Последняя мировая. История одного снайпера

После этого я обтёр снегом выступающие части винтовки, снял и закопал в снегу обматывавшие её бинты вместе с маскхалатом.

Когда мы закончили с этим, уже начало скрываться за горизонтом солнце. А ещё следовало пройти не один километр, чтобы вернуться обратно в бомбоубежище. Таким образом, мы добрались бы туда не раньше семи — восьми часов вечера и это при довольно быстром темпе ходьбы. Но возвращаться с пустыми руками было вовсе не с руки.

Мы вышли на улицу: объятое тучами небо темнело с каждой минутой.

Следовало принимать решение, причём быстро.

Полковник вышел вперёд:

— Возвращаться обратно в бункер бессмысленно: мы будем там только поздно вечером, а завтра нам вновь придётся проделать тот же путь, ведь там практически не осталось запасов провизии. Только следует учесть, что завтра этот путь уже будет куда опаснее — мы оставили много следов и весьма вероятно, что на этом пути противник выставит засады. Поэтому я предлагаю вернуться на склад, переночевать там, пускай и не в лучших условиях, но нам не привыкать, а уже утром по другой дороге вернуться в бомбоубежище. На мой взгляд, это лучший вариант, — он выждал некоторое время, затем добавил. — Если нет возражений, прошу следовать за мной. И наденьте противогазы — отныне мы всегда будем передвигаться в них: повсюду разбросаны отравляющие грузы, которые могут испускать смертельный газ в самых непредсказуемых местах. Как вы видели, газ этот бесцветный, отчего его опасность усиливается многократно.

С этими словами он надел противогаз и, без промедлений, направился в сторону складов. Следом за ним пошёл Сергей, а уже за ним начали выдвигаться и все остальные, молча надевая противогазы.

Мы с Юлей переглянулись.

— Ну что, пойдём? — спросил я.

— Пойдём, — кивнула она. — Куда один, туда и другой, ведь так?

— С тобой я готов пойти куда угодно, — ответил я. — Надеваем маски? — потянулся я к противогазу.

— Одеваем, — тяжко вздохнула она и тоже надела его.

Путь назад занял у нас около часа и ещё при свете, мы успели разжечь на бетонном полу склада костёр и, плотно заперев дверь, стали обустраивать временное жилище. Принесли большие коробки, предварительно вытряхнув из них всё содержимое, и выложили из них некое подобие на домики — такие конструкции неплохо сохраняли тепло. Затем из больших пачек салфеток, туалетной бумаги и мочалок выложили постели и, устроившись возле костров, вскрыли консервы с тушёнкой и рыбой, разогревая их на огне. На десерт полакомились кусочками консервированного ананаса с повидлом, после чего, посидев немного у огня, многие отправились спать.

Мы с Юлей остались у огня и, прижавшись друг к другу, молчаливо созерцали как играют языки пламени, поглощая разломанные на куски деревянные поддоны.

Юля потянулась к моей винтовке, лежавшей возле меня:

— Можно посмотреть?

— Конечно, — взял я в руки СВД и, отсоединив магазин, протянул её Юле. — Это довольно опасная штука.

— А можно открыть? — указала она на крышечку объектива на прицеле своей аристократической рукой с не слишком длинными ногтями.

— Вот так, — снял я крышечку. — Теперь можно целиться. Только не смотри через прицел на огонь — это вредно для зрения.

Юля взяла в руки винтовку и примкнула глазом к окуляру.

— Держи приклад плотно к плечу, — наставлял её я. — В темноте можно включить подсветку прицельной сетки, — щёлкнул я переключателем. — Целься верхним угольником. Точка попадания — на его вершине, поняла?

— Поняла, — кивнула она. — Только вот в него практически ничего не видно.

— Ну, этот прицел ведь не предназначен для ночной стрельбы. Тогда следовало бы использовать специальный, ночной прицел. А с этим можно стрелять разве что по подсвеченным целям. Но вообще-то это неплохой прицел.

— Скажи, а тебе приходилось… ну это… в общем, в людей… стрелять? — чересчур как-то осторожно и не решительно спросила Юля, отставив винтовку в сторону и взглянув мне в глаза.

— Нет, не приходилось, — взял я винтовку у неё, — но из винтовки стрелял. И, если понадобится, пущу пулю во врага не задумываясь, — решительно вставил я магазин обратно. — Но лучше бы мне этого не пришлось делать.

— Да, — задумчиво добавила Юля.

— Может, расскажешь что-нибудь о себе, — предложил я, пытаясь сменить эту мрачную тему.

— А что ты хочешь знать? — несколько растерялась она.

— Ну, например, почему ты выбрала именно наш город для обучения, ведь вокруг много других?

— Так получилось, — взглянула на огонь она. — Вообще-то я хотела поступать в наш местный строительный техникум, в Белгороде, но потом мама убедила меня уехать сюда: здесь была перспектива трудоустройства, а там, в глуши, как она считала, я оставаться вообще не должна была. К тому же здесь есть море, тепло. Думаю, она хотела, чтобы я вышла замуж именно здесь.

— Может, так оно и будет, — улыбнулся я.

— Так… — ответно улыбнулась Юля. — Намёк понят.

— Ну что ж, я не против.

— Ты серьёзно? — вмиг посерьёзнела она.

— Я ещё ни с одной девушкой не чувствовал себя так уютно, — честно сказал я. — Ты невероятна, красива и умна. О такой жене, как ты, можно только мечтать.

— Но ведь ты меня почти не знаешь. Может, я вовсе не оправдаю твоих ожиданий?

— Поверь, я знаю достаточно. Правда, и ты меня знаешь не много.

— В общем, мы в одинаковом положении, терять нам тоже нечего. Так почему бы и нет, — сделала вывод она.

— Только вот ЗАГСов не осталось: и расписаться негде.

— А зачем нам ЗАГСы? Мы вполне можем обойтись и без них, — предложила моя «невеста».

— Вполне можем. Тогда, — недолго думая, я встал перед ней на колено, — Юля, станешь ли ты моей женой, будешь ли ты верна мне, пока смерть не разлучит нас? — улыбнувшись, я взял её руку в свою.

Юля же была абсолютно серьёзна:

— Ты говоришь от чистого сердца?

— Да, это от всей души, — посерьёзнел и я. — Я должен тебе сказать… — я немного напрягся, подбирая слова, — я полюбил тебя с первого же взгляда, как только увидел тебя тогда, у бомбоубежища. И я обещаю, что буду любить тебя всю жизнь, что бы ни произошло, я поднёс её руку к губам и нежно поцеловал.

Юля пристально смотрела на меня, словно проверяя, искренен ли я. Но я любил её на самом деле и, думаю, она это почувствовала.

— Тогда и я буду любить тебя вечно, — наконец ответила она. — Я согласна.

Я улыбнулся, взглянув на неё так, словно она была моим самым желанным подарком всей моей жизни. Впрочем, так оно и было.

В её глазах отражались языки пламени, а кожа на лице приобрела тёплый бронзовый оттенок. В её взгляде было нечто таинственное и одновременно очаровывающее. Я приблизился к её губам, и мы скрепили свои клятвы сладостным поцелуем. Я обхватил её талию одной рукой, а голову другой, продолжая покрывать её губы, лицо и шею жаркими поцелуями. Она откинулась назад, на подстелённые у костра мешки, а я склонился над ней. Я чувствовал, как быстро стучало её сердце, а грудь пламенно вздымалась, возбуждая воображение.

Однако, как бы я не хотел её тогда, я не мог себе этого позволить. Здесь было не место, а, главное, не время. Она, кажется, тоже это поняла и не портила зря блаженный момент.

Так мы пролежали до поздней ночи, беззаботно наслаждаясь друг другом, пока ещё не наступил день и кошмар, окружавший нас, не затмил всё остальное. А пока мы могли расслабиться и забыться, перенёсшись в другой мир, где не было насилия, а были только мы и наша любовь.

Нас разбудил громкий возглас полковника, огласившего подъём. Было ещё темно. Я включил мобильник: чуть больше шести. Это время подъёма было стандартным для полковника.

— Подъём! — повторял Сбруев. — Просыпаемся! Хватит спать! Подъём!

Юля, до этого сладко спавшая рядом со мной, неохотно потянулась, но, не желая вставать, вновь свернулась калачиком, уткнувшись в моё плечо:

— Не хочу вставать, — сонным голосом произнесла она. — Хочу ещё спать.