Безумный ездок (СИ)

– Жанна, так не пойдёт. – попробовал сказать поизящнее, но не смог построить простую фразу и плюнул. – Отгадывать загадки я не буду. Что не нравится – говори или ну вас нафиг. До Аламо день пути, а там уж сами как-нибудь.

– Ты меня выгнать?

– Я тебя спросить.

– Что спросить?

– Чем ты недовольна?

– Я не… не могу недовольна. Просто скучно.

– Скучно? а… – не сразу понял, что слова "грустно" она просто не знает – а почему скучно и грустно? Мы вместе начали это всё – зачем бросать?

– Начали вместе, а потом ты с Марта. А я – не нужно. – ого, говорит вроде ровно, а глаза сверкают. Или это просто от контраста с тёмным лицом?

– Ты меня бедуином обозвала?

Ага, сработало. Глаза распахнулись, повернулась, удивление, уже лучше, чем равнодушие.

– Почему бедуин?

– Ну так бедуин – расист!

И засмеялся как мог натуральнее. Ну смейся же, блин! Жанна ещё пару раз хлопнула удивлённо глазами и сдержанно, но всё же захихикала.

– Пойдём. А то ещё Марта заплачет. И будем туда-сюда бегать!

И хотя аргумент явно был слабый, никакой вообще аргумент, но она послушалась, соскользнула с высокого тоётовского капота… и была немедленно подхвачена на руки. Невелика работа пять метров девушку на руках пронести, а эффект – неизменно положительный. Ну, конечно, если на первом же шаге по морде не схлопочешь…

На первом шаге она не решилась. Может, и были мысли такие, но ещё не забылась изначальная диспозиция – всё ж таки спасителя-освободителя по мордасам лупцевать как-то не комильфо… Ну а там уже прижал, да и самой неудобно сидеть полубоком, не обняв рукой. Дальше слово за слово… да и без слов тоже ничего…

– Продолжим, как ты начала, или отдельно?

– Отдельно – неправильно!

А больше слов толком и не было, только возгласы.

На едва отдышавшуюся Марту обрушилось новое испытание – мгновенно распалившаяся Жанна. Однако "белый женщина" ничуть не растерялась и устроила такой орднунг, что и кузнечики примолкли… В общем, мир и интернациональная (а также интеррасовая и интерполовая) дружба была восстановлены полностью. А потом восстановлена ещё раз. Больше с разами как-то не заладилось и пришлось ограничиться просто дружбой – "в широком смысле", как у нас во дворе говорили.

Ну а когда сил не было и на дружбу, мы все трое кое-как ополоснулись уже согревшейся водой, в точности выполнив экологический лозунг "экономь воду – мойся с друзьями" – и устроились ночевать, хотя закат ещё только разгорался. Ночевать вне машины в саванне не следует – это здесь аксиома, поэтому устроились в крузаке, он хоть немного был прикрыт от солнца вторым рядом машин.

Ночью какая-то местная зверюга всё же пыталась нарушить наш покой, судя по голосу – из средних кошачьих. Вряд ли этот сукин кот был реально опасен, но орал так громко и жалобно, что мысль гуманизировать несчастную тварь нахрен засела в голове хуже ржавого шурупа. И когда я совсем уже собрался встать, включить ночной прицел и высмотреть злодея, лежащая справа Жанна выдала какую-то эмоциональную фразу на совсем незнакомом языке, переползла через меня, глубоко вдохнула и выдала в затянутое сеткой окно такой рык, что если бы я не чувствовал вибрацию её напрягшегося тела – сам бы поверил, что прямо вот тут рядом возмущается лев. Не очень крупный, но о-о-очень рассерженный. Котейку как ветром сдуло, и даже цикады приумолкли.

– Жанна, это ты? – с дрожью в голосе спросила Марта. На французском, но я тоже понял.

– Да, это она – заверил я, притягивая к себе обеих.

– Настоящий лев. Королева саванны… – не, это зараза какая-то, ладно я, теперь и Марту пробило на "высокий штиль", того гляди стихами заговорит. Но "поэтический ночер" всё же не начался, не сразу проснёшься вот так после вчерашнего…

В машине было темно абсолютно, реально хоть глаз выколи, но я как будто ощущал пространство вокруг себя. А может, так казалось, просто по косвенным признакам – теплу тела, проминающемуся роскошно-мягкому сиденью подо мной, шуршанию покрывала – знал, что происходит рядом. А что-то происходило…

В темноте -

Очертанья тают,

В темноте

Я ласкаю чьи-то губы,

Но подозреваю, что не те.

Но совсем уж "не тех" губ тут не было, скорее наоборот, интереснее вот так угадать.

Разбудил нас зной. Чёрный крузер, неплохо прикрытый от заката, на утреннем солнце прогрелся даже не как баня, а как вошебойка. Слабый ветерок почти не пробивался сквозь натянутые на окна москитные сетки, и мы варились, как цыплёнок в собственном соку. Вставать не хотелось категорически, но и оставаться в машине становилось просто невыносимо. К тому же последствия вчерашнего излишества – хоть и "абсолют", а водка она и есть водка… Нужно было вставать, дышать и пить, ну и всё остальное по пирамиде потребностей.

Первой не выдержала Марта, со стоном дотянулась до двери и едва ли не вывалилась наружу, не забыв, однако, завернуться в первое попавшееся покрывало. Её шевеления принесли в тяжёлую атмосферу похмельного утра слабый ветерок свежести, и оставаться внутри стало ещё более невыносимо. Голова ощущалась как цельнолитой чугунный колокол, но хотя бы не трещала, и, глядя на то, как морщится при каждом движении Жанна, я понял, что отделался легче всех. Итак, надо было срочно вспоминать краткий курс похметологии – раз овладеть в полной мере этим популярным народным искусством я в свои студенческие годы не сподобился. Итак, холодная водка под горячую острую закуску и умеренная физическая нагрузка на свежем воздухе.

С воздухом тут всё ОК, нагрузка тоже не вопрос, а вот проблему холодной водки и горячей закуски надо решать. Естественно, за время стоянки содержимое холодильника почти достигло температуры окружающей среды, которая ночью хоть и опускалась ниже +30, но ненамного. Так что первым делом выгреб всё лишнее из него и включил – сдохни, аккум, здоровье дороже. Водки в здоровенном литровом пузыре осталось удивительно мало – это когда ж мы успели столько вылакать? Понятно, почему утро так жизнерадостно… Но для терапевтического применения хватит, а там и глаза б на неё не глядели… Теперь закуска. Горячая и острая. Что, перца в тушёнку насыпать и вскипятить на плитке? Брутальненько, блин… А больше как-то и ничего не придумывается.

И пока я, застыв как царь Кощей над златом, над сундуком с припасами, придумывал, что бы ещё сварганить, ко мне буквально на полусогнутых принеслась Марта, а за ней и Жанна, показывая руками в разные стороны. Слева и справа над холмами поднимались характерные для этой грешной саванны пыльные хвосты. Слева, со стороны дороги – погуще, справа, за следующей грядой холмов – пожиже, зато парный. Блинский нафиг, вот врагу бы только и желать – "вдруг война, а я уставший". Уставший, стреноженный не готовыми к движению машинами и ещё худшим состоянием второго водителя – на солнце Марта выглядела совсем нездорово, бледная, глаза красные – ну хоть сейчас в кино про вампиров. Или про зомби, тем более, что и двигалась она как поломанная. Новый Мир, новый мир… забьёт всех в дыр! – полезла на ум какая-то дурацкая кричалка-вопилка по мотивам плохо расслышанной песни стиля "русский хэви метал". Стоп, не суетиться. Сам же вчера поучал – "страх отнимает разум". А хрен тебе!

– Смирно! – скомандовал не надеясь на понимание, только интонацией, ну и рукой показал – стоять тут. По сто грамм надо всё же принять – хоть немного тремор снимет, а то если стрелять… Отставить панику, если стрелять – то будем стрелять. И попадать, машу вать! Первым махнул сам – тёплая, сука, ничуть не остыла. Следующий!

Марта смотрела на водку как вампир на осиновый крест, окованный серебром. Жанна вообще не смотрела, аж зажмурилась.