Военные трофеи

Она в последний раз проверила оборудование аудитории. Иногда так трудно быть самкой, подумалось ей. Вечно от тебя ждут первого шага. Повелось это с тех незапамятных времен, когда мужская физиология управлялась гормонами, которые вырабатывались всего несколько раз в году. Наука уже давно гомогенизировала этот процесс, но социальные условности оказалось гораздо сложнее изменить.

Интересно, а каково быть человеком, подумала она? Ведь у них, обыкновенно, от самца ожидают агрессивности. Или массудом, у которых биологические и социальные различия столь ничтожны, что позволяют протекать половой жизни в атмосфере удивительного спокойствия? С академической точки зрения и то, и другое было легко представимо, но никак не с личной.

К этому моменту в аудитории остались только она и последний посетитель. Она моргнула, выражая удивление, чего же хочет от нее Кисукачен. Она до этого и не заметила присутствия старшего сотрудника ее отделения, а посему решила, что он появился в процессе презентации. И хотя это было не очень похоже на него – заходить на плановые лекции, – но прецеденты были. Она подметила, что, несмотря на некоторое потускнение гребня и перьев, он по-прежнему весьма недурен собой. Не совсем в духе Лалелеланг, но очень видный мужчина. И это комплимент для самца его лет. Вслух она, конечно, ничего этого не сказала. Учитывая разницу их положения в ученом мире, это было бы серьезным нарушением академического этикета.

Ничего плохого, однако, не было в том, что она заговорила первой.

– Вам понравилось, Старший?

– Полагаю, что да. – Ответ его прозвучал твердо, несмотря на неприкрытые обертона дискомфорта. – Давненько мне не доводилось присутствовать на ваших печально знаменитых лекциях по изучению Человечества, и подзабыл я их наглядность. – Он невольно покосился в сторону погасшего теперь экрана, будто нечто чужое и летальное по-прежнему могло таиться за ним, и только поджидало появления очередного невинного прохожего, чтобы разорвать его в клочья.

– Вы определенно не стараетесь приукрасить предмет своих исследований.

– Я изучаю военные действия Человечестве и то, как они соотносятся с культурой остальных цивилизаций Узора, в частности, с нашей собственной. – Она демонстративно поправила проектор. – Действия землян трудно приукрасить. И это не тот предмет, который можно изучать косвенно, в отрыве от фактов.

Видя, что грубость ее ответа повергла старшего в шок, она поспешила смягчить его подобающими послежестами. Попытка вышла неуклюжая, и справилась она с ней плохо, но он виду не подал, что обижен.

– Вы очень непривычная личность, Лалелеланг. Бесконечное удивление у многих в руководстве вызывает то, что личность с вашими данными и способностями остановилась на такой плачевной специализации. Она предпочла не реагировать. Особой причины на это не потребовалось, поскольку подобное она слышала уже не первый год.

– А могу я полюбопытствовать, находите ли вы в своем загруженном исследованиями графике время, чтобы условиться о спаривании? Вот ведь какое приятное совпадение. Она расслабилась.

– Есть один, я им весьма интересуюсь, но это сложно. Работа отнимает так много времени.

– Да, о вашей преданности делу немало говорилось. – Старший попытался, но не совсем успешно, скрыть свое нетерпение. – Могу я проводить вас до кабинета?

– Буду очень рада вашему обществу, – сказала она, зная, что положение ее едва ли дает право на отказ. Гребешок у нее должным образом выправился. Пока они шли, вокруг них роились ученые и студенты, яркая хроматическая толпа – свистящая, многоголосая, чирикающая, приседающая и подпрыгивающая – чудесно отражающая социальное взаимодействие большого количества вейсов на стадном уровне, которое постороннему показалось бы тщательно и изысканно поставленным танцем. И среди взмахов крыльев и прекрасной поступи, изгибов оперенных гребней и переливающихся самцов, блеска одежды и украшений то здесь, то там попадался студент, прилетевший по обмену, то заезжий ученый, и казались они подобными бревнам, плавающим по поверхности зеркальной озерной глади.

Вот ярко-зеленый житель Гивистама, чешуйчатый и блестящий. А вот в прилизанном потоке парочка О’о’йанов, шушукающаяся между собой.

– Вы же не хотите сказать, что администрация снова недовольна?

– Нет. – Веки старшего едва дрогнули. – Они признают значимость вашей работы и то, что кто-то должен ей заниматься. И поскольку назначить они никого не осмеливаются, то испытывают в ваш адрес молчаливую благодарность за ваш энтузиазм. В конечном итоге им от этого скорее облегчение, чем расстройство.

– Я рада, – она практически не скрывала сарказма. – Дух мой только поднимается от мысли, что благодаря моим усилиям руководители могут спать спокойно по ночам.

– Не вижу никаких причин для подобного тона. У вас есть необходимая поддержка со стороны руководства.

– Имеется, но вынужденная, будто я занимаюсь исследованием какой-нибудь ужасной болезни. – Когда старший не стал оспаривать данной аналогии, она продолжила. – И я уверена, что если вдруг весь мой фронт работ внезапно испарится, то все будут только рады назначить меня на исследование чего-нибудь менее неприглядного. Они спускались по пандусу, застекленному тонированным стеклом и обсаженному розовыми финушиями.

– Несомненно, в вашем наблюдении содержится доля истины, – признал он. – И, однако, они сознают, что усилиям вашим найдется применение, пока война не кончится.

– И после окончания войны – тоже найдется, хотя они этого и не видят.

Он искоса посмотрел на нее.

– Что вы хотите этим сказать?

– Окончание войны не повлечет за собой исчезновения Человечества. С одобрения Узора они освоили и заселили много миров, с тем, чтобы у союза было достаточно воинов. И завершение войны не заставит их покинуть обжитые планеты. Мы по-прежнему будем вынуждены вступать с ними в социальные взаимодействия. Именно поэтому мои исследования имеют такое значение. Старший помолчал некоторое время.

– Я не вполне уверен, что в этом будет необходимость, – сказал он, наконец. – Многие полагают, что с небольшой нашей помощью Человечество будет только радо возобновить свою первоначальную изоляцию.

– Это бессмыслица, – ответила она, – либо желаемое выдается за действительное. Нельзя согнать потомство с насиженного гнезда. Невозможно вымести их, как навоз. И как бы сообщество Узора к этому не стремилось, они не уйдут. А поэтому, чтобы уживаться с ними, нам надо постараться их понять, а чтобы понять необходимо их изучить. – Глаза ее сверкнули. – При любых условиях.

– В мой адрес можете не распаляться, потому что я на вашей стороне, – сказал руководитель отделения. – Если бы это было не так, я не финансировал бы ваши исследования так долго. Я просто говорю, что есть другие – менее дальновидные, менее… терпимые.

– Но я ведь не одна занимаюсь этим вопросом.

– Я знаю. Есть еще Вунененмил в университете Сиета и Давививн на Куусуниу.

– Я хорошо их знаю по их работам. Так же, как и они меня. Мы – маленькая, спаянная группа; своего рода тройка, только объединенная не сексуальными, а научными интересами.

Они свернули под водопад и направились по дорожке, ведущей к обиталищам.

– Нежелание изучать бьющееся в схватке Человечество – общее для всех наших союзников, – заметил Старший. – Оно не ограничивается Вейсом. То же самое мы имеем везде – от С’вана до Чиринальдо. Массуд мог бы их запомнить, но они слишком заняты битвой, на С’ване все слишком самонадеянны, Лепар, само собой, отпадает. Гивистам, О’о’йан и Сспари слишком заняты материально-техническим обеспечением войны. – Из клюва его донесся мягкий свист. – Мне иногда кажется, что серьезным изучением заинтересован только Вейс.

– Человечество заявляет, что и они тоже.

Старший посмотрел на нее в изумлении.

– Что вы имеете в виду?

– У них есть свои высшие учебные заведения, где они на самом деле, хотите верьте – хотите нет, занимаются не только оттачиванием военного мастерства.