Рапсодия гнева. Трилогия (СИ)

— Ты права, — улыбнулся я. — Компьютер им не загипнотизировать

— Вот и я о том. Надо только на всякий случай принять меры к тому, чтобы невидимка не проник в дом, когда мы сами открываем двери.

— Вряд ли это получится, — пожал я плечами. — В кабинете, перед самым нападением, я ощутил его дыхание. Похоже, прекрасно наводя зрительные галлюцинации, эти таинственные незнакомцы не способны обманывать осязание и слух.

— Тогда вообще нет проблем. Забей. Давай лучше выясним, что это за кинжал. Я видела лезвие похожей формы в музее народов Востока на Никитском бульваре.

Я набрал в Интернете поисковый запрос «кинжал волнистое лезвие» и вскоре получил довольно обширный список статей на эту тему. Оказалось, что клинок, которым меня полоснули, был не индийским, а малайским. Назывался крис. Одна из статей гласила:

«Крис — малайский кинжал с волнистым змеевидным или пламевидным обоюдоострым клинком. Широко использовался туземными колдунами в различных магических обрядах. По поверьям, обладал волшебной разрушительной силой и мог убивать врага в одно касание. Некоторые исследователи считают, что подобный эффект действительно мог иметь место в силу того, что при ковке некоторых крисов в качестве присадки использовался мышьяк, выделявшийся на лезвии в чистом виде.

Рукоять криса костяная или бронзовая, загнутая в нижней трети. Почти всегда имела вид скульптуры, изображавшей божество или священное животное. Известны рукояти в виде демонов, морской черепахи, свернувшейся в кольцо змеи.

Из-за формы клинка крис обладает серьезным поражающим действием, оставляет долго незаживающие раны. В странах Юго-Восточной Азии считается грозным оружием. Среди европейцев имеет дурную славу. Так, считается, что кузнец белой расы, взявшийся за изготовление криса, непременно погибнет до завершения работы или сойдет с ума. Также с крисом связывают особую форму безумия, когда человек, обладающий этим оружием, внезапно выскакивает на улицу в приступе неконтролируемой ярости, начиная убивать всех, кто попадается на пути. Единственным способом остановить такого безумца является его убийство. Как бы там ни было, подобная форма безумия встречается только в тех регионах, где широко распространен крис».

— Не очень веселая штука, — нахмурилась Катька. — У тебя на яд брали анализы?

— Нет, — забеспокоился я.

— Тогда с утра в первую очередь в больницу к Анечке. А пока, наверное, надо все же поспать. Хоть пару часов. Только проверь систему безопасности на компьютере.

Когда мы улеглись в постель, Катька уснула сразу, очевидно, ее поборола усталость и нервотрепка, пережитые за ночь. Я же еще некоторое время ворочался, никак не мог найти положение, в котором бы не болела рана. Наконец, устроившись на боку, я соскользнул в спасительную черноту сна.

Во сне с неба сыпал мелкий грибной дождь, Я замер на широкой поляне и глядел как падают листья, Золотые, багряные, коричневые, они кружили в воздухе разноцветными корабликами, а затем с пугающей неизбежностью влипали в жирную разбухшую грязь. Меня одолела печаль, но не та, которая обычно ходит рука об руку с осенью, а гораздо более глубокая. Мне показалось, что это не какая-то абстрактная осень, а осень мира — он умирает, и не воскреснет уже никогда. Пахло грибами. У меня слезы на глаза навернулись, мир подернулся рябью, и я вдруг понял, что никакой осени больше нет.

Вокруг меня простиралась обширная ковыльная степь, по которой ветер гнал серебристые волны. Обернувшись, я обнаружил, что за спиной степь превращается в пологий песчаный пляж, а дальше простиралось спокойное чуть подернутое рябью море — тоже до самого горизонта. Ярко светило высокое солнце, на выцветшем куполе голубого неба белел затейливый узор тонких перистых облаков. Пахло пересохшими водорослями, солью и горячим песком. Еще пахло пряными ароматами степных трав, но ветер дул с моря, делая их едва уловимыми.

Во мне зародилось знакомое чувство тревоги. Дело в том, что работа обоняния во сне лично мне не предвещала ничего хорошего. Она означала, что это не просто сон. В обычных снах я никогда не ощущал запахов, все органы чувств работали, лишь когда сон уносил меня в сферу взаимодействия. Мне очень не хотелось бы вернуться туда, поэтому я и встревожился.

Однако здешний ландшафт ничем не напоминал сферу взаимодействия, в которой все заросло дремучим лесом и где сверху хлестал непрекращающийся поток ливня. К тому же цвет неба и солнца там значительно отличался от земных, а тут был напротив — абсолютно привычным. Нет, это определенно не сфера взаимодействия. С пониманием этого факта тревога значительно отступила, но все равно я понимал, что нахожусь в одной из плотных сфер сна, что по опыту сулило мало хорошего. Утешало только то, что чем дальше сфера сна от плотной реальности, тем меньшее между ними взаимодействие и тем меньше скажутся события сна после пробуждения.

Вдоль песчаной полосы плескались языки морской пены, слышался мерный, как дыхание, шепот волн. За спиной в упругих стеблях полыни посвистывал ветер. В этом мире определенно не ощущалось присутствия разумных существ — слишком было чисто, слишком спокойно. Спокойствием и безопасностью было пронизано все: воздух, теплый струящийся свет солнца манящая синева воды.

Мне в щеку стукнулась пролетавшая мимо муха, я смахнул ее и соскочил с невысокого земляного обрывчика в горячий песок. Трудно было бороться с желанием сбросить обувь, и я решил ему не противиться, стянул ботинки, закатал до колен брюки.

«Надо же, — невольно подумалось мне. — Никогда бы не подумал, что в мире существует такое спокойное место. На рай не похоже, ангелов нет, но, если после смерти моя энергетическая оболочка попадет именно сюда, я буду доволен. »

Ощущение блаженства было таким острым, что я невольно зажмурился, впуская в себя золотистый поток счастья. Вот если бы каждую ночь во сне попадать в это место! Лучшего отдыха не придумать. Я бы охотно поменял такую возможность на любую путевку в самые райские места для туристов.

Я уселся возле воды и зачерпнул горсть горячего сухого песка. Тонкая струйка посыпалась в щели между пальцами, приятно щекоча кожу. Ветер подхватил ее, и она зазмеилась, словно живая. Море казалось очень теплым и неглубоким. Таким, наверное, сотни миллионов лет назад был древний океан Тетсис, в котором зародилась жизнь. Однако полынь и ковыль за спиной были вполне современными, кое-где виднелись свечки фиолетовых и розоватых соцветий, то и дело мимо с гудением проносились тяжелые шмели и деловитые пчелы. Я сощурился от яркого солнца и повалился на спину, раскинув руки.

«Вот куда бы сбежать… — Я никак не мог отвертеться от навязчивой мысли. — Катьку бы сюда, Макса, и забить на все. Бросить тесную, душную, засранную реальность, в которой все так помешались на деньгах, что ничего им больше не нужно. Словно за деньги можно купить такое…»

Я вдруг понял, что единственной ценностью для человека является радость. Чистая радость — все остальное вторично. Большинство людей думают, что радость можно купить за деньги. Вот, думают они, было бы у меня денег миллион до неба, я бы купил себе остров в океане и жил бы на нем совершенно счастливо, испытывая ни с чем не сравнимую радость.

Те, кто так думают, не учитывают одного важного обстоятельства. Деньги человека порабощают, вытягивают душу и заставляют служить себе. И чем их больше, тем сильнее их влияние. Взять нас с Катькой. С такими средствами, как сейчас мы, казалось, могли бы забить на все, но не выйдет. С деньгами появляются долги и обязательства, от которых не отвертеться никак. И ты уже вынужден крутиться, делать из денег деньги, иначе они в течение кратчайшего срока превратятся в ничто. Полгода не пройдет — окажешься на помойке. Но самое страшное даже не в этом. Самое страшное состоит в том, что к той начальной точке, когда денег было с гулькин нос, ты уже не вернешься. Если деньгами не заниматься, если не крутить их и не крутиться вместе с ними, они не просто растают, как тает обретенная во сне вещь после пробуждения. Нет! Они пропадут, оставив вместо себя равные по весу долги и обязательства, выполнить которые будет уже невозможно. И за тобой будут гоняться, и в тебя будут стрелять, и защиты ни от кого не дождешься, поскольку обязательства будут не только перед людьми, но и перед корпорациями, перед государством и даже, как это ни смешно, перед совестью. Чем больше денег, тем больше ты должен. Деньги — это ведь не те распиаренные бумажки, которые в качестве платы всовывают лохам на заводе, имея возможность их в любой момент отменить. Настоящие деньги — это чистая энергия, адекватная количеству произведенной людьми работы. То есть деньги тебе принадлежать в принципе не могут, они принадлежат тем, кто работает. А ты можешь их только отнять — правдами и неправдами. Причем неправдами проще.