Квест империя. Трилогия (СИ)

Впрочем, и эта попытка не удалась. Никакого впечатления ее титул на советских коммунистов не произвел, но зато ее улыбка им явно понравилась.

«Бабники», – весело констатировал Виктор. – И это скорее хорошо, чем плохо».

– Генерал Кержак.

– Игорь Иванович, – представился Кержак, присоединяясь к Тате.

– Генерал Алексиевич.

– Геннадий Михайлович.

– Полковник Свания.

– Шалва Георгиевич, – с сильным «грузинским» акцентом сказал Шця и тоже шагнул вперед.

– Полковник Коновалов.

– Вадим Алексеевич. Я был здесь днем. – Отдохнувший Коновалов улыбнулся встречающим, как старый знакомый.

* * *

– Я бы не стал драматизировать, товарищи. – Виктор, не торопясь, закурил, видя, что его трубка по‑прежнему вызывает у переговорщиков живейший интерес. Было уже три часа ночи, но переговоры, считай, только начались. – Нет, – покачал он головой. – Я бы определенно не стал драматизировать. Какой бы строй ни был у вас или у нас, в его основе лежат базисные принципы экономики, сформулированные, если я не ошибаюсь, еще Карлом Марксом. Деньги‑товар‑деньги, не так ли?

– Так‑то оно так, – улыбнулся в ответ Соболев. – Но вы ведь не будете, Виктор Викентьевич, оспаривать тот факт, что на принятие решений влияют и другие факторы. Геополитические обстоятельства, например, или государственный строй, и ведь есть еще такое вполне человеческое желание сохранения своей независимости.

– Не буду, – ответно улыбнулся Виктор. – Но, с вашего позволения, Евгений Константинович, я отвечу вам с солдатской прямотой, я, кстати говоря, военный, а не политик.

– Я почему‑то так и подумал, – кивнул Соболев. – Звание назовете или так оставим?

И он улыбнулся, показывая, что хотя ему и интересно было бы получить ответ на свой вопрос, но можно обойтись и без этого.

– Что‑то вроде фельдмаршала, – небрежно ответил Виктор. – Или, может быть, генералиссимуса? Как вы полагаете, герцог!

– Я думаю, – сказал Йёю на своем великолепном русском языке, – ваше звание, учитывая имперские традиции и занимаемую вами должность, следует переводить как генералиссимус.

– Значит, генералиссимус, – легко согласился Виктор, увидев на лицах и в глазах переговорщиков именно ту реакцию, ради которой, собственно, и разыграл с Лауреатом эту дешевую мизансцену. – Но вернемся, если не возражаете, к обсуждаемому вопросу. Итак, геополитика, государственный строй и независимость.

– Совершенно верно, – кивнул Соболев и выжидательно посмотрел на Виктора, как бы спрашивая: ну и что вы, товарищ, который, судя по всему, нам вовсе не товарищ, можете по этому поводу сказать?

– Геополитика – ерунда, – усмехнувшись, сказал Виктор и посмотрел Соболеву в глаза. – Милые бранятся, только тешатся. Все мы люди, Евгений Константинович, а проблемы возникают там и тогда, где и когда существует дефицит – ресурсов ли, земли или хлеба, но – дефицит. Есть еще, правда, рынки сбыта и обыкновенная человеческая фанаберия, простите уж меня за грубое слово, но вопросы геополитики и государственного строя в долговременной перспективе суть вторичны. Посудите сами, товарищи, – Виктор не удержался и сделал‑таки известный жест рукой с зажатой в ней трубкой, но оценить его, к сожалению или счастью, могли только некоторые из его спутников. – Посудите сами: есть, допустим, у матери две дочки. Одна любит мальчиков, а другая – девочек, так что ж теперь матери – одну любить, а другую гнать?

– Любопытная мысль, – выслушав его тираду, кивнул Соболев. – Очень. Особенно меня заинтересовал вопрос о матери.

– Согласен, – усмехнулся Виктор, размышляя над тем, как воспринимаются той стороной его усмешки и ухмылки. – Именно поэтому я бы начал отвечать на ваш предыдущий вопрос с конца, то есть не с геополитики и государственного строя, а с вопроса независимости. – Виктор говорил сейчас так, как если бы размышлял вслух. – Еще один житейский пример, если позволите. Вот, допустим, жила‑была девушка, а у нее был настырный жених, но даме он не нравился, и выходить за него замуж она не хотела и в результате не вышла. Скажите, пожалуйста, Евгений Константинович, она свободна? Она, эта девушка, совершенно и окончательно свободна?

Судя по всему, ни Соболев, ни его люди к таким переговорам готовы не были, но надо отдать им должное, сориентировались они быстро и играли в эту непривычную для них игру вполне сносно.

– Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. – Губы Соболева раздвинулись в прохладной улыбке, но глаза стали жесткими. – Девушка, которую вы описали, свободна лишь условно. В плане своих личных отношений она свободна, но, как элемент некоторой более сложной структуры, государства, например, она зависит от массы обстоятельств. Вы это имели в виду?

– Да, – кивнул Виктор, ожидая продолжения.

– Но СССР не девушка, – усмехнулся Соболев. – А одно из двух крупнейших и сильнейших государств мира. То есть мы реально свободны, в той, разумеется, степени, в которой мы должны принимать в расчет Англо‑Американский союз, ну и, может быть, еще Индию.

– Верно, – не стал спорить Виктор. – Совсем как два здоровых брата‑близнеца, отец которых в их отношения не вмешивается.

– На Бога намекаете? – улыбнулся Соболев. – Так мы же, Виктор Викентьевич, атеисты и в Бога не верим.

– Это ваше личное дело, Евгений Константинович, верить или нет, – в свою очередь улыбнулся Виктор. – А что, если он вдруг вернется?

– Даже так? – нахмурился Соболев.

– Именно так, – кивнул Виктор. – Взгляните фактам в глаза, Евгений Константинович. Вы в космос давно вышли?

– В пятьдесят третьем.

– На Луне уже были, конечно, а на Марсе, Венере? – Виктор старался сейчас, чтобы его вопросы не обижали и не задевали, но отдавал себе отчет, что тему он затронул щекотливую. Только деваться‑то было некуда. Не тянуть же эту тягомотину с переговорами до бесконечности? Жизнь жестокая штука, и он, Виктор, предлагал этим людям еще не самый худший вариант будущего.

– Экспедиция на Марс состоялась одиннадцать лет назад, – с хорошо скрытой, но от того не менее заметной – во всяком случае, для Виктора – гордостью сообщил Соболев.

– А мы в космос вышли две с половиной тысячи лет назад, – тихо и даже как бы печально сказал Виктор. – Вы ведь так и не смогли открыть эту Дверь? Только Прага, Виченца и Иерусалим?

«Есть!» Он ведь блефовал, догадку свою проверял, но какой бы крепкий мужик ни был Соболев, играть против таких, как Виктор, он не мог. Вот вроде ни один мускул на лице не дрогнул, и взгляд остался спокойным, и дыхание ровным, но тотальному контролю над вазомоторикой секретарь ЦК обучен не был. И раз уж первая догадка оказалась верной, то и вторая могла оказаться правильной. Раз взломать кодированную Дверь они не смогли, значит, фокус не в том, что коммунисты разобрались с физикой феномена, а в том, что они нашли Камень и научились его использовать. Тоже достижение, между прочим, но совсем из другой оперы.

– Сколько артефактов вы нашли, Евгений Константинович? – спросил он и сразу же понял, что снова не ошибся. – Можете не отвечать. Я и сам знаю. Не более трех, и действуют они не везде…

«Вот так!»

– Я не совсем понял, о чем вы говорите, Виктор Викентьевич. – Будь на месте Виктора кто‑то другой, скорее всего, поверил бы.

– Да и неважно, – снова улыбнулся Виктор. – Я к тому, что, когда мне понадобилось, я вышел в Амстердаме, а надо было бы, мог и в Калькутте объявиться или в Тамбове.

– В Муравьеве, – поправил его Соболев. – Тамбов уже лет шестьдесят как Муравьев называется.

– Ну, значит, в Муравьеве, – не стал спорить Виктор. – Мы вас завоевывать не собираемся, Евгений Константинович. Не нужно это нам, но я понимаю, что словесные заверения к делу не подошьешь.

– А что, есть, что подшить?

– Есть, – кивнул Виктор. – Вы, товарищ командарм, судя по петлицам, летчик? – спросил он, поворачиваясь к невысокому седому командарму первого ранга, сидевшему справа от Соболева.