Фатум. Сон разума

После работы Ник решил к ней заехать. Если по-прежнему не удастся дозвониться, то без предупреждения.

* * *

Тимур Аркадьевич изучил полученные документы и с трудом подавил желание сунуть их в измельчитель. Не было заботы — придумали вступление в ВТО. Это всё Главный. Он, как и другие руководители региональных подразделений, хочет управлять миром, жаждет глобализации. К сожалению, политические игры потянут за собой слияние филиалов, и потому в ближайшее время нужно организовать конференцию.

Главный ничего организовывать не будет — слишком высоко парит, проблемы людей его не волнуют. Все заботы лягут на московский офис и Тимура Аркадьевича. Встретить и разместить иностранцев. Найти переводчиков с соответствующим допуском по секретности. Заткнуть журналистов или слить им грамотно разработанную дезинформацию… Наконец, пережить несколько дней плотного и не всегда приятного общения.

Но хуже всего — увидеться с Главным и ему подобными.

Тимур Аркадьевич развернулся лицом к стене и посмотрел на фотографию красноармейца. В родном, до последней черты знакомом лице Тимур Аркадьевич черпал силы и поддержку. И жгучую ненависть к убийцам.

Предстоит пара очень, очень неприятных недель. Возможно, даже визит под Можайск, в резиденцию Главного, — одно это способно довести человека до депрессии. Не Тимура Аркадьевича, конечно, но все же. И для полного счастья — скандалы дома. Лена настойчиво требует любви и внимания, стала слезлива, сыплет упреками. Егор совершенно отбился от рук. Вчера вечером Тимур Аркадьевич не сдержался, отстегал наглеца ремнем, и шестилетний парень побежал жаловаться маме, чем спровоцировал новый скандал. Тимур Аркадьевич пригрозил Лене, что определит сына в кадетский корпус. Выслушал порцию воплей и пригрозил отправить Лену к маме. А потом грозить стало нечем.

Мысли о семье недолго занимали Реута. Он умел переключаться и сейчас, понегодовав несколько минут, сосредоточился на решении насущных проблем.

Ни о Маше, ни о Никите Каверине Тимур Аркадьевич в тот момент не думал.

* * *

Ник отыскал бухгалтера — Михаила Батышева, перебежчика из стана коммунистов, брата Анечки. Сейчас Михаил сидел напротив Ника в кафе — мужичок лет тридцати, пухленький, с отвисшими щечками, удивленными круглыми глазами, безвольной нижней губой, рыжеватый и белокожий. Ник пил кофе, Михаил — чай.

Конь как правая рука Ника присутствовал при переговорах, но сопливым слова не давали, и блондин молча потягивал пиво, машинально отправляя в рот гренки.

— Мы хотели попросить вас, Михаил, заняться финансами «Щита». — Ник положил перед толстяком выписку со счета. — Сегодня утром анонимный благотворитель передал нам большую сумму денег. Я рассчитываю, что ее хватит на аренду помещения и какую-нибудь поддержку студентам — многих исключили из вузов за связь с нами.

— Понимаю, — часто закивал Михаил. — Меня к вам сестра привела, Аня Батышева. Да вы же ее знаете! Не представляете, как я вам благодарен!

— К сожалению, ваш труд мы не сможем оплачивать.

— Конечно, конечно! Что вы! После того, что вы для нас сделали! Да и ради дела Революции… — Толстяк запнулся — понял, что ересь несет. — То есть ради справедливости! Ее торжества! Я, конечно, пока так… А позвольте глянуть подробнее, чтобы, значит, с налоговой…

— Наберите себе помощников из молодежи, — посоветовал Ник. — Вот Стас вам поможет. Всем, что в его силах, правда, Стас?

Конь подавился сухариком.

— Где офис будем искать? — Энтузиазм Михаила казался неисчерпаемым. — Кунцево подойдет? Я недалеко живу, недавно видел объявление… Впрочем, вы не беспокойтесь, я все сделаю. На сколько человек рассчитывать офис?

— На пятьдесят, — выдал заготовленный ответ Ник. И добавил специально для Коня: — Обстановка в стране неспокойная, все на соплях держится. В любой момент может рвануть, я чувствую, но доказать не могу. И тогда у нас должна быть база. Место, где мы соберемся. И откуда будем руководить нашими людьми.

Глаза Михаила нехорошо заблестели, Конь покраснел и налег на закуску.

Ник и правда не мог объяснить ощущение надвигающегося конца; более того, он чувствовал себя прекрасно, учитывая обстоятельства: не валялся в депрессии, не рыдал над Артуром, не оплакивал раньше времени Машу. Но был уверен: начатые дела нужно завершить как можно быстрее. Потом не до того будет.

Глава 9

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Адрес Маши Ник нашел в справочнике «Фатума» (похоже, о личной жизни и приватности сотрудников тут никто не заботился) и решил нанести визит вежливости. Конечно, никакой гарантии, что Маша откроет дверь, но будет хоть какая-то ясность.

Ника сопровождали два спортсмена. Он уже привык к охране, только иногда смеялся сам над собой: большой человек, политик без пяти минут, в метро с телохранителями разъезжает.

Ментов по-прежнему было много, но документы проверяли не только у явных приезжих — у всех бритых налысо или одетых в камуфляж, куртки-бомберы и даже просто в спортивную одежду. Наверху, у «Юго-Западной», бурлил народ: толкаясь, спешили к многочисленным маршруткам, припаркованным у обочины, останавливались у бабулек, торгующих домашними солениями и овощами, у лотков с бельем. Ник ошалело завертел головой — он не сильно ориентировался на местности. Кабинки туалетов. «Макдоналдс». Чуть поодаль, правее — здание в форме кристалла, отблескивает, но окна темные, известнейший недострой.

Ник выбрался из толпы, мимо «Макдоналдса», за стеклянными дверями которого жевали и стояли в очереди посетители, прошел на остановку, купил три талончика в ларьке. С трудом забился вместе со свитой в подошедший автобус. Его пихали и сдавливали со всех сторон, но идти пешком не было сил.

Проехали несколько остановок, вылезли. Ник вдохнул морозный воздух, щедро приправленный автомобильным перегаром, и призвал на помощь злость, чтобы встряхнуться, но злость не пришла. Пришла полудохлая кислая раздражительность.

Если верить карте, чтобы пройти к Машиному дому, нужно было пересечь сквер. Все дорожки перекопали, оставив одну грязную тропку, а сам сквер огородили — там велись работы по благоустройству. Ник прочитал объявление на щите: хотят сделать детский парк. Очередной распил бюджета.

Оскальзываясь и бормоча проклятия — освещением временного пути власти не озаботились, — Ник протопал к школе. За ней, «Титаником» над утлыми суденышками, возвышалась красно-белая многоэтажка. Теперь вдоль ограды, по лесенке, обогнуть дом. Спортсмены ругались тише, но разнообразнее Ника.

На тротуаре у подъезда не было желтого Машиного «пежо», и это Ника насторожило, не понятно почему: Маша может ставить «муху» в гараж или на стоянку.

На счастье, дверь подъезда была открыта: двое мужиков в спортивках пытались вытащить дряхлое пианино. Дети выросли, и пришла пора избавляться от рухляди. Заслуженный инструмент перейдет по наследству к следующему мученику музыкальной школы или отправится на свалку. Ник проскользнул мимо, обнаружил, что консьержа нет и даже места для него не предусмотрено, и вызвал лифт — скрипучий, воняющий мочой, исписанный вечным «Цой жив», «Спартак — чемпион» и лаконичными ругательствами. Часть кнопок была прожжена.

Из щербатого зеркала рядом с кнопками на Ника смотрел замученный парень, смуглый, с черными кругами под покрасневшими глазами. Кислая мина работяги, которому не дали отметить окончание трудового дня. Ник улыбнулся — как привык, правой половиной рта, и в уголках глаз залегли морщинки. «Рыба вареная», — подумал он и отвернулся.

Лестничную клетку от квартир жильцов отделяла запертая общая дверь. Ник отогнал телохранителей к мусоропроводу, позвонил, приблизил лицо к глазку, чтобы трудно было разглядеть его лицо. Донеслись шаги.

— Кто? — спросили приглушенным голосом.

— Открой, Маша, это Каверин, — проговорил Ник по возможности спокойно.