Основатель

Ибрагим перестал стрелять.

— Ты выманил моего врага из берлоги, мой друг. Теперь я вырву ему клыки навсегда.

— Что вы имеете в виду? — спросил Дэйн, глядя туда, где уже не было этих несчастных чертовых собак. Лейла отвернулась и закрыла лицо руками. Дэйн обнял ее за плечи и привлек к себе. Когда он снова поднял глаза, то увидел, что Ибрагим смотрит на него с улыбкой почти загадочной.

— Да, — сказал старик, — Тарик позволил себе недозволенное, нарушив наше самое священное правило. Он принес войну на Римал.

У Халифи были свои правила. Делай что хочешь, но только не в этой пустыне.

Слуга поднес Дэйну банку холодной содовой. Он проглотил ее до половины, пока не захватило дыхание.

А Ибрагим похохатывал и потирал старческие руки, даже не скрывая радости.

— Теперь я прикажу взять Тарика под стражу. Могу даже заставить отправить на проверку к психиатру. Мерцику придется уступить. Поздравляю, молодой человек, теперь нас ничто не остановит!

Дэйн слишком удивился, чтобы возражать. Он только напомнил о том, что его беспокоило:

— АГБ?

Ибрагим лишь рассмеялся:

— Их я нейтрализую надолго.

— Как? — Дэйн сглотнул комок в горле. Ибрагим улыбался самой загадочной своей улыбкой.

— У твоего деда были шпионы, у меня они тоже есть. Так что можешь не беспокоиться. Теперь мы построим твой корабль. Это определенно.

Слуги помогли Ибрагиму выйти из броневика, а Дэйн смотрел с окаменевшим лицом. Каким-то образом Ибрагим использовал его, чтобы выдрать клыки Тарику. А Лейла, получается, была подослана? Нет, этого быть не может. Тогда их встреча оказалась для Ибрагима счастливым случаем? А он оказался просто пешкой в борьбе за власть в семье Халифи?

Ибрагим оперся на его руку.

— Пойдем, молодой человек. Тебе не помешает переодеться и принять ванну. Это можно сделать у меня в шатре. Потом мы поговорим. У меня к тебе много вопросов.