Рапсодия гнева

– А прикрытие?

– Наплюй! Надо сделать вначале самое важное.

– Расстреляют ведь из пулеметов! Сразу же засекут!

– А ты собираешься жить вечно? – серьезно сощурился корректировщик.

Саша вдруг почувствовал странную, бесшабашную, веселую и одновременно очень серьезную храбрость, словно и нет никакой смерти на свете, а есть только самое важное в жизни задание – главный полдень, как говорили мальчишками. И точно ведь… Почти полдень! Час всего остается.

Никогда он такого не чувствовал, хотя столько боев пережил, что даже счет им утратил. Но то были другие бои. Какие-то не совсем настоящие, будто смотришь на все в маленький телевизор прицела, а сам далеко-далеко… И храбрость в них была совсем не такая веселая, а скорее расчетливая, вроде бы как по уставу не положено бояться, потому и не боишься, хотя в глубине души знаешь точно, что ты далеко, хорошо спрятан и для противника недостижим. В такой храбрости чести мало, Саша знал это точно. Настоящая храбрость там, где рвутся, вздымая землю, гулкие минометные мины, где горячий металл расчесывает свистящий воздух рваными гребнями осколков, где пули визжат и где ходят в настоящую штыковую атаку. Лицом к лицу. Такого Фролов, кажется, не чувствовал никогда.

Хотя нет же! Была, была уже эта бесшабашная смелость, вспомнилась она вдруг ясно и отчетливо, словно сквозь звонкий морозный воздух. Давняя. Сколько лет прошло? Вспомнилось, как двенадцатилетним мальчишкой лежал в лебеде у забора водокачки и за спиной были друзья – настоящие, а впереди прятался враг – почти настоящий. Такие же мальчишки с соседнего двора. Зато рукоять игрушечного револьвера, подаренного ему весной на день рождения, была совсем настоящей, твердой, рубчатой, с накладками из красной пластмассы. А забор был не забор – крепостная стена! Оставленный строителями трактор был настоящим танком, а водонапорная вышка с заржавленной лестницей была всамделишной сторожевой башней. Все было настоящее, а уж какой настоящей была война!

И предатели были настоящими, и герои, когда с криком «Ура!» поднимались в атаку, и трусы тоже были настоящими, когда боялись влезть по шатающейся лестнице на торчащую над домами вышку. Сбитые локти, коленки, порванные рубахи – попадало за них тоже по-настоящему. Но мало кто боялся, потому что самой настоящей была в этих играх храбрость. Даже когда Колька Малков с разбегу налетел ногой на торчащий из стены гвоздь, он все равно продолжал карабкаться по лесенке, пока не привязал на самой верхушке башни лоскут из алого шелка. Все кричали «Ура!», а у Кольки под левой сандалией носок был весь мокрый от крови, хоть выкручивай, голень распухла, и его увезли в больницу, чтоб колоть сыворотку от столбняка. Но флаг-то он все же повесил первее мальчишек с Толстухи, хоть и влетело ему потом от бабушки.

Такая вот была в детских играх храбрость – совсем настоящая.

Такая же, как сейчас.

«Апачи» крались по воздуху, как гиены, даже, казалось, принюхиваются, пытаясь учуять на склонах ущелья добычу. Патроны в шестиствольных «вулканах» были совсем настоящие. Броня тоже. Мощь. Неприступность.

Они прикрывали корпусами тяжелый транспортник, пилоты знали, что со склонов могут шарахнуть из ПЗРК. Только выстрел из портативного зенитно-ракетного комплекса никак не скроешь – от ракеты остается отчетливый дымный след. А тут… Эх, был бы ветер сильнее, чтоб сносил пыль после выстрела! Можно было бы их точно, как щеглов, одного за другим! Пилотов видно отчетливо – белые каски, черные очки… Тут вам не Майами!

И вдруг эта веселая бесшабашная храбрость переплавилась в ясную и четкую мысль…

Маскировочная накидка! Она же длинная, до пяток почти!

Саша, выпустив из рук Хитрого Обманщика, молча перекатился за камень, чтоб не увидели вертолетчики. Только палец прижал к губам в ответ на недоуменный взгляд Андрея. Сейчас, мол, сам все поймешь! За камнем стащил с себя накидку, расстелил на прежнем месте, чуть спереди от оставленных локтями лунок в траве. Готово!

Он снова перекатился на место, установил сошку винтовки прямо на накидку и победно глянул на корректировщика. Теперь между струями от дульного тормоза и пыльной землей простиралась надежная защита – ткань маскировочной накидки. Вся пыль под ней и останется, словно детские страхи за одеялом. Сверху же прикроет маскировочная сетка – хватит и ее, без всякой накидки.

– Умен! – радостно воскликнул Андрей. – Готов? Транспорт на траверзе! Дистанция четыреста, две тысячных поправка на скорость.

Саша принял поправку, поймал место крепления переднего винта в прицел и плавно, очень плавно выдавил спуск.

– Ух-х-х-х!!! – грохнул Хитрый Обманщик.

Мягко вернулись на место амортизаторы, но нижний все-таки отстает, чтоб его…

Рычаг вниз, затвор на себя, гильзу долой ударом об пол. Новый патрон вставляем в затвор, обратно в казенник, на место запор.

Маскировочная накидка пошла волнами, будто вздыбился из земных недр новый горный массив, но пыль под собой действительно удержала. А вот вертолет падать не хотел, словно Фролов промахнулся. Может, действительно?

Выстрел, перезарядка.

Выстрел, перезарядка.

Словно в дурном сне, когда всаживаешь в противника весь магазин, пулю за пулей, а он все равно идет на тебя и посмеивается. Жутко.

– Броня… – сконфуженно пожал плечами Андрей. – Я думал, что такой патрон прошибет ее с легкостью. Никогда ведь не пробовали… Выстрел. Перезарядка.

Никакого эффекта. Транспортник пошел на снижение, метя к околице Каравьюрта, но винты вертелись сплошными туманными кругами, только у «Апачей» мелькали белые полосы. На дороге через ущелье начала завиваться робкая пыльная поземка.

Однако попадания не остались незамеченными. Один из боевых вертолетов развернулся правым боком по ходу движения и дал длинную очередь из обоих пулеметов. Саша и Андрей вжались в траву, в воздух взметнулась целая лавина глинистой земли и каменной крошки, пули коротко тюкали, будто камушки, брошенные в дощатый забор. Тут же по ушам ударил протяжный звенящий грохот очередей – вот это уже настоящий бой! Лицом к лицу.

Но били без прицела, ниже по склону.

Второй «Апач» описал красивую боковую дугу, завис в воздухе и принялся колотить пулеметами по гребню горы. Но тоже без всякого толку – слишком высоко. Пыли, правда, поднял много, целую тучу.

Фролов вжался в приклад и навел сетку прицела прямо в лицо вертолетчику.

– Ух-х-х!!! – откатился назад Хитрый Обманщик.

На этот раз нижний амортизатор вернулся без запинки, видать, приработался.

– Есть! – радостно стукнул кулаком в землю Андрей. – Пригвоздил ты его к креслу, прямо сквозь бронестекло! Как муху булавкой!

Пораженный вертолет начал медленно крутиться на месте, но пулеметы молотить не перестали, посылая смертоносный веер пуль на все стороны света.

– За камень, блин! – Саша дернул Андрея на себя, но очередь прошла выше, и тут же пулемет заглох, расстреляв все патроны.

Оставшийся без управления вертолет продолжал кружить по ущелью, пока не хватанул винтом землю противоположного склона и не стих, словно выброшенная на берег рыбина. Но второй вертолет, будто голодный хищник, стал красться по воздуху, изредка посылая короткие очереди наугад. Снайпера он не засек, иначе бы от камня уже искры летели, но зато транспортник почти приземлился, готовясь высадить десантный отряд.

Пилот «Апача» не стал рисковать, видя, что задание явно выполнено и до высадки десанта остается всего несколько секунд, он резко развернул машину и стал полого снижаться по направлению к Каравьюрту. Сначала его было видно отчетливо, но пятнистый корпус быстро слился с росшей между домами зеленью.

– Уйдет! – сквозь зубы прошипел Андрей, высунув голову из-за укрытия. – Натворит еще дел, падла… Барракуда воздушная… Тварь…

Рычаг вниз, затвор на себя, гильзу долой ударом об пол. Новый патрон вставляем в затвор, обратно в казенник, на место запор.

– Не уйдет, – уверенно ответил Фролов, устанавливая сошку на гладкий лоб камня. – Неужели мама не учила его, что нельзя показывать противнику спину?