Братья по оружию. Танец отражений. Память

У Грегора слегка дернулся уголок губы – единственная реакция, которую он себе позволил. Глянув на императора, Гарош торопливо продолжил:

– По какой-то причине Иллиан в этот период провел реорганизацию, четко обозначив линию преемственности. Меня назначил своим заместителем. Он сказал мне, что подумывает о выборе нового преемника, на тот случай, если кому-то удастся его убрать, и я был у него на примете. А потом вернулся Форкосиган.

После этого я ничего о нем не слышал до середины прошлого лета. И тут Иллиан спросил у меня, смогу ли я работать с Форкосиганом в качестве моего зама. Предупредил, что он гиперактивен, чертовски недисциплинирован, но дает отличные результаты. Сказал, что я либо полюблю его, либо возненавижу, хотя некоторым удается одновременно и то, и другое. Он сказал, что Форкосигану нужно приобрести опыт на моем поприще. Я тогда ответил… что попытаюсь. Все было предельно ясно. Я бы не возражал обучить своего преемника. Но обучить своего будущего босса – такое проглотить трудно. Тридцать лет опыта, обойденные… Но тогда я это проглотил.

Внимание Грегора было целиком сосредоточено на Гароше, который, соответственно, был вынужден сосредоточиться на Грегоре. Как будто Грегор включил свой собственный персональный силовой шар, наподобие тех, которыми пользовались цетагандийские аут-леди. Гарош волновался все больше. Он наклонился вперед, его колени едва не соприкасались с коленями Грегора.

– Затем Форкосиган… сам вырыл себе могилу. Фигурально выражаясь. Хорошую и глубокую. Мне не нужно было ничего делать, он все сделал своими руками, причем намного лучше, чем я мог себе вообразить. Я вновь получил этот шанс, но… Иллиан мог проработать еще лет пять, а может, и все десять. За это время могли появиться еще какие-нибудь молодые выскочки. Я не хотел упускать свой шанс. Иллиан начинал сдавать, это было видно, чувствовалось. Начал уставать. Он все время говорил об отставке, но ничего не предпринимал. Я хотел служить Империи, служить Вам, Сир! Я знал, что могу, если мне представится такая возможность. Когда придет время. Мое время. А потом… я подумал об этой проклятой комаррской пыльце.

– Когда именно вы о ней подумали?

– В тот день, когда Форкосиган выполз, спотыкаясь, из кабинета Иллиана с сорванными Глазами Гора. Я тогда пошел в хранилище по какому-то другому поводу, прошел мимо той самой полки, как делал сто раз до этого, но на сей раз… я открыл коробку и прихватил две капсулы. Выйти с ними не составило труда, ведь сигнализация была на коробке, не на содержимом. Конечно, меня никто не обыскивал. Я понимал, что мне придется что-то сделать с мониторами, со временем, но даже если кто и стал бы просматривать записи, то увидел бы всего лишь меня, которому дозволено брать оттуда все, что угодно.

– Где, нам известно. Когда вы ввели прокариота Иллиану?

– Это произошло… несколько дней спустя. Дня через три или четыре. – Гарош взмахнул рукой. Майлз вполне мог представить себе облачко пыльцы, слетающее с его пальцев. – Он постоянно заглядывал ко мне в кабинет, чтобы что-нибудь уточнить или узнать мое мнение.

– Вы тогда использовали обе капсулы?

– Нет. Целую неделю ничего вроде бы не происходило, тогда я использовал вторую. Я не знал, что симптомы будут проявляться так долго. Или… так резко. Но я знал, что это не убьет его. Во всяком случае, я так полагал. Я хотел быть уверенным. Это было чисто импульсивно. А потом было уже слишком поздно отыгрывать назад.

– Импульсивно? – уничтожающе поглядел на него Грегор. – Это после трехдневного раздумья?

– Импульсы, – нарушил свое продолжительное молчание Майлз, – иногда срабатывают медленно. Особенно когда ваша затея действительно плохая.

«Я это по себе знаю».

Грегор жестом велел ему замолчать. Майлз прикусил язык.

– Когда вы решили подставить капитана Галени? – резко спросил Грегор.

– Тогда я еще об этом не думал. Я вообще не собирался никого подставлять, но если бы пришлось, то я хотел, чтобы это был Форкосиган. Он подходил идеально. К тому же тут имелся элемент справедливости. Он практически вышел сухим из воды в деле с имперским курьером. Я бы этого гнома отдал под трибунал, но он по-прежнему оставался любимчиком Иллиана, даже после этой каши. А потом он предстал перед моими дверями с этой проклятой цепью Аудитора, и тут я понял, что он любимчик не только Иллиана. – Взгляд Гароша, встретившийся наконец с глазами Грегора, был обвиняющим.

Взгляд же Грегора был ледяным.

– Продолжайте, – приказал он абсолютно нейтральным тоном.

– Маленький гаденыш никогда не отстал бы. Он напирал и напирал… Если бы мне удалось удержать его на расстоянии еще хотя бы неделю, мне бы не понадобилось подставлять кого-то еще. Это Форкосиган толкал меня под руку. Но теперь стало ясно, что Форкосиган недосягаем, и я никогда не смогу повесить это на него. Галени постоянно крутился рядом с ним и этим привлек мое внимание. Я сообразил, что как подозреваемый он даже лучше Форкосигана. И до него было куда как проще добраться. Помимо всего прочего, он был потенциальной помехой для будущей императрицы. Кто бы стал по нему скучать?

Грегор сделался настолько невозмутим, что казался чуть ли не серым.

«Так вот как выглядит его ярость». Интересно, понимает ли Гарош, что означает отсутствие всякого выражения на лице Грегора? Генерала, казалось, всецело захватил собственный рассказ. Он выглядел возмущенным и говорил еще быстрее:

– Но этот мелкий гаденыш все не отлипал. Три дня! Он нашел капсулы в хранилище через три дня! У него должно было уйти на поиски три месяца! Я не мог этому поверить. Подумал, что стоит заставить его слетать на Архипелаг Джексона и обратно, но он прилип ко мне, как пиявка. Все время, днем и ночью, куда бы я ни пошел, я натыкался на него, шляющегося по всему зданию. Мне было необходимо срочно отделаться от него, пока я его не удавил. Поэтому я и ускорил, насколько осмелился, операцию с Галени и вручил его ему в упаковке, перевязанного ленточкой. Но этот гаденыш опять не успокоился. Тогда я дал ему наживку, которую он так жаждал: я был абсолютно уверен, что уж эту-то он проглотит обязательно. Я чуть не затолкал ее ему в глотку, но он слишком сильно исходил слюной. А потом, на следующий день, я обнаруживаю его в моем кабинете с этим наглым инопланетником, разбирающим фильтры. И вот я здесь, а он… наверху.

Гарош замолчал, чтобы перевести дух.

– Какую наживку? – моргнул Грегор.

«О черт! Гарош, тебе не обязательно вдаваться в подробности, ей-богу…»

Гарош промолчал. Грегор перевел взгляд на Майлза.

– Какую наживку? – спросил он удручающе мягко.

Майлз прокашлялся.

– Он предложил мне дендарийцев. Сказал, что я смогу работать с ним на тех же условиях, что с Саймоном. Нет, даже лучше. Он сказал, что присвоит мне капитана.

Три абсолютно одинаковых ошарашенных взгляда прямо-таки пригвоздили его к стене.

– Ты мне об этом не говорил, – произнес наконец Иллиан.

– Нет.

– Мне тоже, – добавил Грегор.

– Нет.

– Ты хочешь сказать, что не согласился? – обалдело поинтересовался Айвен.

– Да. Нет.

– Почему? – спросил Иллиан после паузы, которая, казалось, тянулась целую минуту.

– Не знал, смогу ли я доказать, что это взятка.

– Нет. То есть я знаю, какого рода это взятка. Бог свидетель, тебе не нужно объяснять это мне, – проговорил Иллиан. – Почему ты ее не принял?

– И оставить ему на растерзание Галени? И позволить ему руководить Службой безопасности в ближайшие десять – двадцать лет, зная то, что я о нем знаю? И сколько, по-твоему, прошло бы времени, прежде чем он перестал бы просто докладывать Грегору и начал манипулировать им при помощи своих докладов или более прямым способом? Ради его же собственного блага, разумеется, и блага Империи.

– Я бы этого делать не стал. Я бы хорошо вам служил, Сир, – решительно сказал Гарош, не поднимая головы.

Грегор нахмурился. Сильно.

«Черт с ним, пусть получит свое отпущение». Майлз не собирался лишать его этой возможности, как не стал бы лишать утопающего соломинки. Ему уже больше ничего не нужно было от Гароша. Он больше не жаждал мести. Он даже не испытывал ненависти. Он мог лишь сожалеть о прежнем Гароше, теперь исчезнувшем навсегда. Нынешний же сам избрал свою судьбу.