Триада куранта

Каждый брат в обители, как было сказано библиотекарем, может прийти в келью другого, если у него возникла серьезная потребность.

У кого-то она возникла.

Дверь без замка, без задвижки. И вот она медленно, беззвучно отворяется. И человек в рясе, смутно различаемый в проникающем сквозь окно лунном свете, делает шаг вперед. Входит. Так же осторожно затворяет дверь за собой.

Первая мысль: киллер.

Но оружия не видно. И вошедший не совершает никаких угрожающих движений. Наоборот. Медленно протягивает руку к выключателю. Зажигает малый свет.

Ах ты, проходимец! Распутник хренов!

– Ридан! Послушник! Стыдись…

Еще одно движение вошедшего: непременный капюшон слетает с головы и повисает за плечами. Высвободившись из него, черные волосы падают, обрамляя лицо.

И тонкий, горьковатый запах наполняет комнату.

– Ястреб, – проговорил вошедший – да нет, вошедшая! – негромким, но теперь звонким голосом, требовательно и с обидой. – Как ты нашел меня? Зачем? Ты меня предал? Ты враг? А как же?..

Она не закончила, нервно сглотнула – для того, быть может, чтобы сдержать слезы.

– Простите? – Ничего другого не смог выжать из себя опешивший розыскник. – Не понял.

– Это он тебя прислал?

– Он? Кто?

– Не притворяйся! – Теперь предполагавшиеся слезы сменились несомненным гневом. Она даже топнула ножкой – не очень эффектное в монашеских сандалиях, но все равно проявление чувства. – Так вот: передай ему и сам прими к сведению: я не вернусь! Никогда! Миллион раз говорила ему: я к нему совершенно равнодушна и всегда такой останусь. Не нужны мне его слава и власть! Они стесняют!

Тут слезы наконец одержали верх. И уже сквозь всхлипы она проговорила совсем тихо:

– А ты, ты!.. После всего, что было… Где же все твои клятвы? Где вся твоя любовь? Или это тоже было его задание?

«О господь всеблагой и всемогущий! Да что же это за напасть на мою голову? Может, это все мне мерещится? Крыша поехала? Или сон такой идиотский? Ну, знаете ли…»

Ястреб вскочил с постели, отшвырнув одеяло, потому что заявления, которые он собирался сделать, совершенно не вязались с горизонтальным положением.

– Послушайте, девушка, или кто вы там! Во-первых…

– Во-первых, я тебе давно запретила разгуливать голым: мы не нудисты. И ты не эксгибиционист. Приведи себя в порядок, будь любезен!

Выволочка эта была сделана совсем иным тоном: светски холодным.

Ах ты, нечистая сила! И в самом деле: жарковато было, и пижамы, тут имевшейся, Ястреб на ночь надевать не стал. Надо же – довести человека до такого состояния, чтобы он забыл об этом.

– Приношу извинения. – Он наскоро закутался в одеяло. – Но это ваша вина: ворвались среди ночи и вывалили целую кучу нелепостей. Теперь послушайте меня. Я с вами познакомился часа три тому назад в вашем архиве, до этого никогда вас не видел, ни в каких отношениях не состоял, клятв не приносил, и так далее, и тому подобное. Я даже не знаю вашего настоящего имени, поскольку вас представляли как мужчину. Поэтому постарайтесь уяснить, что я вас не искал, никто меня за вами не посылал и о каком предательстве вы тут бормотали – не понимаю. Усвоили? Или нужно повторить? Если такой надобности нет – желаю вам спокойной ночи и прошу освободить меня от вашего присутствия немедленно!

Она, однако, не сдвинулась с места. Надменно подняла головку:

– По-вашему, я должна принимать всю вашу болтовню за правду?

– Вся она, до последнего слова…

«Соответствует истине», – хотел он сказать. И вдруг запнулся. Потому что понял: нет, правдой тут было не все.

Просто у него не сразу связалось – наверное, повлияла неожиданная и глупая ситуация. Если бы он еще полчаса полежал спокойно в постели, то наверняка в своих рассуждениях добрался бы и до этого. Не успел – она не позволила.

Неправдой было то, что он ее раньше не встречал, не видел. Встречал – один раз. И видел мельком – тогда. А второй раз – глазами Смоляра. Когда наблюдаемый объект пытался, вернее всего, уложить ее в кроватку. Кстати, судя по ее только что сказанным словам – не преуспел в этом. Мелочь, но приятно, что и у Смоляра не все и не всегда получается. Эта мысль взбадривает.

Ястреб вздохнул. И произнес уже нормальным тоном:

– Ладно. Давайте разбираться. Присядьте, пожалуйста. – Он указал на кресло у кофейного столика. – С вашего позволения, я оденусь. («Раз уж спать все равно не придется. Да и нельзя больше: кажется, в деле возникает новая линия»).

Он вернулся из ванной минуты через полторы и выглядел теперь вполне прилично. Занял второе кресло. Извинился:

– Не могу вам предложить ничего. Хотя чашка кофе сейчас не помешала бы.

– Ну, наконец-то ты стал приходить в себя.

– Для начала: могу спросить, как ваше имя или хотя бы – как к вам обращаться?

Во взгляде девушки мелькнуло сожаление:

– Все-таки у тебя не все в порядке. Ты здоров, Кося?

Кося, сиречь Константин. Его собственное имя. Из-за которого в детстве его дразнили «косым» – именно потому, что для родителей он был Косей, а не Костей. По этой причине он имени своего не любил и даже в «Прозрачном мире» его мало кто знал и уж подавно – не употреблял. Из фамилии сделали кличку – она и прижилась. А гостья – откуда она знает?

– Да от тебя же – ты сам мне сказал, – услышал он в ответ. – Правда не помнишь? В первый же вечер, когда мы… ну… остались вдвоем.

При последних словах она слегка покраснела. Хотя при этом освещении поручиться было трудно.

– Я видел вас два раза в жизни, – начал Ястреб свое объяснение. – Впервые – три дня тому назад, в начале ночи, возвращаясь домой. Вы шли навстречу – с мужчиной. Вас я запомнил: ваши глаза. Вы еще оглянулись на меня и как будто удивились.

– Господи, ну все навыворот, – проронила она, всплеснув руками едва ли не в отчаянии. – Совершенно наоборот.

– Вот как?

– Да конечно же. Я шла с мужчиной, да. С тобой. Мы возвращались с прогулки, из парка – запамятовал? И навстречу действительно попался прохожий. Я оглянулась и удивилась тому, что он был – или показалось – очень похож на тебя. Если бы ты в то мгновение не был рядом и я не держала бы тебя под руку, я, пожалуй, издали могла бы принять… Но ты был. Так же, как есть теперь.