Стражи Красного Ренессанса (СИ)

— А Влад?

— Следит за созреванием сорняка, готовится к сбору урожая.

— Хорошо, — кивнул Гордеев, — до Марика дозвонился?

— Спецвязь не отвечает, личный номер тоже, дома его нет, — сказал Леша без всяких обиняков.

— Мудило, — кратко, но метко охарактеризовал пропавшего в загуле товарища по звену Роберт.

С таким определением Леша вполне согласился.

— И что делать? — спросил Планкин, оглядываясь по сторонам. Вдруг кто прислушивается к их разговору! Однако окружающим, по всей видимости, было совершенно наплевать на двух мужчин, обсуждающих какого‑то несознательного урода.

— Завтра с утра мы должны… — Леша замешкался, все‑таки они в аэропорту. Слишком людно вокруг для подобных разговоров.

— Он, скорее всего в адском Израиле, под Питером, — Роберт говорил как ни в чем не бывало, будто на вокзале они находились одни, — там постоянно по субботам кутеж.

— Можно проверить это по каналам…

— Нет, — Гордеев отрицательно покачал головой, — мы сами потратим время и туда съездим. Ты на чем?

— На электромобиле, Хонда отечественной сборки с левым рулем, — сказал раздосадованный Алексей.

Он прекрасно понял шефа, не желающего афишировать прокол одного из своих подчиненных. Гордеев пытался прикрыть от хорошей взбучки или даже от трибунала разгильдяя, который, окончив спецшколу и профильный ВУЗ, почти сразу же забыл о таком понятии как дисциплина. Леша Планкин не мог одобрить решения своего звеньевого. Это было вопиюще неправильно. Не заслуживал Марик снисхождения. Никогда не оценит он того, что делает и делал для него Роб. Давным — давно другой командир плюнул бы на бесшабашного полукровку, подал бы рапорт о несоответствии, и поехал бы Марк Леонидович оленей развлекать на какой‑нибудь Ямал.

По идее Леша имел право сам пожаловаться не только на Марика, но и на Гордеева за то, что тот покрывает злостного саботажника, однако парень слишком уважал своего начальника, чтобы так поступить. Поэтому спустя час два тайных стража революции мчались на советско — японском электромобиле по десятиканальной трансконтинентальной магистрали в сторону Санкт — Петербурга. Честно говоря, Планкин не любил большие скорости и гнал сейчас во всю прыть только потому, что рядом с ним сидел шеф. Но чем дальше он отдалялся от Москвы, тем больше его охватывало странное малопонятное ему самому ликование. Осознание того, что ты движешься по двухэтажной транспортной артерии, словно по кровеносному сосуду гигантского живого существа приводило Лешу в неописуемый плохо скрываемый восторг. Вот именно в такие моменты ему казалось, что все его напряги, как на работе, так и в личной жизни, мелочь по сравнению с грандиозными сооружениями, спасшими от безработицы и, вероятно, от голодной смерти очень и очень многих людей в кризисные шестидесятые, когда диктатура Кирилла Кашина пошатнулась, когда нефть и газ перестали пользоваться былым спросом не только и не столько из‑за новых открытий в области энергетики, а прежде всего потому, что мировую экономику больше нельзя было считать глобальной. Кто знает, быть может, Советская Конфедерация образовалась не благодаря, как преподносится в учебниках новейшей истории, усилиям системщиков из ВАСП, пришедших на смену красному диктатору, а за счет возникновения таких вот артерий, намертво скрепивших почти половину Евразии.

Первый ярус был предназначен для поездов: два тоннеля для товарных и два для пассажирских на магнитных подушках, на втором уровне — шесть полос для автомобилей, защищенных от осадков полупрозрачной крепкой крышей, на которой через каждый километр были установлены вертолетные площадки на случай чрезвычайных ситуаций. Все это невольно восхищало Лешу Планкина, заставляя мыслями отрываться от земли и терять контроль над собой. Именно поэтому он и не любил больших скоростей на трансконтинентальных магистралях.

Несмотря на постоянные разговоры ученых всех мастей о грядущем глобальном похолодании, сегодня, впрочем как и последние два месяца, стояла жуткая жара, августовское солнце ослепительно светило сквозь сверхпрочное оргстекло крыши, но внутри салона исправно работал кондиционер, источая приятный цветочный аромат. Молодой страж украдкой взглянул на шефа. Тот задумчиво смотрел на проносящиеся с бешеной скоростью опоры.

«А все же не так и плохо иногда прокатиться с ветерком», — мелькнула у парня шальная мысль.

— Majaliwa, — прошептал Леша, почему‑то уверенный, что будь сейчас включен минипланшет Буран У-1722, он бы по достоинству оценил его произношение.

Израилем, или адским Израилем, в простонародье нарекли огороженный сетчатым забором комплекс зданий, расположенных на шоссе в тридцати километрах от Санкт — Петербурга в сторону Москвы и занимающих площадь почти в полторы тысячи квадратных метров, не считая периодически спонтанно возникающих палаточных городков. Здесь имелись четыре сцены, столько же танцплощадок, два бассейна, несколько кафе, сенсобары, бильярдная, автостоянка, полулегальный публичный дом и совсем уж нелегальное казино. Именовался этот вертеп разврата «In Soviet Russia». Складываясь из заглавных букв, получалась аббревиатура ISR, напоминающая название одного маленького государства на побережье восточного Средиземноморья, которое каким‑то чудом все еще не было скинуто в бездонные воды вечности враждебными соседями.

Адский Израиль, после ликвидации казантипской вольницы тридцать с лишним лет назад, получил славу самого злачного места Конфедерации. В Совете народных депутатов не раз поднимался вопрос о закрытии «In Soviet Russia», особенно яростно за это выступали поборники нравственной чистоты социал — менталисты. Однако подобные инициативы всегда спускались на тормозах. И на это имелись очень даже веские причины. Не только тайным стражам и спецслужбам, но и всему руководству ВАСП необходимо было знать настроения, бродящие среди андеграунда и прочих маргинальных групп. И уж легче протестующих ради протеста соединить в одном большом Вавилоне, нежели искать по блатхатам, кустам и подземкам. Пусть ребята отрываются по полной! В конце концов, кто сказал, что Sex & Drugs & Rock & Roll не могут послужить до поры до времени праведному делу социализма точно так же, как когда‑то служили загнивающей буржуазной олигархии? Главное, верно расставить акценты. К тому же в адском Израиле имелись сотни осведомителей и провокаторов из среды байкеров, рокеров, крупье, барменов, ди — джеев и проституток. Многие из постоянных посетителей наверняка смутно догадывались о наличие стукачей на каждой сотке развлекательного комплекса, но подавляющее большинство вольнолюбивых граждан, как это всегда и бывало в истории, хотели свободы без ответственности, то есть всего лишь красивой сытой сказки, иллюзии независимого существования. Потому, сетуя и ругая власти, они делали вид, что вольны в своих поступках и не замечают цепей вокруг себя, а руководство соответственно притворялось глухим, как бы не слыша оскорблений в свой адрес. И все были, в общем‑то, удовлетворенны сложившимся порядком вещей.

Состояние эйфории от скоростной поездки по тоннельной дороге у Леши прошло. И сейчас, подъезжая к воротам гигантского автопаркинга, через который только и можно было попасть в комплекс, Планкин вновь впал в привычное состояние легкого беспокойства. Смеркалось. Еще немного и наступит ночь. Молодой страж с горечью осознал, что поспать перед операцией ему не удастся. Даже если Марик обнаружится сразу, в Москве они окажутся только под утро.

«Убил бы, тварь!» — с ненавистью подумал Леша, вслушиваясь в громыхающую вдали тяжелую музыку.

Сетчатые откатные ворота трехметровой высоты были открыты, возле них стоял сурового вида с пробивающейся сединой бородатый коротко стриженый мужчина, одетый в пыльные тупоконечные ботинки, кожаные брюки, косуху, расшитую красными звездами, и малиновую бандану с перекрещивающимися на лбу желтыми серпом и молотом на фоне черного черепа. Хонда остановилась, и охранник, наклонившись и всунув косматую голову в открывшееся окно, спросил веселым басом: