Матрица постапокалипсиса (СИ)

— Итак, гниды, падлы и стервы. — обратился Петруха к «капо» и примкнувшим к ним китайцам. — Знаете, что такое суд?

— Не знаем, господин начальник. — завертели головами китайцы и индус-недобиток. — Но очень надеемся, что суд нас не убьет. Мы исправимся, тяжелым трудом искупим свою вину. Всё сделаем что потребуете.

— Суд — это такое место, где толпа пидарасов решала, что делать с человеком. Если у человека были деньги, и деньги немалые, или связи какие среди других пидарасов или их подельников, то пидарасы, которые в суде, решали, что «рафик ни в чём не виноват» и отпускали его. Ну а коли денег было мало, а связи так себе, то его значит «осуждали», то есть отправляли гнить в клетку, типа «исправляться». Дескать хреново что у тебя с деньгами и связями так, давай исправляйся. Если для пидарасов ты морально близок, то срок давали небольшой, мол дозревать немного осталось. А если наоборот, морально чужд, то впаивали на полную катушку — типа если не превратится в пидараса, то пускай сдохнет или здоровье потеряет. Вот такие были суды, когда всем заправляли пидарасы. И у вас в таком суде все нормально бы пошло, легко бы отделались как лица, духовно близкие пидарасам.

Но мы вам другой суд устроим. Военно-полевой трибунал называется. Их в тяжелые времена собирали, чтобы кончать всяких пидарасов, но не абы как, а согласно установленному порядку. И судить вас будем как пособников врагов рода человеческого.

Петруха махнул рукой Гельмуту и АлеКрею, мол, подойдите поближе. Те, не совсем понимая, что задумал их неформальный лидер, тем не менее без разговора встали рядом. Петруха подмигнул и вкратце обрисовал предстоящую процедуру. Совещание было недолгим.

— Итак, военно-полевой трибунал в составе меня, Петрухи, а также Гельмута и АлеКрея, изучив, так сказать, в непосредственной обстановке деятельность сотрудников лагерного «капо» Нинки, Зинки и Сары, их пособника Гуру и предателей «Мирный дракон» и «Защитник востока». — вот как оказывается звали индуса и китайцев, удивился АлеКрей. — Установил их очевидную вину в открытом и добровольном сотрудничестве с врагами рода человеческого, выразившемся в пытках, избиениях, доносах и издевательстве над людьми, создании препятствий в освобождении из плена и прямом пособничестве врагу. Руководствуясь обстоятельствами дела и велениями человеческой совести приговаривает их исключительной мере наказания — смерти через групповой поединок. Ну чо вылупились твари? Рвите друг друга! Победитель получит подарок.

Такой прыти от китайцев не ожидал никто. «Мирный дракон» и «Защитник востока» как саранча на пшеницу набросились на полудохлых теток и контуженного Гуру и довольно быстро их заколбасили, выбив оставшиеся единицы жизни. Тела предателей словно оледенели, потом заклубились и тут же исчезли, словно осыпались. Китайцы остались одни. На секунду их взгляды встретились, после чего они с ещё большим рвением вцепились в глотки друг другу. «Мирный дракон», толи изначально имевший лучшую форму, толи умудрившийся как-то случайно прокачать силу, уверенно побеждал. Железными тисками сжимал он руки на горле «Защитника востока», который побагровел и выпучил глазами ввиду нехватки цифрового кислорода. Петрухе, наблюдавшем с кислым видом поединок китайцев, это надоело, он подошел к дерущимся и двумя мощными ударами шашки отправил обоих на перезагрузку.

— Подарок делится на двоих. Благородная смерть от прославленной урук-хайской стали. Но вот ведь бляди! Могли бы как «День победы» (имя смуглого югоазиата) отсидеться в сторонке и потом бы шли себе на все четыре стороны, ну или так бы и сидели, как раньше, если бы нам не повезло. Нет же, зависть их чёрная сгубила, сами захотели «капо» стать, да котлом распоряжаться. Ну что ж, свинье — свинячая смерть. Короче, 10 минут на обыск лагеря и рвем отсюда когти. Как говорится, погостили и хватит.

У урок нашли несколько удобных заплечных мешков в которые и сгрузили весь найденный и пригодный к транспортировке скарб: куски вяленого мяса, куски хлеба, несколько мешочков с непонятным порошком внутри, пару кожаных бутылей с водой и чем-то напоминающим пиво, упаковка серой ткани, глянцевый журнал с изображением кошачьей лапы, струнный инструмент похожий на мандолину, миски, ложки, кружки, три лесорубных топора, несколько котелков, ну и всякого-прочего добра, которое обычно бывает в походном лагере, по мелочи. Была ещё раздолбанная шестиколесная грузовая повозка, которую хотели сначала взять с собой, чтобы побольше груза накидать — одеял к примеру. Но потом затею бросили, возни много и в случае погони она их сильно затормозит. Петруха вспомнил что по такому поводу существует поговорка «Жадность фраера сгубила». С народной доцифровой мудростью все согласились.

Когда всё уже было готово, Петруха отозвал Гельмута и АлеКрея в сторонку.

— Короче, мужики, мы впятером, ну и Авелий ещё, раз уж вовремя ввязался на нашей стороне, двигаем на восток. Что там нас ждёт — хрен его знает, гадать не будем, нам надо оторваться от возможной погони. Чем дальше успеем уйти — тем выше шансы. А вот интеллигентов и отмолчавшихся с собой брать не будем, это балласт, да вы и сами это видите. Но и бросать их здесь тоже не по-людски. Я думаю так сделать, дать им немножко припасов из тех, что в лагере нашли, да убедить идти на юг. Дескать мы пойдем в другую сторону, чтобы погоню на себя оттянуть, а вы двигайте к лесу, спрячетесь там, обустроитесь, ещё может людей встретите. А мы как всё успокоится вас потом оттуда вытащим. Пусть один из шатров с собой прихватят, я им топор и огниво ещё выделю. Для выживания в лесу хватит, а если не выживут ну так сами виноваты. Чего думаете, нормальный план?

— Шикарный. Лучше и не придумаешь. С нами им действительно не по пути, а оставлять их тут не резон. Не урки так нацисты найдут, допросят, да узнают кто мы, куда пошли и чем вооружены. Прячься потом от погони. Так что Петруха, всё правильно придумал.

— Ну и отлично, пошёл я со Спиридоновичем добазариваться, а вы время не теряйте — двигайте уже. Я вас быстренько догоню. Я в выносливость 7 баллов бросил, так что бодрость у меня теперь повыше будет.

Петруха побежал к интеллигентам, а АлеКрей, закинув мешок на плечи, двинул вслед за Гельмутом. Целеустремленный германец уже стоял на краю походного лагеря урук-хаев. Следом бежали Васёк, Питер и новый компаньон, Авелий. Стихийно сложившийся отряд отправлялся навстречу новых приключениям.

Глава 17

На протяжении нескольких часов пути пейзаж не менялся — трава, низкие пологие холмы, редкие рощицы, и в обилии растущие самые разнообразные кусты, которые больше всего нервировали Росомаху. Та так и боялась, что из-за очередного куста выхватит собрат расстрелянных в форте гекконов и схватит её за ногу. Веган про себя посмеивался, но в открытую шутить над страхами девушки побаивался. Росомаха баба была крепкая.

Их группа двигалась так называемыми «рывками». Сначала Веган разглядывал через бинокль обозримое пространство, выискивая любые признаки опасности и места потенциальных засад и ловушек, а только потом уже группа двигалась вперед до места, которое Веган помечал как «точку приземления», то есть делала «рывок».

Они шли, давя подошвами девственное травяное полотно, переваливая с холма на холм, стараясь не углубляться во встречающие островки леса, но при необходимости уверенно проходили их насквозь как горячий нож сквозь масло. Рифленые рукоятки автоматов сжимали сильные и опытные руки. Те, кто там, в старой земной жизни, были маргиналами и аутсайдерами, вытесненными на обочину социальной жизни, как не способные вписаться в «общество потребления» и стать послушными «корпоративными винтиками», на которых рабским ошейником висит ипотека, кредит за автомобиль и новый, во всю стену, домашний кинотеатр, здесь превращались в новую элиту. Элиту, которая готовилась дать этому миру свои порядки и законы.

Ничего удивительного в этом феномене не было, он был хорошо изучен и устойчиво прогнозируем. Во вспыхнувших в первой половине XXI века, когда старые государства, неспособные вписаться в новую экономическую постиндустриальную формацию, стали рушиться как карточные домики, в разномастных гражданских войнах и внутренних конфликтах разной степени напряженности, на роль «полевых командиров» выходили люди, которые до этого занимали скучные, заурядные должности вроде почтальона, водителя трамвая или наладчика технологического оборудования. Про них говорили «неудачники», а они оказались прирожденными воинами-мастерами, чья изощренная тактика разбивала всех планы и построения, учившихся воевать «в старых войнах» выпускников офицерских училищ.