Исчадия техно

Индустрия в стране переживала далеко не лучшие времена — если послевоенную разруху она преодолела чуть ли не за считаные годы, то реформы и их последствия грызли ее вот уже двадцать с лишним лет. В данный момент жизнь едва теплилась в жалких останках былых гигантов. Где-то здесь вроде бы еще пытается удержаться на плаву завод металлоконструкций, из прежних, еще советских, но остальные давно сдались перед нашествием новых веяний. Те, которым повезло, стали цехами по переработке макулатуры, производству фанерных плит или даже разливу минералки, основным сырьем для производства которой являлась хлорированная бурда из водопроводной сети. Но такие счастливчики оказались в меньшинстве. Остальные полностью расстались с тем, что называется «производственным назначением», став оптовыми рынками, складами, мутными торговыми точками или даже вовсе непонятно чем.

Прежде режимная зона, куда вход разрешался только по пропускам, а нарушители долго доказывали, что не принадлежат к агентам ЦРУ, превратилась в территорию, где бродить мог кто угодно и куда угодно, лишь бы не совал нос в дела многочисленных арендаторов, за чем не слишком ретиво присматривали редкие охранники. Судя по всему, Влад приближался к эпицентру этой непонятной для него жизни. Если поначалу ему встречались лишь бомжи, угрюмыми взглядами провожавшие непонятно как забредшего на их территорию щеголя, то дальше дело пошло веселее. Работяга в спецовке перетаскивал через стену мешок с чем-то металлически звенящим. Еще трое прошли неподалеку, громко обсуждая ближайшие планы, выразить которые можно было единственным словом — выпивон. В темном уголке, куда свет редких фонарей и прожекторов почти не доставал, взасос целовалась парочка — что он, что она были более чем упитанными и вообще выглядели неромантично. Вдоль стены воровато прошмыгнул остроносый мужичок в огромной черной кепке, под мышкой его был зажат грязный бумажный сверток, из которого выглядывал внушительный рыбий хвост.

Вычислить направление, куда стремится относительно приличная публика, труда не составило, и Влад начал его придерживаться, надеясь выбраться из бетонного лабиринта. Но вскоре пришлось подкорректировать планы — выйдя к очередному повороту, он далеко слева, на залитом светом участке дороги заметил два явно не дешевых автомобиля, выглядевших там не к месту. Оба просто стояли, никого возле них не наблюдалось, но Влад, не забыв про угрозы телохранителя, заподозрил нехорошее, после чего резко развернулся вправо, намереваясь убраться в противоположную сторону.

Очень быстро он понял, что выбранная дорога вряд ли выведет к цивилизации — она быстро сужалась, разбегаясь ответвлениями к каким-то воротам без вывесок и абсолютно темным переулкам, куда даже неплохо вооруженным здоровякам вроде него соваться совершенно не хотелось. Спрашивать у редких встречных, куда следует шагать, чтобы убраться подальше и никогда больше не увидеть здешнее убожество, тоже не хотелось. Если его действительно ищут серьезно настроенные ребята, то подобные расспросы могут навести на след.

Поняв, что еще немного, и он уткнется в стену глухого тупика, Влад остановился возле очередных ворот, рядом с припаркованным автомобилем далекой от «крутизны» внешности. Не успел обдумать, что же делать дальше, как тяжелая створка с натужным скрипом приоткрылась и на улицу выглянул обладатель если не самого большого носа на планете, то состоящего в первой десятке точно.

Неприязненно уставившись на Влада, носатый прогундосил:

— От Федина?

Влад неопределенно пожал плечами, но это почему-то расценили как положительный ответ:

— Нашел-таки, а я уж надеялся, что сгинул где-нибудь по пути. Ну заходи — гостем будешь.

Развернувшись, он что-то неразборчиво пробормотал про незваных татар и скрылся за створкой ворот. В этот самый миг Влад боковым зрением поймал свет фар приближающейся машины. Судя по ксеноновой яркости, это вполне мог оказаться один из автомобилей с угрюмыми мужичками, посланными разъяренным папашей с приказом принести содранную заживо шкуру убийцы сына. Не задумываясь, шагнул следом за странным незнакомцем — лучше уже попасть в непонятную ситуацию, чем в такое.

За воротами оказался длинный коридор, скупо освещенный редкими тусклыми лампочками. Носатый, даже не думая останавливаться или хотя бы оглянуться на приглашенного, шагал куда-то без особого энтузиазма, и Влад его легко догнал. Судя по стенам, расписанным преимущественно лаконичными нецензурными сообщениями, в помещение это имели доступ все кому не лень, так что ворота, по всей видимости, носили исключительно декоративную функцию.

Владу вообще-то было плевать на режим охраны этого участка промзоны, но протяженность коридора позволяла надеяться, что тот выведет куда-нибудь подальше от тупиковой темной дороги, где он в своем прикиде смотрелся бы, словно балерина среди работниц бригады шпалоукладчиц. Очень может быть, что один из встреченных ранее бомжей уже взахлеб рассказывает о том, когда и куда он направился.

Уматывать надо, и как можно быстрее.

Увы — коридор закончился распахнутой дверью, за которой, вот уж не повезло, оказалась лестница, ведущая вниз. Носатый, не раздумывая, начал спускаться, и Владу ничего не оставалось делать, как следовать в шаге за его спиной. Раз уж взялся за что-то — надо продолжать в том же духе. Ситуация начала забавлять: ищет милиция, ищет кое-кто похуже, а он бродит по каким-то подвалам вслед за непонятным субъектом, явно принявшим его за кого-то другого.

Бесконечные лестничные пролеты не внушали оптимизма. Серость облупившегося бетона, похабные надписи, дерьмо в углах площадок, на редкую рабочую лампочку приходилось пять-шесть бездействующих или разломанных плафонов.

Незнакомец недовольно пробурчал:

— Как пошли у нас армянские дела, так и не стало порядка. Шантрапа что хочет, то и делает. И ведь ничего хорошего ей не нужно — лишь бы испохабить последнее. И стоило из-за такого клоповника бучу затевать? Эх… Ну и страна!..

Не представляя, как можно прокомментировать такое заявление, Влад, которому начало казаться, что они уже спустились на добрую сотню метров, спросил о наболевшем:

— Глубоко здесь?

— Глубоко… — меланхолично подтвердил носатый. — Что? Небось без понятия, что здесь, под всей промзоной, вторая промзона есть — тайная? Почитай, если сложить площадь всех бункеров, коридоров, подземных цехов и прочего, выйдет даже побольше, чем на поверхности. Раньше здесь не ерундой, как сейчас, занимались — здесь ковалась та самая пресловутая мощь государства. Сюда шантрапа и в сладком сне не могла забрести — режим был ой-ой-ой! Порядок железный. На Западе локти кусали, но заглянуть сюда никак не могли. Ясное дело — спутнику под землей ничего не разглядеть. Потом, как пошла эта свистопляска, первой ласточкой комиссия прибыла, проверять старые шламовые отстойники, где со времен Иосифа Виссарионовича много чего накопилось. И ведь что интересно — ни одной порядочной морды в той комиссии не наблюдалось. Или жулик, или шпион, а многие — совмещали. Вот прям как сейчас у ваших, так сказать, коллег. И даже не вздумай со мной спорить, потому как сам знаешь — так оно и есть. Вот мы и пришли — товарищи-господа нас уже заждались.

Бесконечный спуск закончился — за последним пролетом открылась небольшая площадка, на которой собралась непонятная публика. Невысокий чернобородый толстячок южной наружности в прикиде на сумму, достаточную для покупки недорогого автомобиля, что крикливо подчеркивала каждая тряпка и запонка. Женщина лет тридцати, причем выглядевшая прекрасно, особенно в глазах тех, кому нравятся эдакие «строгие учительницы». Такой бы немного черной кожи в одеяние добавить, хлыст в руку вручить, и можно без грима снимать в жестком порно. Вторая особа женского пола на первую нисколько не походила, а скорее смахивала на школьницу-отличницу, непонятно как очутившуюся в этом необычном месте: тоненькая, невысокая, с наивными глазами, в скромной одежке и с несуразно пухлой папкой из кожезаменителя в руках. Четвертым членом почетного общества оказался милиционер в мятой форме и с таким же лицом, помимо прочего украшенным легкой небритостью. У Влада даже мысли не возникло сдаваться такому пугалу — уж очень глупо выглядит. Похож на деревенского участкового, всю ночь боровшегося с самогоноварением методом уничтожения алкоголя ресурсами собственного организма. У него небось соленый огурец в кобуре вместо табельного оружия.