Избранник

— А теперь пусть подойдут апостолы.

К ним тихо скользнули двенадцать самых близких дядькиных учеников.

— Я хочу, чтобы вы знали, — тихо, но внятно произнес дядька. — Его право решать, принимать власть над общиной или не принимать, когда придет срок. Но когда он этого захочет, это будет не только его воля, но и воля Силы.

— Да, Учитель, — хором произнесли апостолы.

— А теперь оставьте нас одних.

Апостолы тихо и несуетно поднялись и растаяли в темноте.

Дядька встал и снова сел, только теперь прямо напротив Сашки — глаза в глаза. И Сашка провалился в эти монгольские глаза и всем своим существом осознал, что ничего этого на самом деле нет — ни этих сопок, ни этой реки, ни дядьки, ни даже его самого. А есть лишь одно: многоголосо отдающийся от Пустоты и бесконечно умножающийся в Нигде образ Силы.

Форма Силы...

Бессмысленный ярлычок с надписью «Сила»...

А вот теперь и его нет.

И тогда земля дрогнула и поплыла.

Сначала прошел краткий проливной дождь. Затем град. Снег...

Сашка сидел напротив дядьки и смотрел в его освещаемое молниями и потому мгновенно меняющееся лицо и ощущал, как буквально пронизывают их обоих эти нескончаемые прихотливые потоки неведомой энергии, способные смести с лица Земли не только города, но и материки. Только разреши...

Но они игнорировали эту мощь, позволяя потокам течь свободно, так, как это было велено изначально. И только поэтому оставаясь выше них. Больше них. И даже как-то невыразимо сильнее...

А потом наступила красота.

Сашка смотрел на проглядывающие сквозь белый снег черные пятна камней, на всполохи ушедшей за тридевять земель грозы — и не мог насмотреться. Он ясно ощущал, как пронизывает его тонко вибрирующая в каждом уголке его живущего и дышащего тела эта вселенская гармония.

Появилась мысль о том, что надо бы спросить, что это значит. И дядька увидел его мысль и, не размыкая уст, ответил:

— Это и есть Сила. Ты уже получил ее.

«Как я мог этого не хотеть?!»