Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! [дилогия]

– Я сейчас эту падлу… – стонал толстяк, которого девушка хорошенько «приласкала» по самому нежному месту. – Она у меня спермой, падла, захлебнется…

– Не советую, Депет, – медленно покачал головой паргианец. – Мы с тобой – идиоты. Нет, чтоб сразу сопроводиловку поглядеть, накинулись на девку, думая, что обычная.

– А шо не так?

– Статья 15/2 бис. На ней полторы тыщи трупов. Голыми руками людей в клочья рвала, понял? Спасибо скажи, что мы ей руки не расковали.

– Ни хрена себе! – отвисла челюсть у толстяка. – Не брешешь?

– Сам погляди, дубина, – проворчал паргианец. – Тебе мало? Гляди, допрыгаешься.

– А шо она сейчас сделать могёт? Скована! Щас распну и отымею.

– Как хочешь. Я тебя предупредил. Сам рисковать не стану, такие обид не забывают.

Очнулась Мара распятой на железном столе животом вниз. Ноги были растянуты в стороны и их удерживали железные цепи, порвать которые не смогла бы и Убийца. Поняв, что все-таки попалась, она выругалась сквозь зубы.

– Шо, девка, допрыгалась? – раздался над ней насмешливый голос толстяка. – Щас усе получишь.

– Ты будешь умирать очень медленно, – пообещала ему девушка.

Потом она замолчала. И молчала, несмотря на все, что творили с ней охранники. Только едва сдержала рвоту от отвращения, когда сверху навалилось жирное, потное тело и что-то чужеродное проникло внутрь нее. Но не шевельнулась. Скоро охранникам надоело изгаляться над не реагирующей ни на что девушкой. Ее били, резали, жгли, но она даже не пошевелилась, не говоря уже о том, чтобы закричать. Мара благодарила про себя Благих, что ни один из них не умел пытать по-настоящему, и терпела. Несколько раз теряла сознание, но очнувшись, все равно оставалась неподвижной и безмолвной.

– Да пошла она! – раздраженно огрел ее дубинкой толстяк. – Что за тварь?! Все одно, шо мертвую трахать! Тьфу, блин! Жаль, прирезать нельзя, капитан спросит, гнида беловолосая. Давай-ка кинем ее в трюм к Хавальнику, там ее быстро научат свободу любить. Ишь, крутая, блин!

– А расковывать? – с опаской спросил какой-то молодой охранник. – Забыл, шо она утворила?

– Парализую, раскую и в трюм кину. Обязательно погляжу, как ее тама хвандячить станут! Хавальник на выдумку мастак, он с бабами такое на воле творил…

Поняв, что сейчас ее парализуют, Хитрюга загнала остальных на самое дно сознания и велела Убийце сразу же перехватывать контроль над телом, но не сопротивляться до трюма. Там ждал настоящий бой и к нему нужно подготовиться. Действительно, коротко прогудел парализатор, и Хитрюга отключилась. Убийца немного подождала и перехватила контроль, осторожно прозванивая каждый нерв избитого, измученного тела. Жаль, что нельзя отплатить мучителям сразу, но она подождет. Потом их смерть станет еще слаще, еще желаннее.

Толстяк расковал бесчувственную девушку, ухватил за ноги и потащил к трюму, в котором были заперты самые страшные убийцы, маньяки, насильники. Голова Мары больно билась обо все неровности металлического пола, но Убийца терпела. Пусть. Придет время, и они за все заплатят. За это тоже. Потом ее подняли и швырнули вниз. Девушка сильно ударилась об пол, даже дыхание перехватило. Но главное сделано! Она в трюме! Теперь можно приниматься за дело.

– Ловите подарочек, уголовнички! – радостно завопил толстяк, швырнув вниз наглую девку. – Потрахайте сучку, сладкая!

Узники угрюмо взирали на него из трюма. Стальная дверь медленно опустилась на место, снова отсекая их от мира и жизни. Потом кое-кто поглядел, кого там им кинули. Только тут до многих начало доходить, что на полу трюма лежит молодая женщина. Обритая наголо, как и все здесь, но молодая и красивая. Хоть и избитая почти до синевы. Большинство зэков радостно загудели – предстояло интереснейшее развлечение. Они жадно смотрели на бесчувственную девчонку и заранее предвкушали, что сделают с ней.

Внезапно она открыла глаза, каким-то легким, текучим движением встала на ноги и злобно оскалилась. Четыре пахана трюма, коронованные на тиумских каторгах воры в законе, самые крутые здесь, пока молчали, и к девушке направился кто-то из шестерок.

– Ты гля, ляля! – восторженно заорал он и попытался ухватить Мару за грудь.

Она тут же сдвинулась в сторону, захлестнула ногой шею шестерки и сломала ее. Потом бросила труп на пол и застыла, оскалившись. Паханы молча смотрели на короткую и жестокую расправу. Только переглядывались. Слишком непонятно. Хрупкая, совсем юная девочка легко ломает шею здоровому мужику? Что-то здесь не то. Да и спокойна она слишком. Глаза веселые, дерзкие, уверенные.

– Ну что, есть еще желающие? – ехидно спросила Убийца.

– Статья? – хрипло спросил один из паханов, высокий блатной со странной кликухой Плюхатый.

– Пятнадцать дробь два бис! – насмешливо бросила девушка.

Уголовники ошеломленно замерли. Пятнадцать дробь два бис?! Массовые убийства, совершенные с особой жестокостью? Эта вот соплюха пошла на каторгу с такой страшной статьей? Врать она бы не стала, очень легко проверить. Потом кто-то вспомнил заполошные статьи про события на Веркале, одной из планет тиумского союза. Там завелся серийный убийца, убивавший людей сотнями и уходивший от полиции внаглую, оставляя за собой немало трупов служителей закона. Потом убийцу все же поймали, и ко всеобщему изумлению, это оказалась совсем юная девушка, мстившая за разорение местными магнатами своей семьи. Кажется, воспитанница одного из хатеванских боевых монастырей. Хатеванцев задевать решался мало кто, бойцы были страшные и мстили жестоко. По их вере, месть являлась самым святым делом в мире.

Кто-то шепотом уже передавал слухи паханам. Мара стояла и ухмылялась. Она была почти обнажена, только в короткой рваной рубашке. Но плевать на это хотела, наоборот, разделась совсем, и принялась обтирать рубашкой с себя собственную кровь, сперму и слюни охранников. Несмотря на слухи, многие узники жадно смотрели на красивую голую бабу. Казалось бы, вот она, бери. Ан, нет. Попробуй… Труп на полу расхолаживал, и большинство любителей клубнички не решились сдвинуться с места.

– Думаешь, крутая? – насмешливо спросил второй пахан, низкорослый, гнилозубый Саркан, весьма авторитетный в Тиуме вор.

– Думаю, – спокойно ответила Мара. – Хочешь проверить?

– А то! – оскалился он. – Уделала вонючку и думаш ужое все? Ха! Давайте мужики, бл…м место в борделе! Натыкайте суке в рот!

С места сорвалось десятка два блатных. Убийца радостно завопила – вот это развлечение! И кинулась в драку. Она ломала руки, ноги, шеи, выдирала голыми руками сердца и ребра, отрывала мужские причиндалы. Скоро драться стало не с кем, и девушка разорвала шею кому-то из пытающихся отползти в сторону раненых, принявшись жадно пить кровь. Когда она подняла залитое чужой кровью лицо, в тюремном трюме царила мертвая тишина. Такого видеть не доводилось никому. За каких-то две-три минуты хрупкая на вид девчушка порвала в клочья два десятка здоровенных мужиков. Мало того, теперь хлебала кровищу как воду. Даже паханы замерли. Девка в натуре была крутой. Очень крутой. Да, хатеванка, однозначно хатеванка. После расправы в этом не сомневался уже никто.

– Ну что, мальчики, продолжим веселье? – зловещим шепотом спросила Мара. – Что-то вы скучные какие-то… Мне после драчки вот тоже что-то сладенького захотелось.

Она подскочила к крайним нарам, сдернула с них какого-то молодого зэка и бросила его на пол. Потом уселась ему на лицо.

– Давай, птичка, старайся! – рявкнула Мара. – Хорошо языком работай, падла, а то медленно подыхать будешь!

Это вообще ни в какие ворота не лезло. Но девка опустила пацана на глазах у всех, и дорога ему теперь была только в петухи. Потому зэки молча смотрели, как Мара елозит по лицу хнычущего парня, и не мешали. Паханы о чем-то негромко переговаривались. Они все больше сходились во мнении, что девку надо по-тихому подрезать. Чокнутая. Слишком опасная. Отморозок чистой воды. Да и все блатные законы похерила. Правильного пацана опустила ни с того ни с сего. Только Плюхатый сомневался. Ссориться с хатеванкой? Да ну его…