Испытательный срок

Перед самым выступлением Гнусь посмотрел на меня грустно так, вздохнул и говорит:

— Напрасно ты Дашу тогда ударил...

Ну, я не понял поначалу, чего он имеет в виду. А потом вспомнил — это он про наш базар в подвале говорил, когда я Дашке от души врезал. А почему напрасно?! Ни фига не напрасно, правильно врезал! А Гнусь попереживает и успокоится. Впечатлительный он очень, и все такое. А это пройдет со временем. Он лучше бы, вместо того чтобы переживать, за Максом следил. Хрен его знает, вдруг зеленоволосая по Максу молнией лупила, а попала в Дашку? Или Макс сам чего-нибудь наколдовал там типа. Хрен его знает.

Может быть, Макс и маг, хотя на вид, конечно, ни фига на мага не похож. На сволочь он похож, не нравится мне, как он сейчас на меня смотрит. Словно спросить чего хочет. Ну, спроси. А я тебе отвечу. По полной программе. И все такое...

Нет, что ни говори, а когда вокруг так страшно воняет, мыслить совершенно невозможно! А тут еще духота эта, от которой воздух еще тяжелее делается. И черная грязь загустела как-то, к ногам липнет.

Идешь с трудом, на каждом сапоге такой шматок грязи, что еле двигаешься.

Наши все цепочкой растянулись. Первыми Макс с Эллиной идут. За ними Колобок с Гнусем и Катей — мага охраняют. Сам Маркулий, понятное дело, тоже здесь — куда ж без этого придурка-то?! Последними идем мы с Юркой.

— Опасно, — говорит вдруг Юрка. И винтовку с плеча снимает.

Я свою машинку — на изготовку сразу. И спрашиваю:

— Что?

— Не знаю, — мотает головой. — Не нравится что-то. Пузыри эти... не такие, как в прошлый раз...

И верно сказал, как выяснилось. Как в воду глядел, сука...

Вообще, пустошь эта Битцевская мне не нравилась категорически с самого начала, типа того.

Во-первых, потому, что ее лесопарком называют все. Какая же она, на хрен, лесопарк?! Пустошь она. Битцевская...

Во-вторых, воняет ужасно. Я сам в последний раз мылся давно уже, но и то вонь эта с души воротит.

В-третьих, грязь какая-то неприятная. Не глина, не мазут, не дерьмо, а словно бы все смешано в равных пропорциях. А может быть, и смешано — фиг его знает. Воняет так, что очень даже может быть, и все такое.

И в-четвертых, пузыри эти хреновы. Тут Юрка правильно заметил...

Когда мы за магом шли, они, конечно, тоже были, пузыри-то. Большие такие, лопались, словно газ какой из-под земли выходит. А сейчас они еще больше стали и лопаются уже гораздо реже. То ли от духоты да жары гадость эта черная загустела, то ли ещё чего — не знаю, не химик я. Но пузыри вздуваются чуть ли не до метра в диаметре. А потом — бабах!.. И ты весь в каком-то дерьме с головы до ног. Словно мелкий дождик вонючий опрыскал.

И вот, как раз когда мы мимо одного из таких пузырей тащились, все и произошло. То есть возле пузыря-то в тот момент были Макс с Эллиной. То ли потревожили они там чего, то ли просто совпадение — фиг его разберет. Но едва они тот пузырь миновали, как он вслед им и лопнул. А из него — дым. Зеленый такой, красивый, густой. А из дыма рожа высовывается, намного менее красивая.

Не, нормально, да?

Рожа эта сидит на длиннющей шее, которая следом выползает. В обхвате... да хрен ее знает, сколько она там в обхвате была! Не обнимался я с ней... Толстая, короче, в метр почти. А у рожи зубищи — с мою ладонь, если не больше. И вся эта дрянь вместе с шеей своей дурацкой покрыта этакой изумрудной чешуей.

Я почему так все хорошо рассмотреть успел — Колобок моментально Маркулию по затылку врезал, на землю его сбил, прижал коленом, чтобы тот башку свою дурацкую не поднимал. А Катя с Гнусем присели и огонь открыли.

Макс с Эллиной обернулись, тоже палить стали. Ну, мы с Юркой стрельнули пару раз — без толку. Рожа эта гнусная пасть раззявила, развернулась на выстрелы и — к нам! Точнее — к Колобку, Гнусю и Катьке.

Коновалов гранату из кармана тащит, но лениво так — понимает, что гранатой тут скорее своих поубиваешь. Я в прицел морду ловлю, глаз ее — огненно-красный, злой, — стреляю раз, стреляю другой... Блин! Не, не может же быть, чтобы я с такого расстояния не попал!

Катька пальцы рук сцепила, визжит что-то. Воздух задрожал, паутина какая-то желтая в нем повисла, в аккурат между монстром этим и ребятами. Эллина тоже что-то там ворожит — над чудовищем какое-то бледно-синее облако возникает на манер гриба. Но чудищу этому вся ворожба наших девчонок фиолетова, равно как и пальба наша по нему.

Длинная шея, идущая откуда-то из черной грязи, изогнулась, башка мотнулась вверх, вперед, в стороны, и — все! Нет больше ни Катиной паутины, ни Эллининого облака. Нет, как и не бывало.

Я выстрелил еще разок, а потом вижу, Колобок вскакивает и выхватывает из-за спины две свои железяки. Ну, типа мечи. У меня аж горло перехватило. Придурок! Сматываться надо, а не железками пугать! Если уж этому чудовищу наши пули не повредили, то...

И тут у меня челюсть прямо-таки отвисла. Потому как Колобок такое вытворять принялся, что я обалдел полностью, от сапог до макушки. Я Колобка практически видеть перестал, настолько тот быстро двигался. Морда хищная ловить его принялась, зубами клацает. А Колобок поднырнул под нее и — мечом, мечом! И вижу я, меч-то, в отличие от пуль наших, кожу этого чудовища рассекает очень даже хорошо. На чешуе отчетливо видны глубокие порезы, и из них какая-то бледно-зеленая гадость засочилась.

Монстр заревел, пасть раззявил — на Колобка. А тот опять вокруг змеюки этой пляшет, мечами машет. И — р-р-раз! Прямо в глаз чудовищу! Оно башкой дернуло, меч из рук Колобка вырвало и так мотанулось, что сбило Колобка на землю. Не сбило даже — отшвырнуло. Метров на пять. А потом метнулось... нет, не к Колобку. К Катьке с Гнусем. Или к Маркулию — хрен разберешь, кого оно сожрать хотело.

И тут Макс меня (да и остальных тоже) удивил чрезвычайно. Что-то он там выкрикнул непонятное. И в воздухе опять возникла паутина типа той, что Катя создать пыталась. Только паутина эта была уже другая. Нити — в руку толщиной. И не нити даже — как проволока колючая, только толстая очень. И шипы на ней — в палец. И паутина эта очень резво себя повела. Мигом накрыла змеюку, начала сжиматься.

Монстр завыл, попытался вырваться — фигушки! Через полминуты это чудовище превратилось в слабо подрагивающий бесформенный комок, сочащийся бледно-зеленоватой слизью.