Варшава и женщина

стественных средствах, которые Самим же Господом и устроены, мудро и милосердно. И о каждой из моих мазей я могу подробнейше рассказать и разъяснить, так что, с Божьей помощью, все недоразумения рассеются.

Высыпав, как горох, эту тираду, Нивард суетливо задвигался на полу у ног капеллана и наконец вскочил.

Тут Жерар пошевелился на сундуке и с трудом прошептал:

– Пусть… лечит…

Повинуясь воле князя, капеллан оставил лекаря в покое и удалился, велев, однако, клирикам оставаться и ни на миг не прекращать чтения. Нивард Басурман тотчас потребовал себе в помощь какую-нибудь расторопную девицу из прислуги, ибо, заявил он, «из покоев госпожи выбежало никак не менее пяти, а такого количества при родах не требуется, поскольку роды – явление естественное и свойственное всему живому, проистекающее, к тому же, с благословения Самого Господа».

Амелен тотчас ухватил первую попавшуюся девицу, выскочившую от домны Филиппы с ворохом покрывал, и велел ей прислуживать теперь лекарю и выполнять все его распоряжения, за исключением срамных.

После этого Нивард перестал обращать внимание на кого бы то ни было. Он заголил сеньора Жерара и снял с его ран все наложенные ранее повязки. Дабы размочить их и не причинять князю лишних страданий, отдирая коросту, лекарь отправил служанку в покои госпожи с наказом незамедлительно похитить оттуда таз теплой воды.

Сняв таким образом старые повязки, лекарь принялся накладывать новые, пропитанные различными лекарственными составами. При этом он, не переставая, причитал, славословил Господа, Деву Марию и всех святых, восхвалял их милосердие, указывал на неслыханные страдания больного и спустя час так утомился, что начал путаться и взывать то к пророку Исе, то к Мухаммеду, то вообще к Богу Израиля. В конце концов лекарь выпустил последнюю повязку из рук и, не завершив труда, пал на пол возле сундука и мгновенно заснул.

Девица, данная ему в услужение, стыдливо наложила эту повязку сама и тихо удалилась, а Амелен, не покидавший своего господина ни на миг, сказал осипшим клирикам:

– Клянусь Господом, ни разу не солгавшим! Свет еще не видывал подобного пройдохи!
* * *

Родившийся к вечеру этого дня сын был первым ребенком домны Филиппы, так что своим появлением на свет он чрезвычайно утомил свою мать. Сам младенец, не слишком еще понимая, радоваться ему случившейся с ним перемене или возмущаться и требовать возвращения назад, в таинственную покойную тьму, на всякий случай оглушительно орал. Опытная повивальная бабка схватила молодую мать за грудь и сунула сосок в ревущий младенческий рот. Ошеломленный новшеством, ребенок замолчал и потянул сосок – для пробы, сделав осторожный глоток. Замер, прислушиваясь к себе. Затем на крошечном личике появилось выражение, в точности напоминающее то, какое бывало у его отца, когда сеньор Жерар произносил: «Клянусь зубами Господа! Вполне недурное пойло!». После этого ребенок начал жадно сосать, то и дело кося подслеповатыми еще глазами.

Домна Филиппа опустила веки, не в силах