Саркофаг

Соваться же в Шушары было сейчас опасно и глупо, да и к чему соваться-то? Снова неведомую полянку искать, цветики-семицветики?

Молодой человек, конечно, понимал, что хорошо было бы незаметно проследить за посланцами… опять же не на «газели». Быть может, проникнуть за ограду раньше и там подождать, затаиться… Конечно, если удастся не привлечь к себе внимание многочисленной «морковной» охраны, в чем Тихомиров, честно говоря, сомневался. Что-то нужно было придумать, что-то…

По вечерам Максим раз за разом вспоминал, как все происходило, насколько он сумел рассмотреть, таясь в кабине «газели» с биноклем. Ничего особенного не происходило: просто подъезжали машины – «москвич», «запорожец», «волга», заранее притормаживали, им отворяли ворота, и легковушки, не останавливаясь, неслись дальше… Куда? К той самой заветной поляночке с цветиками-семицветиками?

Проследить бы, проследить…

Максим уже озадачил всех своих учеников, пел всю ту же старую песню – мол, ищу старого приятеля, если увидите где-нибудь на Ленинском ретро-авто, дайте знать…

И целых полтора месяца – да больше даже! – не было ничего, глухо как в танке. То ли подростки мало тусовались у проспекта, то ли не обратили внимания, а может быть, и не ездил уже никто. Если так, то плохо.

И вот однажды кто-то из мальчишек все же сказал… Это уже в начале марта было, то ли восьмого, то ли сразу после – у Тихомирова голова болела, отмечал с местными женщинами праздник, даже и урок хотел отменить, но потом устыдился: один раз отменишь, второй – а дальше пиши пропало. Тем более и детишки во французской группе собрались – зайчики, одни отличники, «заучки», как их обзывали дебиловатые сверстники.

Вот один из таких заучек-зубрил и задержался как-то вечером, когда уже все остальные вышли. Постоял, помялся, поморгал глазами. Тихомиров даже головой покачал, вспоминая, как хоть пацана звать-то? Кажется, Вадик… Или Василий… В общем, на «вэ».

– Ну, чего тебе, Вадик?

– Я Володя…

Ага, Володя, вот так. Ну точно – на «вэ», ничего Максим Андреевич и не перепутал… почти.

– Чего тебе, Володя? Спряжение глаголов второй группы непонятно?

– Нет, это как раз понятно. – Отличник тихонько засмеялся, правда, тут же осекся, солидно поправив на носу очки – а как же без них-то?

– Максим Андреевич, а помните, вы когда-то про старые автомобили спрашивали. Мол, вдруг да по Ленинскому проедут? Друга своего искали…

Тихомиров сразу же оживился, забыл и про головную боль:

– Ну-ну?

– Видел я такую машинку… смешную, желтовато-коричневую… ну, как горчичник, короче. Марку не знаю, но чем-то на старый «сааб» похожа – такая же угловатая. Да, с фарами двойными.

– И куда, куда поехала-то?

– Да не знаю. – Отличник Володя флегматично пожал плечами. – По Ленинскому проехала – я заметил. Откуда-то со стороны Московского. Вчера, почти сразу после полудня.

– Молодец! – Не сдержавшись, Максим обрадованно хлопнул парнишку по плечу. – Спасибо тебе, Володя, ты мне очень помог.

– Да не за что. Да, еще в соседнем дворе старинная смешная машинка под снегом стоит, ржавеет – светло-голубая такая, двухдверная. Давно стоит, года три точно, а то и побольше.

– Володенька! Ты мне очень помог.

Итак, посланцы из прошлого – посланница, насколько Тихомиров помнил, за рулем 408-го «москвича» всегда была дама, – явились вновь! Посланцы… Кто же они, собственно говоря, такие? Курьеры? Да, наверное… наверное, передают какие-то указания, быть может, даже приказы – Евсею в данном случае. Но от кого? От тех, кто прятался в прошлом? Что же, у них там – какая-нибудь база? И что, ее в середине семидесятых никто не заметил – ни милиция, ни КГБ, ни комитеты партийного контроля? Маловероятно, а впрочем, все может статься – наверняка у них имеется какая-то маскировка.

«У них»… в который раз уже Максим ловил себя на мысли, что никак не может понять, кто «они» и откуда явились? Это не трехглазые, однозначно, те, в сущности, достаточно тупы… Их хозяева. Явившиеся… откуда-то из преисподней и устроившие на всей Земле хаос! Зачем? Просто хотят захватить планету? Белиберда какая-то… фантастика… Однако и этот туманный кокон – тоже фантастика. Скажи кому-нибудь еще года три назад о том, что вскоре случится, высмеяли бы или в лучшем случае покрутили бы пальцем у виска.

Фантастика… белиберда… да вот же она, рядом – затянула, опрокинула, сожрала привычную жизнь!

Эту ночь Тихомиров провел у Тамары: похмелился, растянулся на старом диване… Библиотекарша, задув свечу, хмыкнула:

– Иди уж…

Ей и самой, видно, не хотелось спать одной, праздник-то вчера получился не очень – нет, вовсе не из-за того, что кто-то напился или стал грязно приставать, нет. Просто, выпив, женщины заговорили за жизнь – обычно-то сдерживались, но сейчас, в праздник, тем более – изрядно хлебнув загодя поставленной Максом бражки…

Расплакались в конце концов, рассопливились, в таком же настроении и следующий день встретили, и вот пришел вечер…

Тамара улеглась голой, и Макс тоже разделся, нырнул под одеяло, с удовольствием лаская аппетитное женское тело. Начал с груди – поцеловал, погладил, потом спустился к пупку и еще ниже… Женщина застонала, обхватила партнера руками, прижала к себе… и все это без лишних и глупых слов, молча… Тамара вообще была умной женщиной и со всякими глупостями типа: «Скажи мне что-нибудь хорошее! А ты меня вправду любишь?» и прочего после любовного акта не приставала, а потому Тихомиров сразу бы и заснул, если б сам не понимал, что этим сильно обидит свою подружку… Полежал, отдохнул, снова погладил прижавшуюся к нему женщину… И вдруг мертвую тишину ночи всколыхнул резкий звон!

Кто-то ударил в тревожный рельс, подвешенный на балконе «учебной» квартиры, где размещалась «школа».

– Что-то случилось! – Вскочив, Тихомиров быстро оделся.

– А кто сегодня в кочегарке за главного? – Тамара натянула на голое тело свитер. – Кажется, Павел.

Он и звонил, Павел – крепкий сорокалетний мужик, лицо которого нынче было разбито в кровь.

– Что случилось? – Тихомиров вбежал на балкон первым, чувствуя, как грохочут по лестнице остальные – председатель ТСЖ – уж как же без него-то? – и прочие.

– Котельная, – быстро отозвался Павел. – Туда ворвались, начали избивать… я еле вырвался, прибежал… Скорее! Ребята… там…

Двое молодых парней – Ефим с Федором – как раз и дежурили в ту ночь вместе с Павлом…

И теперь валялись, сильно избитые! Стонали, держась за бока… Дверь подвала была распахнута настежь, помпа разбита в куски…

– Хорошо, не убили, – опускаясь на корточки, негромко произнес Востриков. – Врача! Зовите врача… Григорьича, из тридцать второй… Кто здесь был-то?

– Какие-то парни, – придя в себя раньше других, пояснил Павел. – Незнакомые… Но постучались условным стуком, Ефим им и открыл. Я думал, наши, мало ли что? Может, температуру поднять надо или, наоборот, опустить. А они… ворвались, сразу начали бить – палками и ногами.

– Бейсбольные биты у них были, – простонал один из парней, кажется, Федор. – Если б Паша не вырвался да тревогу не поднял – убили бы точно.

– А сколько их было? Как выглядели?

– Да вроде пятеро… или шестеро… А выглядели обычно, молодые накачанные ребята в кожанках. И вязаные шапки чуть ли не на глаза надвинуты. Черные такие.

Дня два все было спокойно, а потом ночью кто-то перебил все стекла в квартирах, расположенных на нижних этажах, – такое впечатление, что били из рогаток и выше просто не достали.

Востриков с Максом даже предприняли по этому поводу небольшое расследование, попросив своих школьников, общающихся с другими подростками, хоть что-нибудь осторожненько разузнать. Разузнали: стекла, оказывается, выбили парни из соседнего дома, их просто попросил кто-то, мол, надобно кое-кого наказать, да пообещал расплатиться девкой – одной, на весь круг. Тех, кто разбил стекла, не так уж и много было, с полдюжины – хватило и одной девки.