Серый смерч

Девчонка, видимо, думала так же, но все же, хоть и с гримасой отчаяния на лице, повернулась к Йаарху и выдавила из себя:

— Благородный алур! Я, свободная девушка Торха из деревни Манатир, умоляю вас взять меня в рабыни, чтобы выкупить своей свободой жизнь отца и брата…

Затем с горьким, безнадежным плачем уронила голову на колени, ожидая презрительного отказа.

«А девчонка здорово рискует», — хмыкнул Меч.

«Почему? Ей-то что, вернется к себе домой, и все…»

«Когда в деревне узнают, — а узнают обязательно, — что ее не приняли в рабыни и ее родственники погибли, ее ожидает точно такая же смерть».

«Почему?!» — взбеленился Йаарх.

«Если бы она не предложила себя в уплату, ничего бы ей не было. Она сама выбрала, прекрасно зная, чем это чревато. Тебе-то до нее что за дело?» — удивился Совмещающий Разности.

«Я — человек! — с яростью отрезал Хранитель. — И мне не за что обрекать это несчастное существо на смерть, тем более — на столь жуткую. Почему меня в этом проклятом мире все время вынуждают что-то делать против воли?!»

«Да вышвырни ты эту девку, и едем», — с недоумением буркнул Меч, не понимая, почему его подопечный опять злится.

«А ты не подумал, — устало спросил его Йаарх, — кем я после этого буду себя чувствовать? Последней тварью?»

«У тебя просто избыток совести, парень! Поступай как знаешь», — раздраженно бросил Совмещающий Разности и умолк.

Торха стояла на коленях, вся дрожа и предчувствуя, что вскоре безразличные чужие руки поднимут ее, и в ее тело войдет кол, когда услышала полный ярости голос:

— Я принимаю тебя! Встань!

Девушка с недоумением поднялась. Душа ее запела — какое счастье! Такой важный и красивый алур согласился взять ее, простую крестьянку, в свои личные рабыни? Отец с братом спасены! Несмелая улыбка начала пробиваться на грязном лице Торхи. Все остальные, включая и двух крестьян, с недоумением смотрели на перекошенное яростью лицо Владыки.

Свирольт с брезгливостью отшвырнул крестьянина, который тут же рухнул на колени и принялся отбивать поклоны. Капитан ничего не понимал. Почему господин Йаарх согласился принять эту грязную уродину, неужели пожалел? Тогда почему он так разъярен, что с ним сейчас и заговаривать-то опасно? Он осторожно отошел в сторону и стал там, стараясь быть как можно незаметнее. Аральф тоже отшвырнул своего крестьянина и, зажимая нос, побежал к ручью.

Йаарх постепенно успокаивался. Почему-то на Архре на него все время валилась ответственность за других, которой он вовсе не хотел. Хранитель глубоко подышал, привычным уже действием сдвинул Предел и создал очередной медальон, бросив его девчонке со словами:

— Надень и не снимай никогда!

Она тут же выполнила приказ, продолжая с собачьей преданностью, раздражавшей Хранителя, смотреть на него. Йаарх подошел к крестьянке ближе и содрогнулся — от девчонки воняло, она, похоже, не мылась несколько лет. Он брезгливо поморщился и приказал:

— Вон там ручей, иди помойся.

И, обернувшись к кровным сестрам, спросил:

— Девочки, извините, но может у вас найдется какая-нибудь одежонка для этого существа? Неудобно как-то везти ее в столицу в дерюге.

Рыженькая Икенах улыбнулась.

— Конечно найдется, старший брат, — и тут же куда-то исчезла, появившись через короткое время со штанами, рубахой и сапогами.

Он обернулся и увидел, что крестьянка с перекошенным от ужаса лицом не сдвинулась с места

— Ну, что ты стоишь? — раздраженно спросил Хранитель. — Я же сказал тебе — иди мыться!

— Не губи, господин мой! — взвыла она, вновь рухнув на колени. — Ведь мыться грех! Нам святой отец говорил! Небо покарает!..

— Мыться — грех? — переспросил Йаарх в полном опупении.

Тут нервы бедного землянина не выдержали, и он сел прямо на траву, заливаясь истерическим смехом. Отсмеявшись, махнул рукой:

— Да черт с тобой, не мойся. Возьми вон у рыжей одежду и переоденься.

Икенах, презрительно фыркнув, бросила вещи возле колен грязнули и ушла к подругам.

— Это все мне?.. — потрясенно подняла на Хранителя голубые глаза крестьянка.

— Да. Быстро переодевайся, нам некогда.

Девушка закивала и начала поспешно срывать с себя вонючие тряпки. Йаарх повернулся к хралам.

— Братья, пожалуйста, попросите кого-то из своих вьючных волгхоров нести ее.

Воины коротко поклонились.

Вскоре все вновь сидели на своих животных, готовясь продолжить путь. Йаарх оглянулся на новую рабыню — ее посадили на серого с подпалинами большого волгхора, девушка изо всех сил вцепилась в седельные рукояти и нервно дрожала, с ужасом поглядывая на огромного волка под собой. Хранитель хмыкнул про себя и хотел уже было скомандовать отъезд, но уловил краем уха шепот молодого крестьянина:

— Я ж те говорил, бать, что и белобрысая сучонка на чой-то сгодится! А ты: свиньям скормим, свиньям скормим…

Йаарх медленно повернул голову к нему и рявкнул:

— Ты! Ты, тварь! — и указал пальцем на молодого крестьянина.

Тот сразу рухнул на колени и начал отбивать поклоны.

— Сестра пожертвовала ради тебя свободой! — ревел Хранитель. — А ты, мразь такая, ее сучонкой обзываешь?! Пшли вон, твари! И глядите, не попадайтесь больше на моей дороге, коли жить хотите!

Крестьяне подхватились на ноги и поспешно исчезли в зарослях. Йаарх довольно долго молчал, медленно остывая. Кто-то осторожно дотронулся до его плеча, он обернулся и увидел одного из близнецов.

— Старший брат! — обратился к нему воин. — Прошу, позволь мне ехать первым. Мы не хотим повторения.

Йаарх согласно кивнул, и кавалькада, следуя за близнецами, сорвалась в галоп.

Через несколько часов бесконечные леса начали сменяться перелесками и полями, и вскоре всадники выехали на равнину. Вокруг журчали бесчисленные речки и речушки, переполненные рыбой, мелкие рощицы были разбросаны то тут, то там. Край казался благодатным и теплым, живи и радуйся. Только здесь Йаарх смог приблизительно определить скорость бега волгхоров и слегка присвистнул — не меньше ста километров в час. В этот момент к Йаарху обратился капитан Свирольт:

— Если мы будем двигаться не медленнее, чем до сих пор, то окажемся в столице часа через два.

— Вот и отлично, — усмехнулся Хранитель. — Я бы хотел задать вам несколько вопросов, Свирольт.

— С удовольствием отвечу вам, господин Йаарх, — слегка поклонился стражник.

— Я не заметил раньше полей, неужели они есть только здесь?

— Нет, что вы, — кривоватая улыбка тронула губы капитана. — Однако каждый клочок пашни приходится вырывать у чащи с боем. Поэтому в лесу поля есть только вокруг деревень. Но зато и обычаи у лесных крестьян совсем уж дикие. Вы сами видели, что для них даже мыться грех, священники разных религий навязывают им все, что хотят. Здешних, равнинных, куда легче контролировать.

— А слова того крестьянина, — взглянул Свирольту прямо в глаза Хранитель, — о том, чтобы скормить девушку свиньям, помните?

— Понимаете, господин Йаарх, — слегка смутился капитан. — В нашей стране женщин рождается в несколько раз больше, чем мужчин. В небольших лесных деревнях это несоответствие особенно заметно. Поэтому девочек не ценят и творят с ними все, что угодно. А уж в голодный год…

— Страшненький у вас мир, капитан.

— Да, это так… — Свирольт опустил голову. — Но это наш мир, другого у нас нет. Хотелось бы многое изменить, да вот только как?.. Если у них даже о мытье такие предрассудки…

— Да уж, — грустно вздохнул Йаарх, — что уж тут говорить о большем…

Он задумался, но подумать ему не дали. Кавалькада в это время проезжала мимо поля, на котором работало несколько десятков человек. Они, видимо, были столь измучены, что даже не обращали внимание на бегущих мимо волгхоров. В дальнем конце поля кто-то, сидящий на лошади, жестоко избивал кнутом стоящего перед ним молодого парня.

«Стой! — Йаарх впервые за несколько часов услышал голос Меча. — Остановись и посмотри внутренним, магическим зрением — я учил тебя, как им пользоваться — на ауру этого паренька!»