Стальная Крыса идет в армию

– Не волнуйся, она вернется. Ты все записал?

– Каждое слово. Нельзя ли еще пива? Я только одну кружку выпил – меня Шарла угостила перед тем, как ты вошел. Ты, я видел, еще и бифштекс зака…

– Какое еще пиво на посту, солдат?

К нам подошел Стирнер с корзиной в руке.

– Здесь их мундиры.

– Отлично. Нам они понадобятся для съемки. А теперь – в студию видеозаписи.

В здании, где находилась студия, нас уже ждали. Я протянул одному из техников кассету со звукозаписью.

– Нужно несколько сот копий.

– Сделаем за час. – Кассету вырвали из моей руки. Я повернулся к переполненным энтузиазмом работникам студии.

– Директор?

Вперед вышел статный рыжеволосый человек.

– К вашим услугам. Прожекторы, колонки, камера – все готово.

– Замечательно. Как только мой помощник наденет мундир, начинайте съемку. Где здесь можно переодеться?

Вытащив мундир из корзины, Мортон держал его двумя пальцами, как дохлую крысу.

– Даже смотреть на него противно, – сказал он. – Как представлю на себе эту гадость…

– Мортон, заткнись, – перебил я.

Встряхнул мундир и осмотрел его. Отличный наряд. Я быстро напялил его.

– Ты теперь актер, Мортон, будешь играть солдата. Сыграешь роль – и снимешь форму навсегда. Можешь даже сжечь ее. Тебе будут аплодировать тысячи зрителей. Давай, наряжайся. Вот так.

Я сел, просунул ноги в штанины, и тут из кармана что-то со звоном упало на пол. Нагнувшись, я поднял с пола диск с личным номером. Рядовой Пайк 0765, видимо, страстно желал стать снова беззаботным штатским и оставил все, что могло напомнить ему об армии. Пока я подбрасывал диск на ладони, в мозгу моем зашевелилась мысль… Но меня отвлек вопль:

– Не надо! Когда у тебя вот так блестят глаза, это означает, что нам предстоит лезть к тигру в пасть. Чур, на этот раз – без меня.

Я похлопал его по плечу, поправил галстук.

– Успокойся. Ты прав, у меня родилась отличная идея. Но ты на сей раз не понадобишься. Пошли сниматься, а потом я расскажу, что придумал.

Я поставил Мортона на фоне стены. Он выглядел так, будто ждал расстрела, но искать более подходящую декорацию не было времени.

– Снимайте его в полный рост, – сказал я директору. – Дайте мне микрофон. Когда будете готовы, скажите.

Мортон заморгал, пригвожденный к стене лучами прожектора. Мне в ладонь сунули микрофон.

– Тише. Звук. Камера. Съемка!

– Приветствую вас, леди и джентльмены Чоджеки. Перед вами – типичный солдат армии захватчиков с инопланетного острова Невенкебла. Вместе с видеокассетой вы получите аудиокассету с интервью, взятым нами у других солдат. Вы не раз содрогнетесь от ужаса, слушая их жалобы на подневольную службу, а потом – я обещаю! – не удержите слез облегчения, когда они решат сбросить мундиры и удалиться под сень деревьев и сияющее солнце индивидуального мютюэлизма.

Я шпарил как по писаному, даже Стирнер захлопал в ладоши, не говоря о техниках. Мортон сцепил руки над головой и поклонился.

– Тихо! – выкрикнул я, и мигом наступила тишина. Я вышел перед камерой и показал на Мортона: – Вот таким солдатам надо давать пристанище, леди и джентльмены. Но при этом не забывайте убедиться, что на рукавах у них нет значков отличия. Людей с шевронами необходимо остерегаться, ибо они – порабощенные дьяволы во плоти. Также не разговаривайте с людьми, носящими на плечах металлические украшения. Эти люди – так называемые офицеры, они очень глупы и потому опасны. Надо обходить их стороной, как и индивидуумов в красных кепи и с буквами В и П на рукаве.

Теперь вы знаете, кого надо опасаться, а к кому можно подходить смело. Увидев бедолагу в форме рядового, улыбнитесь ему и шепните: «Ты любишь свежий воздух?» Если он улыбнется и ответит утвердительно, значит, он наш. Действуйте, и да поможет вам Марк Четвертый!

– Готово, – сказал оператор.

Едва погасли юпитеры, Мортон стащил с себя форму.

– А что за мура насчет свежего воздуха? – спросил он у меня.

– Никакая не мура, дружище, – ответил я, вытаскивая из кармана его куртки увольнительную. – Я собираюсь оповестить солдат, что завтра, выйдя за ворота, они могут уже не возвращаться.

– Так и знал, что ты затеваешь самоубийство, – пробормотал Мортон. – Ведь для того, чтобы оповестить солдат, надо проникнуть в лагерь.

– Совершенно верно, – кивнул я.

Глава 23

– Это самоубийство, – с дрожью в голосе повторил Мортон.

– Напротив – очень разумный ход. Этой свинье Зеннору и в голову не придет искать меня среди солдат. У меня есть увольнительная на сегодня. Я приду в лагерь пораньше, под тем предлогом, что в городе солдату делать нечего. Побываю в уборной, в пивной для нижних чинов – везде, где собираются рядовые, – и потолкую с ребятами. И еще кое-что сделаю, о чем тебе пока знать ни к чему. Ты за меня не волнуйся.

«Я сам за себя волнуюсь», – мысленно добавил я. В армии меня ждала масса ловушек, и все они были смертельно опасны.

– Но как ты оттуда выберешься? – Казалось, голос Мортона доносится издали, с трудом пробиваясь сквозь черную завесу моих дурных предчувствий.

– Ну, это меня меньше всего беспокоит, – честно ответил я и повернулся к Стирнеру, который спокойно слушал наш разговор. – Помните, что делать с кассетами?

– Мы в точности исполним ваши инструкции. Добровольцы ждут не дождутся, когда им дадут кассеты, чтобы раздать их другим добровольцам, а те тоже сделают все, что от них требуется.

– Прекрасно. Но с раздачей кассет надо потерпеть хотя бы до завтрашнего вечера. Нужно, чтобы побольше солдат узнало пароль. Если офицеры сразу заметят неладное, это существенно затруднит нашу работу. Они возьмут под наблюдение или вовсе перекроют железную дорогу. Поэтому надо заранее подготовить другие пути. В общем, позаботьтесь обо всем, пока меня не будет. Назначаю вас ответственным за дезертирство.

– Когда вы рассчитываете вернуться?

– Как получится. Постараюсь не задерживаться.

Больше говорить было не о чем. Нахлобучив на голову кепи, я повернулся к выходу.

– Удачи, – сказал Мортон мне вслед.

– Спасибо. Да, удача мне не помешает.

Шагая по пустым улочкам, я испытывал острую тоску. А утопить ее было нечем, поскольку вирр-диск я вернул Стирнеру, а деньги на этой планете ничего не стоили. Оставалось брести мимо вывесок, суливших недоступные для меня удовольствия, и прижиматься носом то к одному, то к другому окну, как это делали другие неприкаянные в мундирах. У многих не выдерживали нервы, и хотя вечер только что наступил, они тащились в городской парк, где был разбит лагерь.

Я побрел вслед за ними и вскоре оказался под яркими фонарями, возле колючей проволоки, окружавшей зеленый парк. Раньше он был излюбленным местом отдыха горожан, а теперь на вытоптанной траве стояли серые армейские палатки. Солдат удобствами не баловали, но офицеры жили в сравнительно комфортабельных сборных бараках.

Чтобы приблизиться к воротам, где военные полицейские проверяли увольнительные у понурых рядовых, мне пришлось собрать в кулак всю свою волю. И хотя рассудок убеждал меня, что никто не ждет в лагере чужого, все животные инстинкты верещали от ужаса.

Разумеется, все прошло без сучка без задоринки. Крошечные глазки полицейского вытаращились из-под кустистых бровей на увольнительную, а затем волосатая лапа махнула: проходи, мол. Направляясь к палаткам, я позвенел в кармане мелочью, забытой на радостях прежним владельцем мундира. Этих монеток как раз должно было хватить на кружку разбавленного пива в солдатской пивной. Как говорится, лучше что-то, чем ничего.

Найти пивную было проще простого – из нее доносилась музыка, напоминающая работу камнедробилки.

Вскоре я вошел в провисшую палатку, тускло освещенную лампочками, предназначенными, видимо, только для того, чтобы приманивать летающих насекомых. За грязными деревянными столами на скамьях, сколоченных из неструганых досок, сидели рядовые и потягивали дрянное теплое пиво. Я взял кружку и приблизился к одной из компаний.