Окраина. Дилогия (СИ)

* * *

После ужина обсуждали с Генкой, как наладить «боевую учебу». Понятно, еще пара дней такого безделья, и коллектив окончательно расслабится. Генка был согласен, только и он слабо представлял, какими, собственно, должны быть занятия. От мысли отвести Таисию в дендропарк и погонять попластунски в тамошнем овраге отказались. Вопервых, отлучаться далеко сразу троим не положено, вовторых, мадам ползать не станет – от вида загаженного оврага сразу в обморок хлопнется.

– Генка, ты всетаки служил, – улыбаясь, сказал Андрей. – Если срочником, то дембельнулся не иначе как сержантом. Юмор у тебя однозначно портяночный.

– Очень может быть. Ни хрена не помню. Но ты, Сергеич, строевую подготовку пока не вводи. Я ее чегото не люблю. Да и плаца у нас нет.

Из душевой выглянула Мариэтта, убедилась, что Алексея Валентиновича не видно, и зашлепала по коридору, рискуя потерять слишком большие тапочки. На Генку и начальника наглая осквернительница могил внимания принципиально не обратила, даже полотенце, символически скрывающее юный стан, не придерживала. Только у своей двери оглянулась, показала язык и, вильнув ладными бедрами, исчезла.

– Ну и общага у нас, – начальник Отделения покачал головой. – Безобразие. На глазах моральный облик теряем. Распустил я вас. Нужно, к примеру, на недельку Таисию сюда вернуть, пока мадам окончательно квартиру не приватизировала. Пусть хоть щей наварит. А ты поживи как гражданский человек. Ванну прими с пеной, телевизор посмотри…

– Еще чего. Не хочу я в изолятор. Телевизор и здесь есть. И вообще здесь веселее. И работа всегда имеется – со снаряжением или с киношной техникой. С Мариэттой можно поболтать.

– Нуну, болтайте, только по закоулкам не шастайте. Кстати, ты не знаешь, что у Капчаги с головой? Я имею в виду не в мозгах, а снаружи?

– Прическа, что ли? Дреды называются.

– Я знаю, что дреды, не совсем замшелый. Только, помоему, они както поиному должны выглядеть. Нет, про экстравагантность тоже понимаю, но не настолько же вопиющую? Какаято диверсия на заводе колючей проволоки, а не прическа.

– Это экспериментальные дреды. Не очень задавшиеся. С химизацией. Маня сама смеется.

– Смеется… Тут плакать нужно, – проворчал Андрей. – Если прическа не задалась, может, ее стоит поправить? Так, по крайней мере, в годы моей молодости делали.

– Не получается исправить. Я же говорю, – экспериментальный замес. Химия стойкая.

– А в парикмахерскую сходить? Если необходима профессиональная помощь, стесняться не стоит.

Генка посмотрел на начальника с некоторым сожалением:

– Сергеич, ты когда в последний раз в салон ходил? Нам с тобой легко – обхреначили под машинку, и гуляй. А с баб тысячи дерут. Манька пустая, так что терпит свою чучундру.

– Понял. Нет, не понял. Вы что, в карты «на интерес» режетесь? У вас зарплата неделю назад была. Я же сам выдавал.

Генка засмеялся:

– Нет, до карт мы не дошли. Манька нашла пачку древних кроссвордов, их и решаем. Ржачка сплошная. Даже не догадаешься, что и спрашивают. А денег у нашей Мани нет. Приезжал какойто хмырь, она ему отбашляла. В смысле, долг отдала. А у меня деньги не берет. У нее закон – никаких долгов и секс только бесплатный. По желанию, значит.

– Насчет секса она, помнится, нам в первую очередь объявила, – пробурчал Андрей.

Както нехорошо получалось. Сам привык чувствовать себя обеспеченным. На кредитке имелся приличный «подкожный» запас еще с давних времен, да и пенсия вполне позволяет не голодать. Какие расходы у одинокого сдержанного мужчины? Но у другихто иначе бывает.

– Хм, я думал, Мариэтта Тимуровна зарплату мимолетом на пудру пустит. У нее один чемодан баксов пятьсот стоит.

– Чемодан из прошлого. И долги оттуда же, – объяснил Генка.

– Ты, Гена Иванов, о таких вещах мне вовремя сообщай.

– О каких «таких»? Долги штука личная и…

– Ты мне не тупи здесь. Как будто я тебя «стучать» призываю. Мне, и всем нам, полное спокойствие в команде необходимо. Таисию нам не переделать. Под нее весь мир менять нужно. Деда Лешу опекать смешно. Мы все тут сложившиеся люди. Даже мадемуазель Капчага. Но изза финансов дурить и мучиться смысла нет. Давайка думай, как девицу обиходить.

Особенно напрягаться не пришлось. Мариэтта благосклонно приняла половину зарплаты авансом. Андрей строго указал, где расписаться (пришлось наскоро слепить бланк авансовой ведомости). Вместе с деньгами коллега Капчага получила увольнительную до обеда, указание не опаздывать и не терять мобильный телефон. Фыркнула, но вполнакала, – видимо, и впрямь обрадовалась.

Вернулась вовремя, только в салон и ездила. Андрей вышел из мастерской, тихо офигел и вернулся домывать разобранную планетарку. Нет, с дредами было покончено. На голове девицы красовался короткий хвостик, – волосы оказались черными, блестящими, вполне ничего себе. Но эта пристойность целиком компенсировалась кольцом, сияющим в ноздре Мариэтты. Новоприобретенное украшение было серебряным, размером с гайку на «19». Кажется, девчонка сделала и новый макияж, но «гайка» затмевала все.

– Треш! – торжественно провозгласила за обедом Таисия.

– Ага, я грязная вонючая особа, развратная и гнусная притом, – с не менее торжествующими интонациями продекламировала Мариэтта. – Я откровенна, я носата, я пахуча, не то что ваш безвкусный, ваш диетский, ваш противный голубец. Хочу в РиодеЖанейро. К белым штанам и брюнетам.

– Капчага, – резко сказал Андрей. – Глупости не болтай. Голубцы отличные. Украшение свое имеешь право носить в неслужебное время. На операции – и не думай: зацепишься за первый же куст, выйдешь из строя. Дезертировать «самострелом» хочешь? И не надейся. А так носи и радуйся. Но раз ты таскаешь такую бранзулетку, люди, надо думать, имеют полное право оценить твою роль в русской культурной революции и высказаться по этому поводу.

Коварная Мариэтта радостно заулыбалась:

– А я че? Комуто говорю «не хамите, парниша?» Каждый может кинуть в меня камнем. Голубцы я для рифмы приплела. Простите, тетя Тая. Отличный продукт. Хотя и не стоит делать из еды культа.

– Замолкни, а? – взмолился Андрей.

– Все, я умолкаю, не то по шее получу и подвиг свой не совершу. – Осквернительница могил бодро запихала в рот половину голубца.

Остальные пытались вникнуть в суть трепа, так щедро извергнутого довольной жизнью девицей. Первоисточников, кроме Андрея, никто не помнил. Таисию, решавшую, разрыдаться сейчас или попозже, взял за руку Алексей Валентинович, чтото забормотал про глупые детские стишки.

После ужина, когда мыли посуду, начальник сказал Генке:

– Намекни подруге, что если она будет так много читать и смотреть классику, да еще цитировать шедевры людям, давнымдавно забывшим об их существовании, то это добром не кончится. Или вилку в глаз от мадам заработает, или я сам воспитанием займусь.

– Так это из книжки? Ято думаю, чего это она так ловко шпарит. Нужно отобрать книженцию да самому прочесть. Пусть не зажимает.

– Читай. Только с завтрашнего дня твоя Капчага с нами работает. И в мастерской, и по планированию. Хватит ей бездельничать. С книгами да с тобой, беспамятным, запросто свихнуться можно.

– Она… – парень заткнулся.

– Что она?

– Она не свихнется.

– Да уж, скорее с вашей командой я сам спячу.

* * *

– Выезддд! – бас Алексея Валентиновича раскатился по коридору торжественно и трубно.

Андрей пробормотал ругательство. Не так нужно оглашать. У Генки с его армейской бодростью куда лучше выходит. Угораздило. Возились как обычно в мастерской, собственно, начальник с Генкой пытались починить аварийный насос, а Мариэтта восседала на верстаке, комментировала и протирала керосином детали древней головоломки. Болтала осквернительница могил не просто так, а хитроумно выискивала параллели между внутренностями поржавевшего агрегата и теорией скольжения по «Фате». Мышление у девчонки было неординарное, этого не отнять.

– Выездддддд! – повторно протрубил Алексей Валентинович, как будто его не слышали.