Железный ветер

Если бы он прочитал описание гостя или услышал от кого-либо в пересказе, то не нашел бы в нем ничего удивительного и интересного. Немногим выше среднего возраста, уже не юный, но еще очень далекий от старости. Мужественное лицо без шрамов и иных запоминающихся примет. Черный костюм с узкими бортами и высоким вырезом, черная рубашка и черный же галстук, чуть шире обычного, с желтой полоской золотой заколки. Такая приверженность к могильным тонам на любом другом поразила бы отсутствием вкуса, но на этом человеке смотрелась вполне пристойно. Быть может, из-за его спортивной фигуры, подтянутой, с безукоризненной выправкой. Единственное, что было по-настоящему необычным — цвет волос, коротких и зачесанных назад, пограничный, лежащий в неопределенном спектре между светло-желтым и белым. В общем, спортивный мужчина, одетый в эклектичном, но, безусловно, своеобразном стиле.

Бейтмана смущала полная эмоциональная закрытость гостя. Каждый человек непрерывно через жесты, мимику, осанку, интонацию посылает окружающему миру множество сигналов о своем душевном состоянии и настроении, нужно только уметь читать их. Немногие могут скрывать свой внутренний мир, осознанно контролируя проявление эмоций. Искусство психологической защиты гостя было безупречным. Он был абсолютно закрыт, полностью контролируя каждый мельчайший жест, каждую нотку своего голоса, но при этом совершенно не производил впечатления искусственности, вынужденного самоконтроля.

В те редкие мгновения, когда ему удавалось перехватить взгляд гостя, дипломату казалось, что перед ним некое инопланетное существо из фантастического фильма, взявшее полное управление над человеческим телом. В глазах — зеркале души — он не читал ничего, ни одной человеческой эмоции. За плоскими голубыми глазами человека в черном скрывались космический холод и равнодушие, так человек мог бы смотреть на… муравья?

Кристофер Бейтман, разумеется, не был знаком с «Учением о крови и скверне» Предвестника, так же как и с апокрифом «Последовательные волны разума», поэтому так и не узнал, насколько приблизился к истине. Дальнейшие его мысли были прерваны словами советника Ванситтарта, обтекаемыми и обезличенными:

— Мы приветствуем вас.

Гость вежливо склонил голову в хорошо выверенном поклоне, достаточно низко для демонстрации уважения, но не более того.

— Вы можете называть меня Томасом, — произнес он.

Над произношением «Томаса» уже потрудились лингвисты, но все равно Бейтман не мог уловить ни тени «характерного произношения твердых согласных» и прочих специфических нюансов, что они обнаружили в акустических записях. Прекрасный английский выпускника хорошей школы и колледжа.

— И это ваше настоящее имя? — осведомился разведчик.

— А есть ли разница? — вопросом на вопрос ответил гость. — Как принято было говорить в старые добрые времена, «я лишь тень моего господина», посредник, предающий информацию.

— Ваша скромность делает вам честь, — с неопределенной интонацией отозвался лорд Хэнки.

— «Скромность есть добродетель», — в тон ему ответил Томас, определенно кого-то цитируя, — господа… — С этими словами он обвел взором присутствующих, справа налево, на пару мгновений останавливаясь на каждом. — Приступим к делу?

— А, пожалуй, — на первый взгляд легкомысленно согласился советник Ванситтарт. — Так что же вы хотите?

— Того же, чего вчера и позавчера, — с тонкой улыбкой произнес Томас, словно игнорируя панибратский тон собеседника. — Согласия с нашими аргументами и готовности к разработке совместных планов.

— Ну, это совершенно не деловой разговор, — продолжал вести свою партию советник. — Вы хотите от нас участия, даже соучастия в таком серьезном мероприятии, но не даете никаких гарантий! Вы видели нас, теперь мы хотим посмотреть на вас. Мы желаем, чтобы наша делегация посетила ваш… мир, всесторонне оценила ваши возможности, убедилась в наличии средств, о которых вы заявили.

— Напротив, более чем серьезно, — несмотря на намеренную и явную провокацию сэра Гилберта, на лице Томаса не дрогнул ни один мускул, а голос был все так же механически ровен. — Господа, позвольте полюбопытствовать, играете ли вы в покер?

— Допустим… — неопределенно заметил Морис Хэнки, и по тому, как советник Ванситтарт чуть подался назад, словно освобождая коллеге пространство для маневра, стало понятно, кто будет главным с английской стороны.

— Это прекрасно, — продолжал Томас. — Тогда вы, несомненно, постигли суть, так сказать квинтэссенцию этой игры — баланс между тем, что у вас есть на руках, и тем, что вы хотели бы показать своим… оппонентам.

Собеседники оценили и паузу, и то, как Томас избежал слова «противники».

— Фактически мы с вами играем в покер на будущее Соединенного Королевства и моей страны. У нас есть военная сила, которую мы однозначно продемонстрировали. Мы можем показать больше, но ровно столько и таким образом, как сочтем… возможным для нас.

И вновь они отметили это едва выделенное «возможным для нас», его можно было понять и как вежливую констатацию «что захотим, то и покажем», и как извинение «хотели бы, но никак невозможно».

— …У вас есть возможности и ресурсы, которыми мы не обладаем, но без которых наш проект превращается в авантюру. Мы нужны друг другу, но взаимовыгодные партнерские отношения не подразумевают ни дружбы, ни откровенности. Поэтому свободный и бесконтрольный визит ваших представителей к нам определенно невозможен.

— Тогда нам в общем-то не о чем говорить, — буравя Томаса пронзительным взглядом, веско произнес Хэнки. — Покер есть покер, за хорошей миной редко скрывается добрый набор карт.

— Совершенно с вами согласен, — заметил человек в черном. — Истинное замечание, оно равно справедливо для обеих сторон. Понимаете, господа, вы видите наше оружие, часть нашей военной силы, но не знаете, что скрывается за этим фасадом. Вы можете предполагать, но не более того. Однако все здесь присутствующие знают, что скрывается за вашей… внешней картиной. Потеря рынков, прогрессирующее отставание в технологиях подводного флота, затянувшийся экономический кризис.

Томас перевел дух и продолжил неожиданно жестко:

— У вас впереди беспросветность, потому что десятилетия назад Королевство сделало неверный исторический выбор и с тех пор лишь усугубляло его. Мы же предлагаем руку помощи.

— Вы протягиваете нам не руку, а сгнивший костяк, — столь же жестко ответил Хэнки. — Тотальная война со всем миром — это не то, что спасет Британию. И коли уж мы согласимся хотя бы обдумать вероятность подобного, мы хотим знать и видеть больше.

В этот момент человек в черном понял, что если и не все дело, то по меньшей мере половина его сделана. Его оппоненты в целом, пусть и неосознанно, согласились с тем, что речь идет, ни много, ни мало, о существовании Соединенного Королевства. А признав это, они со временем сделают и следующий шаг. Но этот шаг потребуется очень тщательно подготовить…

— Талейран учил, что «у государств нет ни высокого, ни низкого. Ни благородного, ни подлого. А есть только необходимое и возможное», — примирительно сказал он. — «Костяк» — это эмоционально-оценочная категория. Мы все же предпочитаем вести речь о помощи и взаимной выгоде. И, позвольте еще раз напомнить, господа, что мы не против самого по себе визита ваших представителей. Мы намерены показать вам более чем достаточно, чтобы развеять сомнения в заявленных возможностях. Производственные мощности, образцы техники, маневры и учения…

— И не более того, — закончил за него Хэнки. — А почем нам знать, может быть, там у вас голод и сплошное вымирание?

— Не исключено, — с необыкновенной легкостью согласился Томас. — Совершенно не исключено, но согласитесь, в данном случае имеет значение не гипотетический голод, а вполне конкретные, материальные корабли и дивизии, которые пойдут в бой во славу нашего союза и в обретение того, что нам всем равно необходимо. Их вы увидите в полной мере.

Лорд Хэнки энергично потер подбородок. Случайно или повинуясь некоему сигналу, сэр Ванситтарт громко вздохнул, переводя внимание на себя, и вымолвил: