Полет Ящера

ли трех километров дорога тянулась вдоль шеренги мускулистых скульптур. Титаны, атлеты и атланты всевозможных калибров демонстрировали мышцы, изображали скорбь и волевую мощь. Реликтовые серп и молот сменялись свастикой, многочисленные гербы забавляли схожестью изображенных звериных фигур. Весь этот зоопарк в меру сил и возможностей скалился и щерился, сжимая в лапах трезубцы и мечи, скипетры и булавы. И не было кругом ничего живого - только белый и розовый мрамор, гранит и позеленевшая бронза… На память пришло знаменитое крама-ровское: «И мертвые с косами стоять»… Но эти не только стояли. Кто-то из них бежал и летел, кто-то рвал зубастые пасти и мучительно боролся. Самые неукротимые метали диск и копье, самые ленивые сидели и лежали, что безусловно представлялось для каменной плоти состоянием более естественным.

Начинался въезд в город. Стоящий на перекрестке британский полисмен в колоколообразном шлеме заботливо помахал жезлом, подсказывая направление. Я послушно повернул руль и, лишь спустя секунду, запоздало сообразил, что полисмен мне кого-то напоминает. Ну да! Капитан Костиков! Собственной персоной!..

Я обернулся и на мгновение поймал взгляд прищуренных глаз. Но длилось это крайне недолго. Честный мент странно передернул плечами и «вывернулся». Все произошло так просто и быстро, что я всерьез усомнился, да видел ли я его лицо в действительности, потому что теперь он стоял ко мне затылком. Впрочем, и не стоял даже, а продолжал удаляться. «форд» мой и не думал останавливаться. Педаль тормоза, вдавленная до упора, лишь чуток снизила его прыть. Очень скоро капитан-полисмен превратился в крохотную фигурку - этакий восклицательный знак на дымной строке улицы.

Я с шипением выплюнул вереницу ругательств. Еще один отступник и ещё один хитрец! Хотя… Как раз Костикову это можно было простить. Он ко мне никогда не ластился, воевал честно и откровенно, надеясь засадить подальше и «наподольше». Вот и добился своего. А точнее - дождался…

По соседней улице, тоже направляясь к центру, шествовала многолюдная демонстрация. Играла гармонь, и дружно распевались удалые песни шестидеся-тых-пятидесятых. Про танкистов с шахтерами, про лихих монтажников. Я нахмурился. Шары с флагами - это понятно, но что там у них красовалось на плакатах, я не мог разглядеть, как ни щурился и ни вглядывался. Шеренги демонстрантов мелькали в проемах меж домов и снова пропадали. К концу света они шагали, как к пресловутому светлому будущему.

Впрочем, очень скоро меня отвлекла иная картина. Впереди бурлила толпа. Обутые в лапти крестьяне, объединившись с воинами в кольчугах, штурмовали какое-то здание. Подвешенный на цепях таран угрожающе раскачивался, и кованый наконечник бил по глиняной обмазке стен, с каждым ударом все более обнажая бревенчатую кладку. С хрустом откалывалась щепа, люди громко кричали, с лязгом лупили оружием по щитам и панцирям. С завидной энергией собравшиеся пытались заглушить владеющий сердцами страх. Своего рода - психическая атака, волевое воздействие