Пепел в песочнице (СИ)

— ФСБ.

— А я уже догадался, что не почтальон.

Максим встал и протянул профессору телефон.

— У нас для вас письмо от Юрия Сергеевича.

— Какого Юрия Сергеевича?

— Не надо шутить со мной Салим Рашидович. Для этого я проделал слишком долгий путь. Я имею в виду Юрия Макарова. Вашего друга. Вот возьмите. Это он просил передать вам.

Профессор взял в руки телефон, отлистал черновики сообщений прочел уже виденное Максимом письмо. Усмехнулся и, сняв заднюю крышку, достал сим-карту. Взял в руки свой мобильник, и заменил свою карту на только что извлеченную.

— Вот собственно и все. Список, который вы хотели получить — это контакты на сим-карте. Контакты могут записываться двумя способами: на основную память телефона или на сим-карту. Те контакты, которые записаны на сим-карту и есть те, что нужны.

— То есть мне не нужно было таскать повсюду этот гроб? Можно было просто взять сим-карту?

— Нет. Ваш шеф не так прост. И вы это сами прекрасно знаете. Ведь таким образом сим-картой мог завладеть кто угодно. Например, вот он. — Профессор указал пальцем на Ибрагима. — А в планы Юры это не входило. Курьер должен был знать, как сохранить информацию, но не знать, где она хранится и как ее извлечь. Нет. Эта сим-карта не может существовать вне устройства, постоянно воздействующего на нее магнитным полем — рассыпается. Недостаток такой системы в том, что она жрет чудовищное количество батареек. Кроме того, она может быть прочитана только мобильником на который заранее настроена. В данном случае — моим.

— Так что за список?

Этот список Юра составил по моей просьбе. Дело в том, что я, в отличие от вашего замечательного начальника не имею доступа к такого рода информации. Здесь фирмы, которые скупали последние десять лет патенты в области защиты от радиации, дезактивации, лечения лучевой болезни, вели разработки в этой области.

— А зачем?

— Хороший вопрос. Я среди коллег не пользуюсь особым уважением — считается, что я немного, так сказать, не в себе. Меня называют то фашистом, то коммунистом в зависимости от того что им в этот момент удобнее, чтобы закрыть дискуссию. Вдобавок к этому у меня есть свои недостатки — я несколько высокомерен, к пятидесяти шести годам я научился это замечать. А еще меня любят молодые девушки, что некоторым дает повод для зависти.

— Это вы к чему вообще?

— Не перебивайте. Так вот — теории мои не пользуются популярностью. Я занимаюсь историей всю жизнь. Но не просто историей, а наименее изученной и совершенно не пышной ее частью — экономикой и финансами. Тут не гремят пушки, не ходят парады, но битвы кипят не шуточные. И последствия этих битв ощущает все человечество. Будете вино? Подарок от благодарных студентов, между прочим.

— Студенток.

— Не будем уточнять.

— На работе не пью.

— Я почему-то так и подумал. Такие молодые и такие старые. А я — стар, но очень молод. — профессор раскупорил бутылку и налил себе в стакан. — Так вот, люди привыкли воспринимать историю, как историю взаимоотношений государств и классов, наций. Это верно только отчасти. Точнее говоря это верно только в начале истории. Очень красивый период: походы, завоевания, военные вожди. Но со временем на сцене истории появляется новая сила — апофеозом ее развития становится двадцатый век.

— Буржуазия?

— Не совсем. Обычная буржуазия склона к власти, к национализму в качестве первобытного протекционизма. Но не к глобальному доминированию. Буржуазия для этого слишком сильно привязана к земле. На земле стоят заводы, из нее добываются ископаемое сырье, на ней это сырье растет. А привязка к земле означает привязку к культуре, местной государственности. И только одна отрасль может плевать на это потому, что она ничего не производит, но их продукция пользуется огромным спросом. Она гуляет повсюду невзирая ни на какие границы, в мгновенье ока перелетает через горы и переплывает моря.

— Деньги?

— Точно. Я говорю о банковском бизнесе.

— Теория заговора как она есть.

— Ваша реакция в точности совпадает с реакцией моих коллег. И это совершенно не удивительно — на дискредитацию этих теорий потрачено много средств. И вложения оказались настолько успешны, что любой, кто произносит что-либо в этом духе, сразу оказывается за пределами восприятия у так называемых «приличных людей». — он осушил стакан одним глотком, крякнул и добавил — Отвратительная категория. Самодовольные кретины, у которых всех забот-то — как бы что плохого про них не подумал! Сидят, ослы, в своих офисах и трясут ушами! Они думают, что могут о чем-то иметь мнение в то время, как для них нет ничего страшнее, чем иметь мнение, которое чем-то не нравится окружающим. Это специально для них делают идиотские ролики, где вполне объективные добротные факты перемешиваются с конспирологческой ерундой. Знаете, есть такой в сети — сначала рассказывают вполне очевидные вещи о банковской системе, а потом диктор за кадром начинает завывать про мировое правительство, заговор, жидомасонов, а кончает тем, что Христос и Будда — одно и то же лицо. И все! Хоп! И вся информация полностью скомпрометирована. Теперь каждый офисный философ знает, что в то, что деньги обладают властью, верят только сумасшедшие антисемиты! А получить обвинение в антисемитизме, или не дай бог в гомофобии, для этих лицемерных недоделков страшнее, чем не оплатить счет по кредиту! Ах, моя кредитная история! Ах, моя репутация! А обычный работяга, который бегает по заводу с каким-нибудь разводным ключом, видит, что в ролике есть богохульство. И теперь власть денег для него навсегда освящена. Она священна! «В Господа мы верим»! Лучше бы он себе этим ключом, — Салим Рашидович схватил со стола книгу с надписью «История Мальты» и несколько раз звучно хлопнул себя по лбу, — себя по голове бы постучал!

Максим толкнул Ибрагима ногой и шепнул в ухо:

— Никогда не видел, чтобы человек так надирался с одного стакана красного.

Ибрагим шикнул.

— Т-ш! Старик про тебя, между прочим, говорит. Не узнаешь первую категорию?

Максим замолчал, а профессор продолжил, распаляясь все больше.

— И вот живут, ходят, пьют, размножаются, испытывают патриотические чувства или наоборот — торгуют своей страной как на распродаже, и только единицам приходит в голову задуматься о том, что ежедневно, засовывая карточку в банкомат, имеют дело с вещью, которой под силу расправляться с целыми континентами.

На последних словах профессор затряс кулаками, как будто разрывал, что-то на части.

— Это и есть та Третья Сила? Банкиры? Зачем?

— Не совсем. Первое нашумевшее столкновение между представителями банковской элитой и суверенным государством произошло достаточно давно. Оно известно как разгром Ордена Тамплиеров. Орден имел одну из первых банковских систем в Европе и его интересы столкнулись с интересами монарха. Орден был уничтожен и этот урок был выучен всеми последующими поколениями банкиров.

— А говорили, что про масонов не будем.

— Будем, если желаете, но не так как обычно, гораздо меньше и много позже. И прекратите перебивать. Не нравится слушать? — Вот бог, вот порог.

— Извините.

— Извиняю. О масонах и прочих ужастиках можно поговорить позже. Так вот, как мы все видим: банковская система не стояла на месте. Со временем она расширялась, совершенствовалась, ставила себе на службу все новые и новые изобретения человеческого гения: сначала телеграф, потом телефон, затем — Интернет. Ничего в политике не делалось без участия финансистов. Модернизация промышленности? — Деньги. Война? — Деньги. Революция? — Опять деньги. А у денег уже был хозяин, и дать их мог только он. Или наоборот — перекрыть. Так, постепенно, банки вошли в каждый дом в каждую семью. То, что раньше было доступно только королям и крупным воротилам, теперь доступно каждому двуногому ослу. Но коренное отличие банковского бизнеса от любого другого заключается в том, что в отличие от производителя, банкир лучше осведомлен о том, что и где сколько стоит, и где рентабельнее какой бизнес и он не привязан к месту. Деньги — великие кочевники. Банкир знает не то где лучше закупать сено — в Жмеринке или в Жуковке, а осведомлен о рентабельности бизнеса в планетарном масштабе. На рентабельность влияют многие факторы: климат, географическое положение, торговые пути, стоимость постройки дорог, наличие ископаемых или других ресурсов, государственный строй и политическая система. Все это можно изменить.