Режим бога. Зенит Красной Звезды (СИ)

- Нужно получить разрешение автора - Роберт чешет затылок - Место жительства легко найдем через адресный стол, дадим телеграмму...

- Отлично! Займись этим завтра - инициатива у нас наказуема

- Значит, мы опять на припеве?? - тем временем надувает губки Вера

- Аккорды простые - Завадский быстро просматривает партитуру - Запишем легко. Немного синтезатора, барабанов вообще нет. Может в дуэте спеть?

Я разглядываю девушек - девушки на меня.

С кем же мне спеть нетленку Юрия Антонова? Альдона сразу отпадает - не тот образ. Тут нужно что-то душевное, пронзительное. Песня ведь про Войну, про погибших... Лада или Вера? Вера или Лада?

Как назло на меня внимательно смотрят Татьяна Геннадиевна и Роза Афанасьевна. Чувствую, что в студии уже появились свои "группировки".

- Спою с Ладой

Роза Афанасьевна удовлетворенно улыбается. Вера вспыхивает и встает уйти.

- Совещание еще не закончено! - мой голос припечатывает девушку обратно к стулу - Нам еще надо обсудить концерт в МИДе.

Интересуюсь все ли у нас готово к выступлению. Сотрудники по очереди отчитываются о проделанной работе. Надо отдать должное, что, не смотря на все последние события, народ четко выполнил порученные им задания. Роберт и Коля всю неделю были на связи с Афанасьевым, помощником Громыко. Актовый зал МИДа ими осмотрен, сети проверены, и сцена общими усилиями подготовлена к нашему выступлению. Вся необходимая аппаратура еще с вечера подготовлена к отправке, и снесена в холл, машина из гаража МВД для ее перевозки приедет ровно в пять. За два с лишним часа ребята обещают все подключить и настроить, так что, как и предполагалось, к восьми мы будем готовы выступать перед мидовцами. Львова подтверждает готовность наших сценических костюмов.

Татьяна Геннадьевна докладывает, что весь наш репертуар они с девушками неоднократно повторили, и все песни, как на русском, так и на английском девчонки исполняют безупречно. Но сам репертуар у группы очень скромный, на полноценный концерт его явно не хватает. Мне остается только покаянно кивнуть. Это я и сам прекрасно знаю. Но мы второй месяц живем в таком цейтноте, что мне даже некогда подумать над концепцией нашего репертуара. Я просто выхватываю из айфона песни, которые жизненно необходимы на данный момент и на этом пока все. Но это же ненормально, что у советской молодежной группы все лучшие песни звучат на английском языке, а те, что они поют на родном русском пока мало чем отличаются от общего уровня нашей эстрады? Я и с этим согласен. Не считать же "Миллион алых роз" и "Мы желаем счастья вам" пределом наших возможностей и образцом для подражания? Да, они сгодились на первом этапе, но теперь-то пришла пора петь совсем другие песни. Вот только дадут ли нам теперь петь...

Лада интересуется, будем ли мы сегодня исполнять "Здравствуй мир!". В ответ лишь пожимаю плечами. Вообще-то, не хотелось бы светить эту песню раньше времени, у меня на нее совсем другие планы. Но если Галина Леонидовна возжелает ее услышать, то отказать мы ей не сможем. Так что оставляем ее на десерт.

Я смотрю на часы. Почти час дня.

- Тогда за оставшееся время нам остается только записать фонограмму Снегирей - я подытоживаю наше совещание - И можно отправляться в МИД.

---

Время неумолимо приближается к шести. Музыканты уже отправили аппаратуру в МИД и уехали туда сами. Нам с девушками тоже пора уже переодеваться и ехать. Но кто бы только знал, как мне не хочется это делать...! Не хочу находиться в этом гадюшнике ни одной лишней минуты, но приехать туда ровно к восьми - это выказать неуважение к Галине Леонидовне, а она такого точно не заслужила. Деваться некуда - иду переодеваться в мастерскую Львовой. Там маленькое столпотворение - все наши женщины собрались в кучу и над чем-то восторженно ахают. Заглядываю через их головы и сам невольно расплываюсь в улыбке. Букет, который я попросил купить Розу Афанасьевну, и впрямь достоин всяческого восхищения, мне остается только гадать, где она достала такое чудо посреди зимы. Он собран из разных цветов в единой оранжево-белой гамме, среди них сам я уверенно опознаю только хризантемы и розы, остальных названий даже и не знаю. Но букет по-европейски стильный и завернут в объемный кокон из хрустящего прозрачного целлофана.

Виновница этого переполоха невозмутимо курит у приоткрытого окна, задумчиво рассматривая кучку фанатов, которые, кажется, уже прописались в нашем дворе. Идея приходит спонтанно, и я приглашаю Розу Афанасьевну присоединиться к нам.

- Нечего мне там делать - бабуля резко тушит окурок в пепельнице - Не будут там мне рады.

А мне будут? Как представлю надменное лицо Громыко, его заместителя - Середу. Да, отца того самого "хмыреныша", что я убил у гаражей возле Проспекта Мира. Вера вон совсем бледная ходит. Даже забыла нашу размолвку из-за Снегирей и пришла поплакаться в кабинет. Пришлось успокаивать.

Алька поди тоже еще не успела соскучиться по всем этим спесивым мидовским мордам. Если бы не просьба Чурбанова и Брежневой, к которым я отношусь с большим уважением, я бы всех этих мидовцев послал куда подальше.

Тяжело вздыхаю, иду переодеваться. Контрольный проход перед придирчивым взглядом Львовой и мы, захватив букет, отбываем в МИД.

В дороге молчим, настроения нет никакого. Только Лада продолжает жизнерадостно щебетать, не давая нам окончательно скиснуть. Доезжаем очень быстро, Леха, гад, мог бы так и не спешить, но дело сделано. Показываем на посту пропуск "вездеход", называем свои фамилии и вскоре паркуемся прямо у центрального входа.

Дальше нас уже ведет Альдона, которая здесь все знает и легко ориентируется в мидовских коридорах. Рабочий день подходит к концу, но в здании еще много сотрудников. На входе в актовый зал нас встречает товарищ Афанасьев и приветливо просит следовать за ним. Вроде ничем неприметный мужчина средних лет с довольно приятным лицом, но Альдона незаметно оттесняет застывшую Веру подальше от него - видимо он тоже сыграл в той неприглядной истории не последнюю роль. Мы заходим в небольшую комнату за сценой, где уже сидят музыканты, вся группа, наконец-то, в сборе. Нас просят ждать здесь, никуда не выходить, и по коридорам не слоняться. Короче в вежливой форме указали нам наше место и велели не отсвечивать. Но стоит Афанасьеву уйти, как Лада начинает причитать над букетом, и Альдоне приходится отправляться на поиски воды. Вскоре она приносит пластиковое ведро, и это зрелище заставляет нас всех улыбнуться - Алька при полном параде, в концертном длинном платье, на высоких каблуках и с ведром в руках. Ребята начинают ее подкалывать и обстановка немного разряжается, но полностью напряжение все равно не уходит. Мы посматриваем на часы и тихо сходим с ума от безделья. От нечего делать, снова обговариваем порядок исполнения песен, музыкальное сопровождение...

Наконец, появляется какой-то человек и просит нас пройти на сцену. Мы с облегчением вздыхаем и отправляемся выполнять свою работу.

В первом ряду полного актового зала сидит нарядно одетая Брежнева, вся увешенная золотом и бриллиантами. Цепочки, серьги, перстни... На груди приколот Орден Ленина. Справа от жены расположился хмурый Чурбанов, который сегодня выглядит на все 100% - красивый светло-серый китель, ордена, медали... По другую сторону от дочки Генсека восседает Громыко. Застывшее лицо-маска, ни единой эмоции, он даже не смотрит на нас.

- Ой, ребятки мои любимые...! - Брежнева всплескивает руками и, похоже, уже готова нам аплодировать, хотя мы еще даже ничего не спели!

С букетом в руках я подхожу к микрофону и поздравляю "дорогую Галину Леонидовну" с заслуженным праздником. Спускаюсь в зал, дарю букет. Дочка Брежнева целует меня, пачкая помадой, и я с ужасом понимаю, что виновница торжества уже "подшофе". Не пьяна еще, но навеселе. Чурбанов вскакивает и принимает цветы. Попутно успевает мне подмигнуть. Да понял, я, понял... Все еще в прошлый раз обсудили - ни слова об ее отце.