Коррекция (СИ)

– Это они умеют, – криво усмехнулся Василий. – Но если я себя так вел и говорил об отравлении, значит, были основания.

– Может быть, – не стал спорить Алексей. – Но даже если и так, вести себя  вызывающе, не имея за спиной сильной поддержки, по-моему, глупо. Вас сильно выбила из колеи смерть отца, и вы слишком привыкли к тому, что вам все сходит с рук.

– Когда я умру?

– В конце марта шестьдесят второго года. Точной даты я, извините, не помню.

– Сорок один год! И что делать, молчать? Сами же говорили, что все равно не оставят в покое!

– Успокойтесь, Василий! – повысил голос Алексей. – Вы такой были не один, просто пострадали одним из первых. Дележка власти началась еще при жизни вашего отца, но основные баталии разгорелись после его смерти. В конечном итоге к власти пришла всякая сволочь, и кончилось все очень плохо. Мы ведь здесь не из-за вашей печальной судьбы, хоть я вам и сочувствую.

– Хрущев?

– Да, но не он один. В результате борьбы за власть уничтожили самых честных, знающих и порядочных, а наверх всплыло все дерьмо. Будете читать книгу?

– Почитаю, но у себя, – ответил Василий. – Вы же ее все равно оставляете мне для передачи отцу.

– Я еще хотел сделать пометки на полях, но передумал. В личном разговоре можно сказать больше.

– Вы рискнете встретиться с отцом? – удивился Василий.

– Я готов рискнуть, – кивнул Алексей. – Я вам говорил, что все плохо кончилось, не сказал только насколько плохо. Ради того, чтобы такое предотвратить, можно рискнуть жизнью. И потом, здесь не вся книга, только две трети. И таких книг у меня несколько. А это история страны почти до конца века. Кроме того, есть информация по технике будущего, да и сам я очень много знаю. Постарайтесь донести до отца, что на добровольной основе он получит от меня гораздо больше, чем выбивая мне зубы в подвалах Лубянки или шантажируя женой. Я мог бы ограничиться этой книгой, только тогда даже ваша судьба изменится мало. Хрущев почти наверняка уже конченый человек, но Берия принимал в вашей судьбе не меньшее участие, и арестовать его должны только в конце июня. А если не будет Хрущева, может не быть и ареста. Понимаете? Хрущева ваш отец сотрет в порошок, но Берию не тронет.

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, но ничего не могу обещать, отец с моим мнением мало считается.

– Ладно, – сказал Алексей, поднимаясь со скамейки. – Держите пакет. Поговорите с отцом, а потом мы встретимся, и вы скажете о результате. Если он решит воспользоваться моими знаниями, я готов ему служить. Только все материалы я отдам ему, а уж он пусть сам решает, кому можно доверить с ними работать. Говорю, чтобы у меня при обыске ничего не изъяли. Пусть проверяют, что я не несу оружие или взрывчатку, но потом все вернут обратно. Не стоит такое оставлять в посторонних руках даже ненадолго.

– И где же эта книга? – хмыкнул отец.

– Изъяла твоя охрана! – буркнул Василий. – Но я их предупредил, чтобы не лезли читать.

– Позови Алексея, – сказал отец.

Василий вышел и через пару минут вернулся вместе с Рыбиным.

– Не разворачивали? – спросил Сталин у телохранителя, кивнув на пакет в его руках. – Ну и правильно, давай его сюда. Оба свободны. А тебе – он посмотрел на сына – я позвоню.

– Продал двадцать монет, – отчитался Алексей. – Больше у них не было денег. Теперь нам нужно, пока еще гуляем на свободе, избавиться от лишних ценностей. Делать тайники в лесу под елкой не будем, а спрячем лишние драгоценности, золото и часть денег на чердаке какого-нибудь дома. И взять легче, и ничего не промокнет. А оружие я прятать не буду, все равно им никто, кроме меня, не сможет воспользоваться.

– А если отберут? – спросила Лида.

– Если со мной будут считаться, то вернут. А если нет, мне оно все равно уже не понадобится.

– Когда ты так говоришь, мне хочется плакать! – всхлипнула жена. – Когда пойдем к Василию?

– Я пойду, – поправил он, вытирая ей слезы платком. – Уже прошло три дня, поэтому Сталин наверняка успел оценить нашу книгу. Пообедаем и пойдем искать место для тайника. Если все успеем сделать до возвращения Василия, то сегодня и пойду. Тянуть – это только трепать себе нервы. А ты постоишь в сторонке и посмотришь. При любом исходе дела вернешься домой. От нас до дачи Сталина меньше пятнадцати километров, так что на изображение коммуникаторов хватит. Лучше продемонстрировать вождю твое изображение, чем тебя саму. А дальше посмотрим.

С тайником управились быстро. В первом же осмотренном пятиэтажном доме люк на чердак был открыт, отсутствовали даже петли для замка. Разгрести насыпку и уложить в углубление купленную деревянную шкатулку было делом нескольких минут.

– Хорошо запомнила место? – спросил жену Алексей. – Тогда я все зарываю.

На лестничной площадке никого не было, поэтому они поспешно спустились с чердака и потом по лестнице к выходу из подъезда.

– Вроде не запачкались, – сказала Лида, осмотрев мужа. – Я как?

– Грязи не наблюдается, – ответил он. – Ключ не забыла? Если договорюсь, и тебя будут забирать, собери все вещи и выйди с ними в сквер. Ни к чему подставлять хозяев квартиры. И давай уже направимся к Василию, он где-то через час должен подъехать.

– Меня всю прямо колотит! – призналась жена полчаса спустя, когда Алексей поставил ее за местом парковки автомашин, а сам собрался встречать сына Сталина.

– Обещай, что если со мной все кончится плохо, ты не станешь делать глупостей, – попросил муж, прижав ее к себе. – Постарайся прожить жизнь счастливо!

– Иди, дурак! – ответила она. – Я тебе наобещаю! Только попробуй мне умереть! И позвони сразу, как только сможешь.

Алексей отстранился и пошел к подъезду дома. На душе было паршиво, как никогда. Вот надо ему было влюбиться? Насколько легче рисковать только собой! Василия пришлось ждать больше двадцати минут. Он, как и в прошлый раз, приехал на машине и сразу же направился к дому. Пройдя половину дорожки, он увидел Алексея и ускорил шаг.

– Хорошо, что вы пришли! – сказал он, протягивая руку для пожатия. – Отец звонил и вчера, и сегодня. Сказал, что никто вас гнобить не собирается, если сами не дадите к тому поводов. Пойдемте в дом, мне будет нужно позвонить.

Василий не стал подниматься в свою квартиру, а позвонил со служебного телефона на первом этаже.

– Выходим и ждем машину, – сказал он Алексею. – Они приедут минут через двадцать.

Примерно через полчаса подъехал сто первый ЗИС, в котором находились два офицера ГБ.

– Михаил Старостин, – представился открывший дверцу подполковник. – Садитесь в машину. Оружие есть?

– Есть, – ответил Алексей. – Сдать?

– А вы как думали? – даже удивился вопросу Старостин. – Сдают все, исключений не предусмотрено. Товарищ генерал-лейтенант тоже сдает, несмотря на родственные связи.

– Держите, – протянул ему Василий свой ТТ.

– А это моя пушка, – сказал Алексей, передавая метатель рукояткой вперед. – Можете не соблюдать осторожность, в ваших руках все равно не выстрелит.

– Вы не шутите? – подполковник с изумлением осмотрел оружие. – У него в стволе нет даже отверстия!

– Вас как по отчеству? – спросил Алексей и, получив ответ, добавил. – Я не склонен к шуткам, особенно сейчас. Если хотите, Михаил Гаврилович, когда приедем на дачу, я вам покажу, как он работает. А сейчас, может быть, лучше поедем?

– Ладно, давай, Николай, – сказал Старостин сидевшему за водителя капитану. – Все равно еще будет досмотр.

Первый раз их проверили, когда машина съехала с Можайского шоссе на дорогу, ведущую к даче Сталина. Увидев знакомых офицеров, машину сразу же пропустили, не спрашивая об остальных.

– Какой-то поверхностный осмотр, – высказался Алексей.

– Я старший сотрудник для поручений при Сталине, – сказал ему Старостин. – Раз кого-то везу, значит, имею право. Не беспокойтесь, это не последняя проверка.

Вторая проверка была у ворот на саму дачу, и здесь их тормознули, пока не вышел помощник коменданта Лозгачов.