Звездная месть

Мы выжжем слизнячью колонию с древа Вселенной, как выжигают вредных и гадких насекомых. И мы заселим наш мир, мир по ту сторону «черной дыры», существами достойными жизни. Мы придем – и будем жить в вашем мире! А вы уйдете, ибо двум цивилизациям в одной Вселенной не ужиться! Гляди, и запоминай!» Невидимый Спектр всей своей чудовищной многосложностью наваливался на Правителя, и тот уже почти ничего не различал.

Когда он упал со стула, Иван понял, переборщил, нельзя так. Он не мог помочь упавшему. Теперь все зависело только от времени. И от воли этого чужого человека в таком близком Ивану теле.

Тот очнулся быстро. Протер глаза, сжал виски. Сел на свой стул. И выдавил еле слышно:

– Это правда?

– Да, это правда, – ответил Иван.

– И на что же вы тогда надеетесь? И на что надеяться всем нам?!

Реакция была невероятной. Картина чужой мощи сломила Правителя, парализовала его. Иван добился совсем не того, чего хотел.

– Да-а, дела, – протянул Правитель, – теперь я бы и всерьез поменялся с вами телами, молодой человек. Но если вы все это видели… значит, вы у них на крючке, значит, вы у них под колпаком?! – Он неожиданно и сильно побледнел. – Нет, уж теперь-то я не согласен оставаться в вашем теле, вы сами выбрали свою участь. И я не собираюсь ее разделять.

Он уткнулся лицом в превращатель, сдавил губами яйцо. И постепенно стал обретать свой прежний облик.

Все знает, все умеет – невольно подумал Иван, значит, не врал, значит, спецслужбы все-таки работают. Он уже начинал понимать, что зря старался, что Гут был прав, отговаривая его от этой встречи. И все же он обязан был использовать все возможности, обязан, А теперь… геперь будь что будет. Иди, и да будь благословен?! Нет, кончилось его благословение. Но он еще поборется, постоит за себя и други своя.

– Вот так будет лучше! – наконец прохрипел Правитель. Он снова был кособок, стар, криворук, лохмат, расгрепан и кудлат – Какой же я наивный человек! Какой простофиля! Еще немного и он бы так меня подставил… нет, я ничего не сделал! Я ничего не сделал, вы слышите там, эй?! Если вы ведете его на крючке, если вы следите и слушаете, знайте – я ничего против вас не сделал. Наоборот…

Правитель вдруг затрясся, спешно спрятал в карман пиджака превращатель. И Иван понял, что тот боится не напрасно, что его самого, Ивана, вели на крючке и держали под колпаком и там, на Хархане, и позже, на планете Навей, и наверняка ведут и держат здесь. Он засвеченный. Он тот самый «один в поле воин». Но какая все же сволочь этот Правитель, какая подлая и гнусная, омерзительнейшая сволочь!

Тени возникли из-под панелей неожиданно.

– Убрать его, – сдерживая нервную дрожь, проговорил хозяин кабинета и всей несчастной Великой России, выродившийся наследник подлинно великих правителей великой державы. – Убрать, запереть в психиатрическую лечебницу! За семь замков! И не выпускать! Лечить… чтоб никакого бреда! Чтоб в себя не приходил!

– А может, того… – начальник охраны вжал голову в плечи.

– Не-ет!!! – почти истерически завопил Правитель. – Нет Нам не дано знать, чего ждут от нас там! – Он поднял палец к потолку, будто намекал на Бога. Но не Его имел ввиду, не Его. – Стеречь. И лечить! Ты меня понял? – Он вдруг понизил тон. – А ежели чего, вот тогда ты и застрелишься у меня! Я тебя сам расстреляю… за измену родине и присяге! Идите! Быстрей!

Я говорил, что дело кончится хреново! – сказал Гут Хлодрик, обращаясь к карлику Цаю ван Дау, отпрыску древнейшего императорского рода Умаганги и сыну жестокого звездного пирата. – Он никогда не слушался меня. Все русские упрямые и глупые люди!

– Его надо вытаскивать, – мрачно и коротко ответил Цай.

– Конечно, долг платежом красен, так ведь они говорят?

Гуг Хлодрик поднял спаренный сигмамет и тройным огненно-синим залпом обратил в пар титановую копию роденовского «мыслителя». Копия весила не менее двух тонн, и потому обратившись в ничто, она раскалила воздух в центровом зале бункера так, что по лицу у Гута потекли крупные капли пота.

– Брось эти свои штучки! – процедил карлик Цай и расстегнул ворот комбинезона.

– Понаставили, понимаешь, повсюду болванов, – начал оправдываться Гуг, – сидят, понимаешь, думают все.

А пора уже за дело браться! – Потом похлопал по пластиковому ложу сигмамета и довольно промычал: – А ружьишко у меня справное, новенькое, хоть сейчас на охоту.

– Тут нельзя переть рогом! – изрек Цай. Он никогда не был романтиком.

– А я бы попер! Ты не представляешь, как мне осточертела эта канитель! Уж лучше сдохнуть, но с музыкой – собрать всех, и разом! лихо! без оглядки!

Гуг в сердцах опустил свой тяжеленный кулак на инкрустированный мраморный шахматный столик- тот раскололся надвое, качнулся на гнутых бронзовых ножках и завалился сломленным и безвольным уродцем.

Вошедший в зал Дил Бронкс чуть не споткнулся о загубленную антикварную вещь. Он был рассеян и задумчив. Без обычной, широкоротой и белозубой улыбки Дил выглядел на сто лет, хотя ему не было еще и пятидесяти.

– Развлекаетесь? – вяло спросил он.

– Ага, – ответил Гуг Хлодрик. – Мы тут развлекаемся, а Ванюша в клетке сидит.

– В психушке он сидит, – поправил Дил. – Это судьба. Он всю жизнь рвался в психушку. Вот и попал, может, теперь успокоится. А нам надо разбегаться в разные стороны и ложиться на дно, пока не прихватили. Это судьба!

От нее никуда не денешься!

– Вот ты как запел?! – возмутился Гуг. – А если бы ты попал к ним в лапы, а мы бы тут сопли распускали, а?

Не нравится?!

Дил Бронкс умолк и сея прямо на паркетный пол, скрестил под собой ноги. Он не хотел ни с кем спорить, ему хотелось уйти в себя, замкнуться, отрешиться ото всего. И зачем он только покинул свою красавицу-станцию, прекрасный Дубль-Биг-4?!

Пол, стены и потолок были обиты серым синтоконом, в меру упругим, но жестким. Ни окон, ни дверей не было, вообще ничего не было в этой тесной и унылой камере – даже санблок не возвышался над полом и был покрыт таким же серым слоем.

Иван сквозь расползающееся марево в глазах осматривал свою новую обитель. Взгляду не на чем было остановиться. Нет, это не камера. Это палата в психиатрической лечебнице. Причем, палата для буйнопомешанных!

Вот так Значит, он таковой и есть. Значит, он представляет угрозу для общества. Для этого общества. И с ним, конечно, не станут церемониться.

– Ублюдки! – вырвалось из горла невольно.

Он вспомнил, как его волокли по цилиндрическому коридору, как вместе со стулом, к которому он будто примерз, швырнули в лифтовую камеру. Потом опрокинули, выволокли, потом бросили на белый высокий стол – он был уже без стула, но тело не повиновалось ему – потом вкололи прямо сквозь ткань комбинезона какую-то дрянь, вкололи в плечо, а судорогой свело все тело, аж хребет затрещал! Потом поплыли зеленые круги, замельтешила черная вьюга, удушье сдавило горло… И все.

– Негодяи!

Он сам пришел в эту палату-камеру. Вот так! Никто его не звал сюда, наоборот, его все отговаривали, а он пришел. Великая Россия! Царство Добра и Справедливости в необъятной Вселенной! Обитель Православия и Матерь-земля Богородицы! Океан Пречистого Духа в смрадном и беспроглядном омуте Мироздания! Почему же отвергаешь ты сыновей своих?! Почему бросаешь их в заточение? Их, стремящихся к тебе и пекущихся о тебе?!

Нет, он шел не в камеру эту, не в пыточные палаты, он шел с чистым сердцем и открытой душою к тому, кому Народ вверил власть над собою и над всею Великой Россией. И вот итог- горький и страшный! Если черные силы дьявола и здесь взяли верх, и здесь одержали свою гибельную победу, то где ж тот клок земли, на котором еще можно стоять, за который еще можно ухватиться руками, держать его, прижимая к сердцу, не вьщавая врагу лютому?! Горе горькое! Страх Божий! Все разрушающие, все уничтожающие выродки-дегенераты пробрались и сюда. Они властвуют здесь! Теперь у Ивана не было ни малейших сомнений. Это они! Это слуги сатанинские, имя которым легион! И Правитель – один из них. Как же так получилось – ведь все было тихо, спокойно, как всегда. Никто не вторгался в пределы России, никто не свергал огнем и мечом законной власти… Вырождение!