Ураганный огонь

Хотя это был жилой район, а не военный городок, повсюду виднелись знаки войны. Обе стороны улицы были заставлены машинами: Денвер переполнился беженцами с севера, которых приютили местные родственники и знакомые. Кроме того, были еще и те, кому, подобно Касси, приходилось снимать жилье. Многим тысячам не оставалось выбора, кроме как идти в организованные наспех охраняемые лагеря или же селиться в трущобах, облепивших город с востока.

Сообщения о трущобах рисовали жуткую картину: их обитатели строили лачуги из всего, что удавалось купить, подобрать или украсть; неочищенные сточные воды текли по открытым канавам, а люди, чтобы согреться, жгли все, что попадалось под руку. Еды не хватало, медицинское обслуживание попросту отсутствовало. Все это привело к ограничениям и запретам, вынуждающим переселяться в охраняемые лагеря.

Другими признаками войны были заснеженные огороды, разбитые на месте бывших парковок, золотые звезды на окнах домов, где жили семьи, потерявшие на фронте отца, сына или брата, и американские флаги, безжизненно болтающиеся у входных дверей, свисающие с шестов или натянутые на манер транспарантов между зданиями.

Чтобы добраться до Цитадели, как называли Денверский федеральный центр все, кто там работал, Касси нужно было пересечь Аламеда-авеню. Движение здесь, как всегда, было оживленным. Касси подождала, пока проедет военная колонна из пятнадцати машин, и быстро перебежала на противоположную сторону. Катящиеся мимо грузовики в две с половиной тонны разбрызгивали вокруг грязь. У последних пяти были открытые кузова, в которых сидели тепло одетые солдаты. При виде Касси многие из них одобрительно засвистели.

Касси помахала вслед удаляющейся колонне.

За наружными стенами высотой двенадцать футов и толщиной шесть на территории комплекса велось бурное строительство. Посередине прямых отрезков стен и на углах возводились оборонительные башни, ощетинившиеся стволами. По ночам на них зажигались мощные прожекторы, лучи которых ходили из стороны в сторону, вызывая ненависть у жителей соседних домов.

Федеральный центр состоял из десятков зданий, и Касси даже слышала, что в самом сердце комплекса возводится еще один совершенно секретный объект. Выдвигалось много предположений относительно того, для чего будет использоваться новое здание, но те, кто что-то знал, хранили молчание, а расставленные вокруг охранники не пускали на стройку любопытных.

Какой бы ни была цель строительства, стук молотков, визг пил и другие подобные звуки доносились круглосуточно.

Ворот было несколько, и так как все постовые знали Касси в лицо, ей достаточно было лишь помахивать удостоверением. В центре работали сотни женщин, но мужчины превосходили их по численности в десять раз, так что Касси, направлявшуюся к центральному госпиталю, провожали восхищенные взгляды. На самом деле в здании находился не только госпиталь, но и прочие медицинские помещения, необходимые для выполнения постоянно расширяющейся программы «часовых».

Касси входила в группу гражданских психологов, которым платили за то, чтобы они обеспечивали умственную стабильность всех «часовых». Задача сильно усложнялась тем, что солдаты подвергались побочному действию вакцин. Большинству труднее всего было справиться с напряжением постоянных боевых действий, а также свыкнуться с полной оторванностью от родных — считавших, что их больше нет в живых.

Пройдя через все контрольно-пропускные пункты, Касси подошла к зданию госпиталя. Кирпичное строение не было лишено определенного обаяния. За обитой железом дверью скрывался просторный вестибюль. Над подковообразным столом высилась женщина строгого вида. У нее над головой висели часы, которые показывали время разных часовых поясов. В Нью-Йорке сейчас ровно полдень, в Денвере — десять утра, в Сан-Франциско — девять.

Пропорхнув мимо стола, Касси прошла по коридору к лифтам и через пять минут очутилась в своем уютном кабинете на третьем этаже. В крошечной комнате с трудом помещались два человека, но она целиком принадлежала Касси, была ее личной гаванью.

Первый клиент уже сидел в кресле для посетителей, его звали сержант Марвин Кавецки.

Хейл ненавидел Денверский федеральный центр, госпиталь и все, связанное с ними. Тем более что ради поездки в Денвер пришлось покинуть базу, где полным ходом шла подготовка к операции «Железный кулак». Но, как заметил майор Блейк, перед серьезным заданием было бы очень неплохо получить укол вакцины, а беседа с мозговедом входила при этом в обязательную программу.

Инъекция в спинной мозг была уже чем-то обыденным, а принимая в расчет количество «часовых», которым ее делали, процедура стала какой-то обезличенной. Как и все в армии. Один за другим солдаты заходили в операционную, где им приказывали раздеться до пояса. Их сажали на металлический табурет, и медсестра малевала на месте укола большое пятно холодным антибактериальным раствором.

Затем лысеющий доктор плюхался на табурет рядом и вводил немного местной анестезии. Через некоторое время, убедившись, что средство подействовало, врач брал с полочки шприц на десять кубиков и устанавливал иглу между четвертым и пятым позвонками. Флюороскоп позволял ему наблюдать движение иглы на черно-белом мониторе.

— Не шевелитесь, — строго ворчал врач, нажимая на поршень, — иначе вы сильно пожалеете.

Хейл ощутил тупой нажим, когда вакцина стала входить в его тело, и испытал облегчение, когда врач выдернул иглу. Медсестра вручила Хейлу листок со списком возможных побочных эффектов; выходя из кабинета, он скомкал бумагу и швырнул в мусорную корзину. В прошлом он уже испытал многие из этих симптомов — и остался жив. А это было все, что он хотел знать.

После укола нужно было подняться на третий этаж для беседы с доктором Аланом Маккензи, гномоподобным человечком, который из раза в раз засыпал Хейла вопросами о детстве, взаимоотношениях с другими людьми и сексуальных фантазиях. Ответы Хейла, большинство которых он выдумывал на ходу, заставляли Маккензи пыхтеть трубкой, выпуская облачка приправленного ароматом вишни дыма, и сосредоточенно делать пометки в тетради на спиральной пружине.

Двери лифта открылись, и Хейл увидел среди ждущих на этаже знакомое лицо. Много времени минуло с того момента, как закончился проект «Авраам» по первым экспериментам с прививками, но вид Касси Эклин вызвал поток воспоминаний. Стерильная обстановка, долгие беседы и кое-что еще. Несомненно, физическое влечение, но также и нечто другое, чего раньше Хейл никогда не испытывал. И чего ему остро не хватало с тех самых пор.

Лицо Касси просветлело.

— Натан? Это ты! Я сегодня видела сержанта Кавецки, и он сказал, что ты здесь. Как раз собиралась спуститься в клинику, чтобы тебя разыскать.

Улыбнувшись, Хейл схватил ее кисть обеими руками.

— Касси… какая неожиданность! И какая приятная неожиданность. Ты выглядишь восхитительно.

Хейл заметно осунулся, выглядел измученным, но она солгала, радостно воскликнув:

— И ты тоже!

Он взглянул на часы.

— Через несколько минут я должен быть на приеме у доктора Маккензи… Есть какая-нибудь надежда, что ты освободишься к обеду?

— Я ждала этого вопроса. И я полностью в твоем распоряжении. Буду ждать в кафе «Аламеда»… Это в двух кварталах к востоку от центра, на Аламеда-авеню. — Она оглянулась по сторонам. — И еще, Натан…

— Да?

— Мне бы не хотелось, чтобы ты упоминал о нашей встрече в разговоре с Маккензи.

Хейл ухмыльнулся.

— О какой встрече?

И с этими словами ушел.

Покинув Денверский федеральный центр через ворота, выходящие на Аламеда-авеню, Хейл повернул налево. Капрал ему козырнул, он ответил на приветствие и шагнул в сторону, обходя лужицу талого снега. Сделав свои ответы как можно более краткими, Хейл освободился в рекордный срок. Ему уже довольно давно не приходилось бывать в обществе женщины, тем более такой привлекательной, и он с нетерпением ждал обеда с Касси.