Героев выбирает небо...

Однажды Димка отправился с братом на прогулку, к пустырю далеко от их дома, что находился на окраине района, где проживали братья. Там не далеко от пустыря была массивная лесополоса разделяющая пустырь и очень большое озеро, которое впечатляло своими размерами и обрамленное почти на одну третью скалистыми обрывами. Место было очень живописным, буйство красок вихрем сменялось от одного пейзажа к другому. Бескрайнее пространство пустыря, сочность растущей зелени вокруг озера, и острозубые в одних местах скалы, плавно переходящие в покатые гладкие склоны, создавали неповторимую атмосферу сказочности и нереальности этого места. Мальчишки часто приходили к этому живописному уголку природы на поиски своих, тогда еще детских, приключений. Но однажды ребята выбрали не очень подходящий момент для очередного «приключения».

В тот злополучный день погода с самого утра была какой-то мрачной, свинцовые тяжелые тучи не покидали небосвод, начиная с рассвета, которого в тот день как бы и не было. Складывалось впечатление, что ночь не захотела отдавать бразды правления новому дню и, заручившись поддержкой чего-то неживого, неправдоподобно-зловещего осталась на земле, всё шире и дальше распространяя свою мрачную сущность. Димка предложил брату привычную авантюру, то есть в неподходящее время посетить неподходящее место и посмотреть, что из этого выйдет. Обычно ничего серьезного из-за их детских шалостей не происходило, но не в этот раз, да и не они были причиной того, что случилось потом.

Когда братья добрались до того самого пустыря, погода уже не просто угнетала своей мрачностью, она бушевала уже не на шутку, швыряя стремительные потоки ветра и мелкого дождя в лица мальчишек, и капли этого дождя впивались, как тончайшие жала, которыми могли ужалить осы или пчелы. Холодные, слегка заледеневшие капли, были похожи на мелкую россыпь осколков разбитого стекла, кружащих в частых вихрях посредине поля. Ветер выл чудовищную песню, оглушительно насвистывая над головами близнецов. Обычный летний день превращался в иллюстрацию ада, сошедшую с картин Босха, только вместо мечущихся в разные стороны людей в ожидании страшного суда, главными героями «картины», стали двое мальчишек. Дима и Кам видели вокруг себя: рвущуюся «плоть» деревьев, кружащих в бешеном танце ветки и листву, стены, из воды и грязи, летящие беспросветным авангардом, отрезая взгляды от малейших проблесков света. Кривые, изогнутые под немыслимыми углами росчерки молний, оставляющие хлесткие и тут же исчезающие шрамы на черно-фиолетовом небе, и такие же неуловимые отблески — «зайчики», остающиеся на сетчатке глаз, мгновенно таявшие, как снежинки на ресницах. Раскаты грома, частые и продолжительные, оглушали и дезориентировали в пространстве, не позволяя расслышать хоть что-то внятное. Они были похожи на гул постоянно-работающего двигателя огромного транспортного судна или же на нескончаемый рокот состава из большущих, груженых вагонов, несущегося по огромному кругу, который опоясал все озеро вместе с пустырем и плотными рядами деревьев. И вот: прорываясь через весь этот ужас; преодолев гладкий пустырь, который не мог остановить своими сильнейшими порывами неистового ветра; продравшись, через цепкие ветки и торчащие корни деревьев, которые молотили отважных исследователей по щекам и глазам, неприкрытым рукам. Ставя подножки под незащищенные ноги, обутые в легкие сандалии — они смогли выбраться к берегу озера, на котором разыгрывалась, завораживающая своей эпичностью, битва между силами природы и ее стихиями. Ребята пошли по берегу озера, едва уклоняясь от вырванных веток деревьев и потоков пыли, приносимыми ветром и дождем.

— Смотри Камиль, что это? — Показывая куда-то во мглу, сказал Димка.

— Что там? — Спросил брата Камиль, не видя в той стороне того, что привлекло его внимание.

— Ну, вон там же, смотри внимательнее! Там яркий синий огонек словно парит над небольшой скалой. Гляди, как раз между деревьями, за валунами! — уточнил старший, и помчался, перепрыгивая сваленные молодые деревца и крупные стволы уже высохших деревьев.

— Стой, Кадим, стой! — закричал Камиль, но брат его уже не слышал, он мчался, то подскакивая вверх как мячик, перепрыгивая препятствие, то делая резкие зигзаги, огибая гладкие, но широкие валуны. И скрылся в темноте за ширмой из камней и деревьев. Камилю понадобилось меньше мгновения, чтобы принять решение остаться на месте или побежать за братом. И вот он уже несся по, захламленному бурей, берегу озера, повторяя все нехитрые, но очень эффективные маневры брата. Камилю казалось, что он не терял брата из виду, и он продолжает преследовать его шаг в шаг, повторяя все его финты, но по мере приближения к свечению его силуэт все больше размывался, и уже как бы сливался с общим свечением. И вот когда Кам забежал за угол широкой скалы, над которой и пульсировало синее свечение, втиснувшись между массивными телами внушительных деревьев, свечение резко взорвалось от синего до ярчайшей вспышки идеально белого света, цвета каким может обладать только свет звезды. И затухло в тот самый миг. Камиль резко зажмурился, ощущая, как его собственные веки вдавливаются в глазные яблоки, принося при этом еле заметное облегчение от той боли, которую вызвала вспышка света. Руки его вскинулись как не свои, в порыве скрыть лицо за юношескими ладонями. Его обдало резким, но каким-то нежным порывом ветра и Камиль не удержался и упал на спину, больно ударившись о промокшее, от ливня, бревно. Когда Кам раскрыл глаза. Все уже закончилось. Ветер медленно стал утихать, а ливень сменился слабым дождем, поглощая во чрево туч едва различимые вспышки молний. Он даже не подумал о своем ушибленном затылке, вскочил на ноги и помчался в сторону большого валуна, за который, по его мнению, и спрятался брат, уклоняясь от непонятного аномального явления. Но за камнем никого не было. Камиль начал бегать в районе скалистого валуна, взывая брата откликнуться на его призывы, но было тихо.

После этого дня в душе Камиля тоже стало тихо, не от того что ему стало спокойней жить, а потому что больше не было того энергичного, веселого, бесстрашного «старшего» брата. Он остался один.

Эти воспоминания нахлынули на Камиля свирепой бурлящей рекой и на мгновение захлестнули до свиста в ушах. Всего мгновение, но сердце Кама сжалось до размеров маслины, дыхание заперло на вдохе, перекрыв доступ не только к воздуху, но и к восприятию окружающей действительности. Как при кислородном голодании все поплыло в глазах парня и ноги предательски подогнулись в попытке провалиться «под землю». Но он устоял, и, не оборачиваясь на толкнувшего его проходящего мимо коллегу, пошел в оплот бумаг и электронной информации — на работу.

Глава 2

Рабочий день выдался на радость обычным, можно сказать рутинным, чему Ларин не мог не обрадоваться. Мало того, что погода оставляла желать лучшего, так еще и утренние «видения» не оставляли Камиля в покое, посеяв в его душе тревогу, на весь оставшийся день. Ему не хотелось вдаваться в воспоминания того ужасного дня, также не хотелось пытаться разобраться в себе, копаясь между «струнами» и так израненной и печальной души. Камиль хотел просто забыть. Забыть не брата, не воспоминания о детских впечатлениях, пережитые вместе с братом. Он и сейчас чувствовал иногда ощущения, которые не происходили с ним и даже не могли произойти. Это как фантомная боль, остающаяся у пациента после ампутации конечности, когда он все еще чувствует муки больной руки или ноги, хоть пальца. Те чувства, которые Кам испытывал в глубине души, были словно на подсознательном уровне. У него возникали спонтанные вспышки счастья и радости, не связанные абсолютно ни с чем, или приступы едва ощутимого, но мерзкого и липкого страха, который всегда заканчивается приливом бодрости и сил, вплоть до всплеска, врывающегося в грудь адреналина и безудержной смелости. В такие минуты Камиль как никогда ощущал присутствие брата, где-то, совсем рядом. Быть в состоянии аффекта, либо едва справляясь с бурлящим адреналином, дарящим такую уверенность в себе, Каму нравилось больше всего на свете. Ведь только в эти минуты он чувствовал себя особенным, бесстрашным, непобедимым. Это было счастье. Счастье что он как будто рядом с братом, что он чего-то стоит в этом мире. Но брата не было и надежд увидеть его снова тоже.