Когда палач придет домой

– Конечно, сэр, – ответил я и направился к выходу.

– И не засиживайся больше в баре, иначе мне придется лишить тебя некоторых твоих привилегий, – сказал шеф мне в спину, словно выстрелил.

– Да, сэр, – сказал я, берясь за дверную ручку.

– И не называй меня «сэр»!

– Да, – ответил я и вышел, направив свои стопы в сторону кабинета Апостола.

Биллингем молча выписал мне необходимые документы, не сказав ни слова. Онемел он, что ли?

Я тоже не сказал ему ни слова, забрал подписанные им документы и пошел в отдел вооружения.

ГЛАВА 17

– Давненько ты к нам не заходил, – приветствовал меня Мик Кочински, глава отдела вооружения, когда я вошел к нему в кабинет. – Как дела?

– Отлично, – ответил я, протягивая ему подписанные Биллингемом документы. Кочински медленно и внимательно прочитал их, потом посмотрел на меня и сказал:

– Опять за маньяка взялся?

– А что делать? А ля гер ком а ля гер, как говорят мудрые французы.

– Ладно, сейчас я кого-нибудь отправлю за твоим снаряжением.

– Только маску найдите мне получше. Та, в которой я работал в прошлый раз, здорово натерла мне лицо.

– Будь спокоен, – обнадежил меня Кочински, – сделаем по высшему разряду.

– Буду спокоен, – пообещал я.

– Посиди здесь пока, я схожу в отдел контроля, это минут на семь-восемь, а заодно отдам приказ насчет оружия и прочих деталей имиджа твоего ветерана.

– Ладно, – проворчал я.

Кочински вышел из кабинета, а я поудобнее устроился в кресле. Мои мысли вновь закрутились вокруг старой проблемы. Пытаясь хоть как-то отвлечься, я принялся рассматривать кабинет Кочински. Мое внимание привлекла статуэтка на столе, которой я раньше не видел. То ли не замечал, то ли ее тогда не было.

Это было изображение волка сантиметров пятнадцати высотой, сделанное, несомненно, мастером своего дела. Я не большой специалист в мелкой пластике, но, на мой неискушенный взгляд, эта статуэтка была поистине шедевром. Мастерство, с которым автор изобразил оскалившегося волка, повернувшегося словно для того, чтобы отразить нападение, было достойно всяческих похвал. Серый хищник казался живым, готовым спрыгнуть с пьедестала. От него исходила мощная волна животной ненависти.

Я вжался в кресло, вцепившись руками в подлокотники так, что побелели пальцы, когда фигурка повернула голову и зарычала, уставившись на меня горящими рубиновыми глазами. Ужас неминуемой близкой смерти сжал мое сердце ледяной рукой, сковав руки и ноги. Маленький хищник приподнялся на своем пьедестале-скале, словно готовясь прыгнуть. В разинутой пасти сверкнули крохотные белые клыки.

Мысли путались в моей голове, а она сама словно распухла и отказывалась думать. Рубиновый блеск волчьих глаз гипнотизировал меня, притягивая мой взгляд, словно магнит, а клыки, казалось, вот-вот вопьются в мое горло.

«Это мне просто кажется, – подумал я, пытаясь еще цепляться за реальность. – Просто кажется!»

Но мозг отказывался слушать свой собственный голос, пасуя перед тем, что видели глаза.

Я медленно, очень медленно встал, слыша все нарастающий рык хищника, который пригнулся к своей скале, словно собирая силы для прыжка. Казалось, он и сам испуган размерами своего противника, но не желает отступать. Словно я – его законная добыча, которая не имеет права убежать. Его зубы до дрожи напомнили мне пасть мусоросборника.

Не сводя с него глаз, я медленно расстегнул свой пояс, который всегда носил под пиджаком. Шириной в ладонь, сделанный из натуральной бычьей кожи самого лучшего качества, с тяжелой металлической пряжкой, имеющей острые края и весившей почти килограмм, он представлял собой грозное оружие в руках умелого бойца. Таким оружием я без труда мог разбить человеку череп. Я занес его над головой, примеряясь, как бы ударить маленького хищника, готового вцепиться в меня.

Волк припал к верхушке своей скалы, словно собираясь с силами перед прыжком, а я, крепко сжимая в руке пояс, потряс головой, а потом нажал указательным пальцем под глазным яблоком. Как известно, это самое простое и действенное средство против галлюцинаций, когда все реально существующие предметы должны раздвоиться. Однако против ожиданий волк, продолжавший двигаться на своем постаменте, раздвоился, как и все остальные предметы в кабинете Кочински.

Волк сделал вид, что хочет прыгнуть на меня, и я отступил от стола, покрепче сжав пояс.

«Только двинься, и я снесу твою глупую маленькую башку!» – подумал я с каким-то охотничьим азартом. Теперь мне очень хотелось, чтоб эта тварь прыгнула на меня, и тогда я ее встречу ударом, который будет ее последним ощущением в жизни.

– Ну, прыгай! – выкрикнул я и отступил на шаг, замахиваясь поясом, готовясь встретить прыжок маленького хищника сокрушительным ударом.

Внезапно дверь с шумом распахнулась.

Я резко отступил назад и вбок, чтобы держать под контролем и волка, и внезапно открывшуюся дверь, за которой могла скрываться какая-то новая, неведомая опасность.

– Здорово я тебя подловил? – задыхаясь от хохота, спросил Кочински, вваливаясь в кабинет.

Горло мое пересохло, язык вяло ворочался в нем, словно рыба в пересохшем пруду.

– Подловил? – прохрипел я.

Кочински кивнул на статуэтку волка на столе, которая вновь замерла и приобрела вполне благопристойный вид. Рубиновые глаза погасли, пасть захлопнулась. Волк теперь стоял и задумчиво смотрел на что-то где-то у меня за спиной.

– Что все это значит? – зарычал я не хуже волка, повернувшись ко все еще задыхающемуся от смеха Кочински.

– Только не убивай меня! – выдавил тот сквозь смех и рухнул в кресло, совсем обессилев от веселья.

Я громко выматерился и вновь потребовал от него объяснений, но Кочински явно потерял способность говорить. Он мог только смеяться.

Я вновь уселся в кресло, ожидая, когда эта сволочь перестанет дрыгать ногами от смеха. Мне внезапно пришло в голову, что с проломленным черепом он бы дрыгал ногами еще веселее, и покрылся холодным потом от мысли, что я себя сейчас уже практически не контролирую.

– Хватит ржать! – яростно заорал я и с такой силой ударил ладонью по столу, что проклятая статуэтка едва не свалилась на пол. Потом осторожно положил руки на колени и мысленно досчитал до десяти, одновременно напомнив себе, чем карается незаконное убийство.

– Ладно-ладно, все, прекращаю, – ответил Кочински, и немного успокоившись, уселся за свой письменный стол.

– А теперь объясни мне, наконец, что это за чертовщина.

– Это подарок моих друзей. Одна из игрушек, которые какие-то паразиты делают специально для любителей посмеяться над чересчур впечатлительными людьми и бедных племянников, имеющих богатых тетушек с больным сердцем.

Я посмотрел на волка. Тот по-прежнему стоял совершенно смирно, словно исполнивший свой долг солдат. Потом он вдруг сверкнул глазами и сделал шаг в мою сторону. Я отшатнулся.

– Вот-вот, – рассмеялся Кочински, показывая мне маленький пульт дистанционного управления. – Когда эта штука впервые ожила у меня в кабинете дня через два после моего дня рождения, я чуть с ума не сошел от страха. – Кочински посмотрел в окно, а потом сказал с виноватой улыбкой: – А потом тут же побежал к Дженис, потому что решил, что рехнулся. Она протестировала меня, но не нашла ничего, кроме того, что я только что перенес стрессовую ситуацию. А ситуация действительно была стрессовая. Тогда я пошел к нашему начальнику технического отдела, к Гешиферу, и он осмотрел эту чертову штуку и объяснил мне, в чем тут дело.