Сценарий «Шербет»

— Мы столько лет боролись за то, чтобы удалить эту пакость с экранов, чтобы секс был равноправным, и что в результате? Я не с Луны прилетела, дознаватель. Я общалась с людьми, которые кое-что смыслят в вашей кухне. Вы можете сколько угодно рассуждать о душевном тепле и утерянных эмоциях, но в сухом остатке лишь похоть и садизм.

— Хорошо, донна. — У меня нет ни сил, ни желания спорить, я только опасаюсь, как бы она не передумала нам помогать. — Хорошо, донна, я согласен. Мягкий садизм присутствует, но не жестокость. Эксперты подбирают актеров и актрис, готовых к подобным играм.

— А почему именно такие игры, а не наоборот? У вас был хоть один клиент, кто заказал мазо?

— Я не владею информацией, но даже если бы знал, не смог бы ответить…

— Потому что вам нечего ответить. Ваши пошлые заказчики прекрасно понимают, что в пределах Европы ни одна гетера не согласится на такие мерзости. К сожалению, ваших так называемых актеров нельзя привлечь к суду за разврат.

— Донна, они не играют, как актеры в кино, они живут в реальности, оговоренной контрактом. Каждый актер в присутствии адвоката досконально изучает контракт…

— Не лгите, их ни о чем не спрашивают!

— Их нет смысла спрашивать, эмоциональный стрим считывают на бессознательном уровне.

— Ага, так я и поверила! Еще добавьте, что девушки сами просят, чтобы их были плеткой или чтобы их насиловали десять козлов…

— С чего вы взяли?

— Загляните на досуге в сеть! Там миллион ссылок насчет ваших шоу, и уже появились первые отзывы…

Она закипает, эта бледнокожая ведьма покрывается пятнами. И тут на меня спускается наитие. Я набираю в грудь воздуха и отчаянно кидаюсь в пучину:

— Хорошо, донна, пусть будет по-вашему. Вам будет приятно, если я признаю, что «Шербет» задуман на потребу мужчинам? Да, я это признаю, хотя раньше никогда об этом не задумывался. У меня все равно нет столько денег, чтобы покупать индивидуальные программы. Но если бы деньги появились, скажу вам честно, я бы купил.

— Ага, ага! — Рафаэла кивает каждому моему слову, она излучает довольство, словно учительница, слушающая на экзамене блестящий ответ своего ученика.

— Я бы купил, донна, но совсем не то, что вы предполагаете. Я бы никого не бил плеткой и не насиловал в присутствии других мужчин. Я бы накопил денег и приобрел месяц спокойной семейной жизни! Да, да, скучной семейной рутины! Я даже не нуждаюсь в раскодировке стрима, я сам способен объяснить сценаристам, что мне требуется. Рассказать вам, донна? Я хочу, чтобы театр гнал какое-нибудь тупое шоу для хозяек. Чтобы моя женщина, черт возьми, никуда не торопилась. Чтобы она ждала меня с работы, а не я. Чтобы в квартире висели новогодние игрушки и пахло елкой. Чтобы она радовалась, когда я приношу ей подарок, и прижималась ко мне, морозному, вся такая теплая и счастливая. Я хочу надев передник, вместе с ней раскатывать на кухне тесто для самодельных пирожных, и чтобы она меня целовала в нос, оставляя мучные следы, и мы бы хохотали, глядя в зеркало… Вы когда-нибудь пробовали сами раскатать тесто? Я хочу, чтобы мы вдвоем забрались под плед, прихватили с собой тарелку с горячими коржами и банку с ледяным кремом, чтобы мы по очереди командовали театру переключить каналы, и…

Я затихаю. Воздух в легких закончился; мне кажется, что и наружи он стал разреженным. Они все пялятся на меня — Коко, и владелица заведения, и телохранительницы, и даже черепаха неодобрительно поглядывает сквозь окно из своего песчаного царства.

— …И никакого секса? — тихо заканчивает за меня хозяйка «Ириса». — Никаких матов, царапин и битья посуды?

— Да…

— И никаких подозрений, измен, чужих запахов и наглого смеха в лицо?

— Да…

На мгновение мне становится страшно. Эта холодная стерва ведет себя так, будто читает в моей душе. Но донна уже улыбается, правда не так, как раньше. Теперь она задумчива и сентиментальна, ее пальцы наигрывают тонкий неслышный мотив.

— Круто, — говорит Коко. — Такое шоу я бы тоже купила…

— Чушь, — выдыхает Рафаэла, — все это чушь для следака из Управы. Или у вас болтунья между ног?..

До меня не сразу доходят ее слова, я все еще в пылу борьбы, но донна Рафаэла уклоняется от схватки. Похоже, этот раунд остался за мной. Донна бродит взад-вперед, трогает свои часы, трогает урчащих догов, ее губы кривятся, то ли улыбаются, то ли шепчут…

Я вспоминаю слова Коко. Хозяйка «Ириса» безумна настолько, насколько ей самой этого хочется. Нелепо даже предполагать, что я кого-то переубедил, всего-навсего донне надоело ругаться.

Звенит вызов, в комнате появляется еще одна девица, эта одета в полувоенную форму, ботинки с подковами, и выглядит, как настоящий десантник.

Пару минут она перешептывается с хозяйкой и рысью убегает. Коко ловко пользуется моментом и увлекает донну к показаниям скрина.

Там много интересного, там записи с десятков и сотен скрытых камер, которые никак не могли попасть в милицию. «Ирис и карамель» буквально нашпигован электроникой, каждого посетителя «ведут» от входа и уже не отпускают. «Стрекозы» и «жуки» летают даже в уборных, что категорически запрещено в любых присутственных местах.

Но только не в частном имении донны Рафаэлы.

Мы обнаруживаем рыжую четырежды. Один раз с Ксаной, а в остальные посещения она всякий раз была с новой девушкой, причем приезжала одна и знакомилась тут. Все четыре раза она приезжала на такси, ни разу не пользовалась кредитным автоматом, не заказывала отдельный номер, не приобретала напитки в долг, словом, она не сделала ничего, что помогло бы установить ее личность.

Она чертовски хитра, эта сучка.

Я прошу показать мне замедленную запись, именно там, где рыжая идет в туалет. В тот вечер она не с Ксаной, а с другой девушкой, с пухлой блондинкой по имени Лиз, которую обещают найти сегодняшним вечером в клубе. Уже известно, что Лиз покидала заведение вместе с рыжей, что они встречались на стороне и ночевали у кого-то из них дома. Подручные донны мигом вычисляют, что Лиз — одна из постоянных посетительниц, за ней висит небольшой долг за драг, на счету две потасовки, а в целом положительная личность.

Она подрабатывает здесь пианисткой, играет для ностальгирующих по живой музыке старушек.

— Найдите ее, — приказывает Рафаэла.

Рыжая гладит пухлую блондинку в одном из баров, потом они в обнимку спускаются к бассейну с горячими фонтанами, купаются… Эта стерва ни за что не берется рукой, чтобы не оставить отпечатков. По бликам в танцзале я безошибочно замечаю на ее глазах линзы. Можно даже не делать попыток ее идентифицировать по глазам, наверняка линзы не самые простые. Рыжая идет в туалет и даже там ухитряется ни к чему не прикоснуться ладонью.

Она профессионально хитра.

Но самое отвратительное другое. Она не знакомилась с Ксаной в «Ирисе», они сразу встретились, как давние подруги. Они встретились и поцеловались взасос…

— Можно послушать, о чем они говорят?

— Мы уже пытались расшифровать, но в залах слишком шумно, — пожимает плечами одна из девиц в кожаном плаще.

— И нигде нет материала, чтобы снять голос этой дамочки? — встревает Коко. — Неужели у вас тут нет места, где тихо?

— Таких мест полно, но нужный вам человек их не посещал.

— Круто! — невесело усмехается моя провожатая. — Интересно, она и в койке не орет?

Я ее отлично понимаю. Возможно, для донны и ее подопечных тембр голоса мало что значит, но нам с Коко хорошо известно о возможностях поисковых систем. Я говорю «нам», потому что не сомневаюсь в компетенции моего странного напарника. Федералы сейчас поставили на вооружение такие сонары, что можно отфильтровать голос за несколько километров. В их банках наверняка голоса всех россиян, которые хоть раз попали в поле зрения.

Это гораздо проще, чем вычислить человека с новой внешностью.

— Донна, мы нашли эту самую Лиз, — докладывает очередная «амазонка» из глубин скрина. — Она на «карамельной» террасе, играет для компании бабулек. Притащить ее к вам?