Только хорошие умирают молодыми

— Данил Сергеевич, это все неприятное? — поинтересовалась Иришка, которая на протяжении всего разговора между Кравченко и Музыкантом скромно сидела в сторонке, баюкая в ладонях бокал.

— Ну… В общем, да.

— Тогда, может, еще по бокальчику нальем? Шоколадку доедим да поговорим о чем-нибудь более приятном?

— Боишься, что я твоего мужчину разозлю? — улыбнулся Кравченко. — Ну хорошо, основное, что хотел, все сказал. Наливай коньяк, Олег, не стоит его беречь. И, если хочешь, вруби свой тяжелый рок, я уж потерплю как-нибудь. Где там твоя песенка любимая о том, что только хорошие умирают молодыми?

Глава 7

НИКТО НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН?

Прошло еще две недели, прежде чем худой носатый доктор, посещавший Олега в среднем раз в три дня, сказал пациенту, что все окончательно зажило. Музыкант воспринял слова визитера как разрешение делать все, что хочется. Тем более что Штаб хранил молчание по поводу глухого снайпера. Доктор, из-за худобы и носа смахивавший на невероятно серьезную цаплю, важно покивал, осматривая руку и ногу раненого, выдал что-то заумное на латыни, посоветовал все равно беречься и не напрягать ни то ни другое без надобности, после чего покинул квартиру. На прощание он порекомендовал снайперу как можно больше отдыхать. От этого совета Олег едва не озверел, но кое-как сдержал раздражение, вылившееся лишь тогда, когда за доктором захлопнулась дверь.

Сколько можно отдыхать-то! Всю кровать уже пролежал. Всю музыку переслушал. Перечитал все, что, по его мнению, было того достойно. Винтовку и автомат разобрал, собрал, затем вновь разложил по частям, смазал — заново создал из хитро придуманных умниками кусочков металла смертоносное оружие. С Иришкой дважды или трижды повздорил из-за каких-то мелочей, потом помирился. Приходил Кравченко, с ним тоже поспорили — ну, это-то как раз нормально. Забегал Денис, извинялся за то, что при встрече у автобусной остановки был слишком резок, слишком на Олега давил. Музыкант пробурчал что-то насчет того, что и сам был хорош. Выпили по этому поводу, затем часа три обсуждали музыку. Неожиданно выяснилось, что Денис запоем слушает «Арию», а снайпер эту группу на дух не переносит, полагая ее жалкой подделкой под «Айрон мэйден». На этой почве, да еще накатив по паре стопочек, они опять едва не поцапались. Положение спасла вовремя пришедшая Иришка: при ней выяснять отношения, да еще по такому — это Олег понимал даже будучи не совсем трезвым — смехотворному поводу, им обоим не захотелось.

И все это время снайпера тянуло на охоту. Музыкант давно уже привык, что в первую очередь он — живое устройство для нажатия курка, а все остальное потом. Дело тут не в количестве добытых хвостов и даже не в желании приблизить победу людей над крысами. Просто у человека, как полагал Олег, должно быть предназначение. И точно так же снайпер считал, что свое-то он как раз нашел.

Теперь, если верить доктору, он мог спокойно отправиться в порубежье, а то и в «серую зону», не особо боясь, что рука и нога подведут его в самый ответственный момент. Так Музыкант и поступил.

Прогулявшись на ночную охоту и притащив в Штаб (чисто из вредности) связку из трех хвостов, он заодно узнал от Доцента, что крысы еще пару раз попытались провернуть свою задумку с запиской о помощи и последующей засадой. «Одну записку мы проигнорировали, — рассказал штабист, — а со второй поступили интереснее: отправили две группы с хорошей разведкой. Они вычислили засаду и разнесли там все вдребезги. Твари и опомниться не успели. Так что тебе спасибо». «Да пожалуйста», — бросил в ответ Олег, чем заслужил сердитый взгляд. «Ты, Олег, так ответил, словно мы тебе одолжение делаем. Но ведь мы и вправду благодарны». «Ну ладно, ладно», — попытался извиниться снайпер, но было уже поздно: Доцент развернулся и пошел от Олега прочь по коридору, приняв последние слова Музыканта в спину.

Потом была неудачная ночная вылазка. Как раз с вечера прошел легкий снежок, и Иришка, не любившая, когда ее мужчина отправляется рисковать жизнью только потому, что ему под хвост какая-то вожжа попала, даже пыталась уговорить Олега никуда не ходить. Тот привычно отшутился, бросил напоследок, что только хорошие умирают молодыми, и все равно ушел.

Ночь оказалась неожиданно холодной. Музыкант, ежась в легонькой куртке, решил занять позицию на пятом этаже дома, окна которого выходили на площадь Свободы: он не раз раньше замечал, что выход из метро крысы использовали для того, чтобы выбираться из своих подземных укрытий на поверхность. Вот только этой ночью, похоже, у них не было никаких дел наверху, так что он зря пять часов проторчал у окна. Стоило небу на востоке едва заалеть, не дождавшийся добычи охотник собрался домой. Но когда он миновал уже линию постов, предъявив незнакомому седому коренастому мужчине, чем-то неуловимо похожему на полузабытого уже Ельцина, подписанный Доцентом документ, дававший ему право в любой момент беспрепятственно покидать «нашу территорию», где-то справа визгливо взвыла сирена.

— А, черт! — ругнулся похожий на Ельцина начальник поста. — Тревога!

Он сунул бумагу за подписью Доцента обратно в руки Олега и бегом бросился к телефону.

Музыкант тоже выругался. Но про себя. Сирена — это не шутки. Это значит, что на каком-то участке границы твари взялись за дело всерьез и личный состав поста не может отбиться в одиночку. Оттуда, конечно, уже позвонили в Штаб, и Вась-Палыч, Доцент, Бой-баба и другие спешно отправляют подмогу. Но сирена означает и другое. Она зовет на помощь всех, кто поблизости. Ведь подкрепление может прибыть слишком поздно.

Как не вовремя. Чертовски хочется спать. Серые твари выбрали крайне неудобное для Олега время… Он схватил за рукав пробегавшего мимо парнишку в расстегнутой куртке:

— Где тревога?

— Да там, — парнишка махнул свободной от пальцев снайпера рукой, — на Садовой. Минут за пятнадцать добраться можно, если пешком.

— Если пешком… — повторил Олег, не отпуская пойманного, и вдруг зевнул.

Тот терпеливо ждал, пока странный визитер его отпустит. А может, он просто знал, кто такой Олег, и не хотел с ним спорить.

— Машины у вас нет? — спросил, наконец, снайпер.

— Не-а, — мотнул головой парнишка. — Позавчера на ремонт отогнали, а новой в Штабе не дали. Сказали, у вас обычно тихо, несколько дней без машины обойдетесь.

Что за непруха? Музыкант наконец выпустил рукав куртки, и парнишка побежал дальше. Снайпер же торопливо двинулся в указанном направлении.

Вскоре стали слышны выстрелы. Гулкое эхо автоматных очередей металось по безлюдным улицам и с каждым шагом становилось все слышнее. Еще через несколько минут Олег встретил человека, который шел туда же, куда и он. Низенький парень в короткой черной куртке, придерживая висевший на плече автомат, целеустремленно двигался по середине улицы и даже не услышал, что снайпер его окликнул. Неужели глухой, ехидно подумал Олег и позвал громче — тогда парень наконец услышал и повернулся.

— Привет, Музыкант, — сказал он.

— Вот так встреча. Здорово.

Это был Стасик Панкеев, вестовой из Штаба. Именно он приходил к Олегу в тот день, когда снайпер согласился принять участие в вылазке группы Дмитрия.

— Ты-то чего на войну собрался? — спросил на ходу Олег. — Чего не в Штабе?

— У меня сегодня выходной, — объяснил Стасик. — И живу я поблизости. Вообще-то я… — Он вдруг замолчал, глядя куда-то вправо.

Еще за мгновение до того, как Панкеев прервал свое объяснение, что-то изнутри едва уловимо кольнуло Музыканта, и он скинул винтовку с плеча. А теперь он посмотрел туда, куда устремлен был взгляд Стасика, и увидел крыс.

Они бежали по узкому переулку, и их было много. К счастью, твари тоже были не очень готовы встретить здесь людей, и поэтому у Олега и Стасика был крохотный шанс. Снайпер рванул парня в сторону.

— Бегом!

Стоило им сломя голову броситься к ближайшему открытому подъезду, как снег там, где они стояли, взрыхлили пули. Крысы сообразили, что перед ними всего двое людей, и открыли огонь. Но было уже поздно. Спасительная дверь захлопнулась, отрезав преследуемых от охотников. Музыкант подтолкнул Стасика к лестнице: