Рыбалка в Пронькино (СИ)

- Ты такой умный? А ходить я как по-твоему должна? На руках как клоун в цирке? Или на хвосте прыгать?

- Правильная русалка вообще ходить не должна. Она должна всю дорогу в воде плавать.

- Толик, ты чем-то не доволен? Ну иди тогда на озеро с сетями и удочками и лови себе правильную русалку! Что поймаешь, то и выебешь. Или оно тебя... смотря кого поймаешь... Никогда на вас, мужиков, не угодишь. То хвост вам не такой, то плавники вам не такие... На себя бы посмотрели, уроды... Ходят, мудями своими трясут, и при этом каждому писаную красавицу подавай!

Закончив этой элегантной фразой романтическое свидание с давним возлюбленным, Верка быстрёхонько подмылась над эмалированым тазиком, сливая себе воду из эмалированого же кофейника, накинула просторное платьице, под которым почти не угадывались плавники и хвост, и с размаху впрыгнула в плетёные шлёпанцы. Водичкой из тазика она бережно полила цветочки у крыльца.

Толян с Веркой вышли со двора, прикрыв за собой калитку. В отдалении, на единственном во всей деревне перекрёстке двух улиц - Щорса и Котовского - завиднелась фигура Дуэйна, который возвращался после утреннего обхода полевых хранилищ. Никто толком не знал кто такие были эти Щорс и Котовский, и почему их погремухами назвали улицы в Пронькино.

Наиболее популярной была версия о том что в далёкие бандитские года прошлого столетия масть в райцентре вертели два чётких криводуевских пацана - Щорс и Котовский. Криводуево - это было исконное название райцентра, которое советская власть переименовала в село Красногвардейское, но числилось оно таковым только в казённых бумагах, а так по жизни никто его иначе как Криводуево никогда не называл.

Короче, однажды забили Щорс и Котовский стрелу на окраине Пронькино, на предмет под кем будет ходить райцентр, потому что два медведя в одной берлоги, ну и так далее. Пришли бригады с обеих сторон, загнали сельчан в подполы грохотом выстрелов, усеяли пыльные улицы блестящими стреляными гильзами, щедро полили их кровью и почти все там и полегли, потому что пацаны были правильные, не ссыкливые и отступать не привыкли. Райцентр после этого отошёл к каким-то городским уродам, а улицы назвали в честь павших героев-будённовцев. Почему этих пацанов назвали будённовцами, это тоже никто не знал, но имя было в ходу.

У Толяна во дворе, тускло сверкая разномастными лысинами, переминались с ноги на ногу созванные Лёхой и Васькой соседи, держа в руках ремни, лямки и верёвки для предстоящей погрузки контейнеров на повозки, которые предстояло выволочь из деревни вручную и потом долго тащить неведомо куда. Соседей оделили слегка просолившейся за ночь озёрной рыбой, и они хмуро жевали, вежливо выплёвывая кости подальше в густую траву.

- Ох, чёта мне кажется что эти Росинанты и километра телеги не протащат, хоть вы им всю рыбу скормите. - заметил Толян, с прискорбием рассматривая понурые согбенные фигуры отощавших, замученных радиацией односельчан.

- Да не надо им телеги тащить. Главное чтобы погрузить помогли. Женька сказал, пришлёт трактор и все контейнеры в озеро утянет.

- Женька, говоришь? А как это вы его услышать могли? Он же вам имплант не ставил!

- А это мне на что? - ответил Васька вопросом на вопрос, показывая клешню.

- А это мне на что? - эхом откликнулся Лёха, поглаживая шерстистое ухо на животе.

- Ну, всё с вами понятно. - буркнул Толян. - А чего же он мне-то ничего не сказал?

- А у тебя ж с утра дела важные были! - ухмыльнулся Лёха, похабно морща рожу, подмигивая обоими глазами и косясь на Верку.

- Да, ты шибко занятой был с утра. - подтвердил Василий, переводя указующую клешню с Толяна на Верку и назад. - Вот Женька и решил тебя не беспокоить пока вы это... Ну, пока вы не освободитесь.

Во двор тем временем прошествовал Дуэйн со своим счётчиком Гейгера в брезентовой сумке через плечо. Проходя к дому он неожиданно на секунду остановился, глянул зачем-то себе между ног, чему-то хмыкнул и прошёл в дом.

Тем временем на дальней окраине Пронькина, где улица Щорса, сохранившая слабые следы асфальта, переходила в грунтовую дорогу, ведущую в Ухмылинский лес, показалась необычная фигура. Фигура довольно быстро приближалась. По виду она напоминала черепаху величиной с двухэтажный дом, на толстых напоминающих колонны ногах и с плоской крышей. У черепахи была длинная змеиная шея оканчивавшаяся громадной головой с мощным клювом, побольше чем крюк строительного крана, и с ярко-жёлтыми горящими блюдцами глаз. Ещё одно озёрное изобретение... почище каколина будет! Да, весёленькое нам предстоит воскрешение во плоти... - вяло размышлял про себя Толян, малость притомившийся от Веркиных утех.

- Здорово, мужики. Трактор вызывали? - пророкотало чудовище.

- Женька прислал? - поинтересовался Толян.

- Озеро прислало. У них там по отдельности никто ничего не решает.

- А позвольте поинтересоваться, какой модели трактор? - невинно спросил Лёха.

- Беларусь, блядь! - ответил монстр и слегка притопнул передней лапой. Земля под ногами ощутимо вздрогнула.

- Беларусь, говоришь? А ковш твой где? - не унимался Лёха.

- А вот он! - шея чудовища стремительно удлиннилась, и громадная башка с широко разинутой пастью неожиданно оказалась рядом с Лёхиной головой. Гигантский клюв оглушительно лязгнул в паре сантиметров от Лёхиного носа. - Ещё вопросы будут?

- Погонять-то тебя как? - спросил Толян.

- Петровичем зови. - хмуро ответило чудовище. - Ну ладно, показывайте где ваши контейнеры. Будем грузить. Хотя, погодите чуток. Покурить бы, мужики, а! Я у вас махрой не разживусь?

- Да запросто! У меня её дома навалом. Сто лет уже лежит и не расходуется. Никто ж теперь не курит, здоровья нет! - Толян зашёл в дом и вынес огромную пачку с какой-то залежалой травой, по виду вроде бы махоркой, и пожелтевшую от древности газетину. - На вот! Хоть всю скури за раз.

- Ну что, Петрович, козью ножку тебе скрутить? - Лёха ловко замастырил из газеты аккуратный кулёк, перегнул его и щедро засыпал туда весь пакаван.

Трактор Петрович нагнул голову пониже и слегка приоткрыл клюв. Лёха сунул ему туда гигантскую самокрутку и завозился с огнивом, подпаливая пучок сухой травы. Наконец трава загорелась, и Лёха поджёг самокрутку. Газетка вспыхнула бледным пламенем, но тут Петрович осторожно потянул воздух, и пламя погасло, сменившись глубоким рубиновым огнём. Самокрутка слегка потрескивала. Через минуту из ноздрей чудовища вывалился огромный безобразный клуб сладковатого дыма.

- Мужики, я вас просил дать мне курнуть. А вы мне дали пыхнуть... - ворчливо сказал трактор Петрович.

- Чего-чего? - не врубился Лёха.

- Чего вы мне дали-то? Я ж махру просил!

- А это что?

- Конопля, ёпт! - прогрохотало чудовище. - Щас, блять, сюда вся деревня сбежится!

- Прости, Петрович, недосмотрел. - извинился Толян. - Было дело, по щеглянке баловался до армии, а после армии ни-ни. Вот и позабыл где что лежит...

- Да ладно, Толян, так тоже ничего. Конопля - дело известное. У нас её цыгане в папиросы набивали и посылали своих цыганят продавать на улицы. Как смотришь, стоит цыганёнок с карманами оттопыренными, значит там у него или папиросы с коноплей или карты с голыми бабами. Они тоже у них хорошо уходили.

Соседи-доходяги на Толянином дворе, почуяв запах горящей конопли, позабыли жрать рыбу, не сговариваясь, высыпали со двора на улицу и со всех сторон окружили источник дыма. Разгуливающий по улице кругалями шалавистый ветер быстро разнёс сладковатый запах по деревне, и из близлежащих, а затем и из дальних домов начали подтягиваться мужики и бабы. Не успел Петрович пыхнуть ещё пару раз как небольшая группа сельчан, набранная Лёхой и Васькой для помощи в погрузке, разрослась в стихийно возникший сельский сход.

Стоявший ближе всех к Петровичу и соответственно хапнувший больше всех конопли Лёха вразвалку подошёл вплотную к чудовищу, обнял, широко расставив руки, его необъятную башку и начал ему что-то горячо шептать в заковыристую ушную дырку позади горящего оранжевым огнём глаза с чайное блюдце величиной. В результате переговоров Петрович осторожно уложил свою квадратную костистую голову на землю, и Лёха мигом взлетел по громадной шее на панцырь чудовища, успевая делать на ходу сальто и фляки. Там наверху, на панцырной спине располагалась ровная грузовая площадка. Пройдясь вдоль неё вприсядь как по сцене дома культуры, ухая и вытанцовывая замысловатые па, Лёха закрутил в конце двойное сальто назад, безупречно приземлился на ноги и мастерски выбил лихую чечётку. Затем он набрал побольше воздуха и дико заорал, прикрывая шерстистое ухо ладонью, чтобы самому не оглохнуть: