Возрождение

Между тем, инферийка, похоже, стала терять терпение, и ее стилет оцарапал горло Карсону до крови.

– Ну же! Я не буду ждать бесконечно. Говори!

– Сейчас, – процедил тот, и его указательный палец с силой надавил на «последний фейерверк».

А через мгновение чудовищный взрыв превратил «субару» в маленький вулкан.

Где-то в Пандемониуме.

Шан-Гатор изнывал от безделья. Наблюдатель оставил его в квартире, строго-настрого запретив высовываться. Он явно чего-то опасался. Хотелось бы знать, чего. А еще ликантроп просто терялся в догадках, какого инфера они выжидают. Невнятные объяснения наблюдателя, что прорыв надо осуществлять, когда линии судьбы лягут наиболее благоприятным образом, Шан-Гатора совершенно не убедили. После многих разговоров с адептом, он, конечно, проникся важностью предстоящей ему миссии. Важностью, но не правильностью. Конечно, бывший глава гильдии наемников обладал здоровым безразличием к судьбам Вселенной и прочим высоким материям, однако он сильно подозревал, что освобождение величайшего некроманта всех времен и народов вряд ли может служить благой цели. И аргумент «пусть им там, далеко, будет плохо, лишь бы тебе здесь было хорошо», помогал лишь отчасти.

Однако способа уклониться от исполнения своего предназначения ликантроп не видел: в отсутствии наблюдателя, он несколько раз пытался выбраться из квартиры, однако и на лестнице, и за окном его ожидали странные твари очень неприятного и даже опасного вида, причем, реагировавшие на действия Шан-Гатора весьма агрессивным образом. Меряться с ними силами ликантроп не желал, ибо вовсе не был уверен, что даже в своей родственной форме сумеет их одолеть.

Итак, выхода не было. Да и спасение свое, надо бы отработать. Впрочем, неизбежность предстоящего не делала его более привлекательным. Скорее, наоборот. И рискованная операция, в которой он должен был принять участие, висела над ним подобно дамоклову мечу (ведь так, кажется, говорят в Пандемониуме?). Чем дольше он ждал, тем сильнее ему хотелось поскорее сбросить эту тяжесть с души и начать, наконец, действовать, а то пытка ожиданием становилась все невыносимее.

Наблюдатель появился только к вечеру, когда терпение Шан-Гатора уже готово было лопнуть.

– Скоро ваше ожидание закончится, – прямо с порога объявил он ликантропу. – Линии судьбы благоволят нам.

– Рад это слышать, но меня интересует еще один вопрос. Этот некромант… Он ведь погубил пять миров, так?

– Так, – подтвердил адепт, сразу догадавшись, куда клонит Шан-Гатор. Он, собственно, ожидал, что этот разговор состоится раньше, но наемник молчал, и наблюдатель уже стал надеяться, что обойдется… Не обошлось.

– Тогда, вам не кажется, что освобождать его – это как-то…

– Не кажется! – отрезал наблюдатель. – И вам не должно казаться. Это просто глупо – Джокер задумывается о моральности своего предназначения! Вы же рождены для освобождения Балендала. Само ваше появление на свет обусловлено необходимостью свершения этого акта. Без него все теряет смысл. А знаете ли вы, что такое – пойти против своего предназначения? Нет? И не советую узнавать! Из-за чего вообще все терзания? Полчаса работы – и безоблачное будущее вам обеспечено. Так причем здесь мораль? Забудьте о ней!

– А если я не могу? – с вызовом бросил ликантроп.

В глазах наблюдателя на мгновение вспыхнула и тут же погасла ярость. Заметивший это Шан-Гатор понял, что нужен адепту очень сильно, и это весьма подбодрило ликантропа.

– Простите меня, господин Шан-Гатор, – голос наблюдателя был полон сарказма, – но постичь замыслы Судьбы или Безликих вы просто не в состоянии: не тот уровень мышления. А уж оценивать их моральность с точки зрения простых смертных – чистое безумие.

– Да не только в морали дело! – запальчиво возразил ликантроп. – А как же быть со здравым смыслом? Вы вот сказали «безумие». А разве не безумие – выпускать на волю того, кто способен уничтожать миры, причем один раз уже сделал это?!

Адепт устало вздохнул.

– Ну будьте же логичны, господин Шан-Гатор. Неужели вы думаете, что Хозяин Судьбы – самоубийца? Он – такой же житель Множества Миров, как и мы с вами. Зачем ему уничтожать свой дом?

– С точки зрения смертного – незачем. Но вы же сами сказали – его помыслы неисповедимы.

– Но и сумасшедшим его тоже считать не следует. К тому же, почему вы не допускаете, что Балендал мог стать иным? Пятивековое одиночное заточение может изменить кого угодно.

Наблюдатель подождал ответной реплики Шан-Гатора, но не дождался. Рассудив, что стена недоверия ликантропа колеблется и вот-вот готова рухнуть, он усилил натиск:

– В общем-то, я не должен вам этого говорить, но Множеству Миров грозит страшная опасность. Не спрашивайте, какая, я все равно не отвечу. Знайте лишь, что Балендал – единственный шанс отвести угрозу. Так говорит Судьба, а она не имеет привычки ошибаться.

Шан-Гатор молчал.

– Итак? – поинтересовался через некоторое время адепт. – Безликий может на вас рассчитывать?

Московский мегаполис.

Селена материализовалась в офисе агентства «Алена» в самом мрачном расположении духа. И было от чего: ценного свидетеля она потеряла, шуму наделала много, да и сама чуть не погибла, лишь в последний момент успев телепортироваться. Честно говоря, инферийка даже припомнить не могла, когда в последний раз она имела столько оснований для недовольства собой. Но и в «Алене» ее настроение не улучшилось, ибо там не было никого, и даже свет не горел.

– Ну, это уж слишком! – вслух возмутилась Селена. – Я тут в лепешку расшибаюсь, контракт выполняю с риском для жизни, а они даже не удосуживаются на работу ходить. Еще и секретарши нет! Интересно, а где изволит пропадать моя правильная и трудолюбивая напарница?

– На этот счет, пожалуй, тебя могу просветить я, – раздался за ее спиной знакомый голос.

Инферийка резко развернулась и замерла в изумлении при виде безликой фигуры в синем плаще.

– Ба! Кто к нам пожаловал! Безликий Синий собственной персоной! Только скажи пожалуйста, как тебя называть теперь? «Ваша Безликость» подойдет?

– Я тоже рад тебя видеть, Селена. Что же до титулов, то при посторонних – мессир. Не стоит афишировать наше близкое знакомство. А сейчас можешь называть меня как угодно.

– Благодарю за разъяснения. Кстати, а что ты тут делаешь? Как же все эти суровые «ограничения статуса», невозможность лично появляться в центральных мирах, Равновесие и тому подобное?

– С этим все в порядке. Здесь – не я, а всего лишь моя проекция.

– Какое облегчение! Так что ты там говорил насчет Аллерии?

– Она больна, и пару дней будет вынуждена отдохнуть, а секретаршу просто отпустила, так как не знала, когда ты появишься.

– Больна? И чем же?

Безликий слегка замялся.

– Тут произошла одна неприятная история… Инкуб.

– Инкуб?! Ничего себе! Она его вызвала?

– Да.

– Наша тихоня не устает меня удивлять! Это из-за тебя?

– В какой-то степени.

– Вот не думала, что у нее все так серьезно! Инкуб! И как она только выжила?

– Инкуба вовремя убили.

– Кто?

– Мой помощник.

– Ты уже обзавелся сетью?

– Об этом пока рано говорить. Всего двое.

– И то хлеб. Не вечно же одному в замке Судьбы зависать. Ладно, спасибо за Аллерию.

– Не стоит. Она мне тоже не чужая.

– Да уж… не чужая. Знаю я вас, Безликих. И что теперь с ней делать?

– Присматривай за ней получше. Для меня идеальным развитием событий было бы прекращение ее чувств ко мне.

– Я-то все понимаю, но ведь она – эльфийка, а более упертой расы, по-моему, не существует. Попробую, конечно, но ничего не гарантирую. Не понимаю, что она в тебе нашла?

– Какая-то ты сегодня особенно колючая. Это эллезарские приключения так на тебя подействовали?

– А ты откуда знаешь? – взвилась инферийка. – Следишь за мной?