову рептилии с множеством красных глаз и клыками, блестевшими, как металл. Зубы вонзились в винтовку, вырвали оружие из рук лидера, а следующим мощным ударом просто уничтожили человеческое лицо. Шипованная смертоносная правая рука в это время метнулась в сторону, чтобы проткнуть грудь другого стрелка и вырваться наружу из его спины, крутясь, как миксер. И снова Воуп отбросил мертвое тело в сторону, как ненужный мусор.

     Пока Джефферсон и Рэткофф в немом ужасе наблюдали за происходящим, змеиная рука Воупа настигла голову женщины, когда та бросилась бежать прочь вместе с пальчиком. Зубастые челюсти отростка сомкнулись на черепе женщины и перемяли лицевые кости с почти непристойной легкостью. Когда она упала, мозг ее вытек на пол, а лицо превратилось в небольшой кожно-кровяной сгусток.

     Мальчик бежал, пытаясь добраться до коридора. Он хныкал, и Джефферсон подумал, что это худший из всех звуков, которые ему когда-либо доводилось слышать. В голове его что-то поблекло, как будто кто-то специально выключил свет, чтобы не дать ему вобрать в себя весь этот ужас.

     Потому что он знал — Воуп еще не закончил.

     Шиповидная рука удлинилась, чешуйчатый пятнистый питон выскользнул из плеча Воупа, погнавшись за мальчиком, и быстрым, неуловимым движением пронзил его спину, вылетев наружу через грудь. Его ноги дергались, а тело билось в судорогах, когда Горгон поднял его, а затем — почти изящно, демонстрируя полный контроль над ситуацией — швырнул подростка к стене, которая еще не была окрашена кровью или внутренностями убитых. Зато — Джефферсон не мог этого не заметить — именно на этой стене висело выцветшее изображение Иисуса, сложившего руки в молитве. От удара икона свалилась, и пыльное стекло, защищавшее ее, разлетелось вдребезги.

     Человек с изувеченным лицом лежал на спине и стонал своим искаженным ртом, у которого больше не было ни губ, ни зубов. Левая рука Воупа снова втянулась и начала обретать человеческую форму. Черная голова рептилии с металлическими зубами превратилась в кулак, и Воуп несколько раз сжал и разжал его, словно проверяя его эластичность. Правая рука тоже втянулась обратно. Шипованное орудие убийства начало меняться и стало чем-то похожим на пинцет, все еще окрашенный в горгонские оттенки. Пинцет вошел в рану на голове Воупа и принялся что-то искать внутри нее. Лицо Горгона при этом не изменилось, на нем ничего не отражалось. В следующий миг пинцет извлек пулю. Воуп исследовал ее с интересом, затем подошел к бывшему лидеру, лежавшему на полу. Его маленькие глаза уставились на покалеченного человека, как на таракана, которого следовало прихлопнуть ботинком.

     С невероятной скоростью и мощью рука, увенчанная пинцетом, вылетела вперед и всадила пулю в лоб мужчины, протолкнув ее внутрь так же легко, как это сделал бы ружейный выстрел, если не легче. Раненый вздрогнул всего лишь раз, после чего замер. Правая рука и ладонь Воупа в считанные секунды вернулись к человеческой конфигурации. Затем Горгон сложил ладонь лодочкой, обильно плюнул в нее и принялся втирать жидкость в пулевое отверстие. Ему потребовалось повторить это действо несколько раз — возможно, сделать две дюжины втираний, но, когда он закончил, раны больше не было, лишь остатки горгонской крови испачкали ему футболку.

     — Теперь мы уходим, — сказал Воуп Джефферсону из Теннесси и Рэткоффу из Нью-Йорка, которые прижались к дальней стене, словно пытались протолкнуть свои тела через обои и гипс. — И... нет, — добавил он для Джефферсона, подняв свой рюкзак столь буднично, словно он был обычным путником, не встретившим на своем пути ничего необычного. — Это не был тот мальчик.

Глава пятнадцатая 

     А мальчик, о котором шел разговор, ждал. Он стоял на дозорной башне рядом с Гэри Рузой и наблюдал за дорогой, которая вела от города к развалинам Пантер-Ридж. Дейв, Джоэль и Ханна ушли почти восемь часов назад. Желтый солнечный свет стал жарче, и в воздухе начала витать липкая инопланетная сырость. Где-то далеко в низком сером небе раздался гром, и Итан обратил свой взгляд в ту сторону, откуда доносился шум. Просто гром, подумал он. В настоящий момент в этом секторе врагов нет.

     Он поймал себя на этой мысли.

     Что?!

     Мне это не нравится, подумал он. Я никогда не размышлял... так. Откуда мне знать, что это просто гром, а не звуки их войны?

     Но он просто знал.

     В нем вдруг начало воскресать воспоминание... или мечта о воспоминании, и мальчик ухватился за него с такой жадностью, что едва смог дышать.

     Он был в классе. Солнце — очень яркое солнце на голубом безоблачном небе — светило в окна. Он сидел за своим столом. У девочки, что сидела за партой перед ним, были рыжие волосы, и ее звали... нет, имя вспомнить не получалось. Напротив нескольких рядов парт стоял учительский стол, и за ним сидел человек в белой рубашке с темно-синим галстуком-бабочкой в золотую полоску. А его звали... как же его звали?

     Думай.

     Этот мужчина был худым, с острым подбородком и носил очки в роговой оправе. У него были каштановые волосы с белой прядью у самого лба, словно он коснулся волос пальцами, перепачканными в пыли или муке. Как же его звали... Нов-что-то-там? Новак?

     Учитель естествознания.

     Да, подумал Итан. Это точно был учитель естествознания в... как называлась школа? И где она была? Нет, забыто... все забыто. Но на парте прямо перед Итаном лежала его анатомическая кукла, готовая к демонстрации. Все органы раскрашены, все вены обозначены, все готово. Через несколько минут Итан встанет и покажет эту анатомическую куклу всему классу, где будет вынимать отдельные органы, рассказывать об их функциях, а после ставить их на место, потому что он верно собрал свою анатомическую куклу... не так ли? Не так ли? Или это был лишь сон, а на самом деле ничего подобного никогда не было?

     Перед классом тогда уже стоял мальчик, и солнце устраивало игру света и тени на его черной футболке с чем-то серебряным... какой-то серебряной надписью. Мальчик был латиноамериканцем с длинными черными волосами и густыми бровями. А на майке было написано...

     Вспомни... вспомни... ну, пожалуйста, вспомни!

     И тогда это пришло к нему, словно вырвалось из темноты: Ягуары.

     Мальчик говорил о чем-то и показывал рукой на модель... вселенной? Нет, не вселенной, как она есть... кажется, это была модель вселенной в представлении древних римлян. Земля выступала центром. Мальчик привязал к своей модели электромотор и, нажав на кнопку небольшого выключателя, показал, как раскрашенные шарики из пенопласта вращаются вокруг земли на своих проволочных орбитах. Эта работа называлась «Геоцентрическая вселенная» — это воспоминание легко пришло к Итану. А еще он помнил, что эту модель придумал кто-то по имени Клавдий ^[17]. Итан тогда решил, что этот испаноговорящий мальчик — ни имени, ни фамилии его он так и не вспомнил — проделал отличную работу, и после него выступить и получить хотя бы оценку «В» ^[18] будет непростой задачей. Мысленный взор Итана старался проследить за цепью событий воспоминания, и теперь ему вспомнился день, который был отмечен на календаре: 3-е апреля. Скоро ему нужно было выходить — презентация геоцентрической вселенной подходила к концу.